— Вот что, Ганс… — набивая патронами магазин своего автомата, проговорил Мориц своему заместителю. — Что ты думаешь об этих нападающих?
— Не партизаны — это точно, — осторожно выглядывая в окно, произнес тот. — Насколько тихо и незаметно они пробрались через минное поле… бородачи так не умеют.
— Разведка русских? Здесь?
— Ну, судя по тому, как они все тут разнесли, фон Хойдлер чувствительно наступил на чей-то мозоль…
— Ты и скажешь — разнесли!
— Есть другое название для происходящего? На улице лежат около двух десятков наших камрадов, да и здесь у нас уже убито четверо да почти десяток раненых. Это партизаны-то действуют с такой эффективностью?
— Да… пожалуй… — вставив на место магазин, оберштурмфюрер повесил автомат на плечо. — Как ты думаешь, долго мы здесь продержимся?
— Черт его знает, Макс… если бы не те диверсанты, которые засели сейчас в дежурке…
— М-м-да…
— Товарищ капитан! — Котенок подобралась вдоль стены к командиру группы. Тот вместе со старым инструктором расположились у угла сторожки, разглядывая основное здание.
— Да?
— Что делать будем?
— Куковать, — спокойно ответил ей Мольнар, не отрываясь от наблюдения за домом. — Залипли мы… Ни туда — ни взад.
— Так и будем здесь сидеть?
— Есть предложения? — обернулся к ней командир.
— Есть кое-что…
Выслушав ее, капитан покачал головой.
— Это, дорогая ты моя, форменное самоубийство! Не могу я такого приказа отдать!
— Дело она говорит, капитан… — вмешался в разговор инструктор. — Да и придумка-то какова! Я и то — не враз допер! Двух зайцев прихлопнуть можем! В дом войдем — да и Гальченко вытащим!
— А ну как не клюнут фрицы?
— В лоб штурмовать? Не выйдет — мало нас…
— Ладно, — вздохнул командир группы, поворачиваясь к Котенку. — Собирайся, раз так…
Рыча моторами, колонна тяжелых грузовиков вытягивалась вдоль улицы. Посадка солдат уже закончилась, и получившие последний инструктаж офицеры занимали свои места в кабинах машин. Лязгая и кренясь на ухабах, объехал грузовики по обочине бронетранспортер, заняв место во главе.
Стоявший на крыльце гауптман Краузе нетерпеливо притопнул ногой — ну же!
Наконец, моторы всех машин взревели почти в унисон — колонна тронулась в путь.
«Ну все, — проводил ее глазами Краузе, — теперь все зависит от них… Я свое дело сделал».
Увы… судьба сегодня совершенно не благоволила к комендатуре и ее руководству.
Не проехав и полукилометра, машины, возглавляемые лязгающим бронетранспортером, свернули на боковую улицу — так было короче.
И, едва завидев автомашины, вскочил с лавочки молодой паренек — почти пацан. Быстро, но стараясь не привлекать к себе внимания, он подошел к растущему рядом дереву и, подпрыгнув несколько раз, сдернул с ветки скрученную кольцом веревку. Еще раз обернулся к дороге. Машины уже подходили к углу кирпичной стены, около которого предстояло сделать поворот. Далее оставалось проехать еще метров триста, и следующий поворот выводил на прямую дорогу к лесу.
Рывок веревки — и на верхушке дерева затрепетало полосатое полотнище, остатки старого матраца.
Сидевший в кустах диверсант вытащил из тайника подрывную машинку. Раскопав под ногами землю, извлек оттуда два конца провода и начал подсоединять их к клеммам машинки. Времени еще хватало — целая минута! А то и две, смотря как быстро будут ехать немцы.
Он слегка ошибся в расчетах — колонна шла относительно быстро, так что времени хватило в обрез.
Но — хватило…
Лежавшее около дороги бревно внезапно превратилось в облако черного дыма и пыли, сквозь которое пробивались багровые всполохи пламени.
Рубленые гвозди и всевозможные железяки, составлявшие львиную долю начинки заряда, ударили по колонне. Правда, некоторую часть осколков принял на себя бронетранспортер — чуть поспешил с взрывом диверсант. Как посуду метлой с праздничного стола, снесло головы солдат, выглядывавших из-за его борта. Прочим повезло — осколки не пробили броню. Но вот водителю в неприкрытое бронезаслонкой окно прилетело… и тяжелая машина, вильнув в сторону, со всей дури боднула передком кирпичную стену. Так что на головы солдат обрушился еще и град битых кирпичей, вперемешку со всяким мусором, скопившемся на стене с незапамятных времен. Не смертельно — но бойцы из уцелевших после такого столкновения были никакие.
А вот грузовикам пришлось существенно хуже — у них брони не имелось вообще никакой.
Головная машина напоминала собою дуршлаг — правда, очень большой и малость подкопченный. Доносившиеся оттуда стоны свидетельствовали о том, что живые в этом дуршлаге все-таки еще остались.
Второй автомобиль горел.
Что уж там случилось — бог весть.
Но и здесь живых было не слишком много, а совсем не пострадавших можно было сосчитать по пальцам… Одной руки.
Прочим досталось меньше — и то божий дар!
Разом потеряв почти взвод только убитыми, командир роты рассвирепел и приказал тщательно прочесать все обочины на предмет поиска там очередных фугасов.
И, надо сказать, что предчувствия его не обманули — очередной фугас отыскался достаточно скоро. Массивная толстостенная труба — точнее, обломок таковой.
Стоило только подходящим солдатам, увидев трубу, залечь и выслать к ней сапера, как фугас взорвался. Погиб сапер, и двоих солдат немного посекло осколками. После этого колонна поползла и вовсе с черепашьей скоростью. До выхода из города фугасов нашли еще два, причем один из них подорвали с безопасного расстояния. Здраво рассудив, что на других дорогах могут ожидать солдат очередные ловушки, ротный решил идти здесь — все-таки более половины дороги уже пройдено.
Но как бы то ни было — а почти час рота потеряла только в городе. А на войне многое значат и несколько секунд…
Впрочем, выехав, наконец, за город, рота почти не приблизилась к своей цели — дыбом встала уже проселочная дорога. А в довершении всего из придорожных кустов ударили еще и пулеметы…
Оставшиеся в живых солдаты, подчиняясь приказанию одного из взводных (принявшего командование после гибели командира роты), отступили на окраину города. Лезть в лес наобум было слишком рискованно. Очевидно, что противник предусмотрел и такой вариант. Требовалось оценить обстановку, подтянуть дополнительные силы и перевязать раненых, которых оказалось неожиданно много. Разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы бросить своих товарищей на объекте «Тишина» — такого приказа не отдал бы ни один здравомыслящий офицер. Но и посылать солдат на неразведанные (к тому же, совершенно очевидно — управляемые) минные поля и заблаговременно подготовленные пулеметные засады… за это тоже пришлось бы отвечать — и очень серьезно. А для движения просто по лесу уцелевшего личного состава роты явно было недостаточно.
— Ганс…
— Да?
— Смотри… — оберштурмфюрер протянул вперед руку. — Видишь?
— Нет… что там такое?
— Мне показалось… или нет? По-моему, кто-то ползет со стороны бывшего парка.
— От бункера?
— Он левее… хотя… Очень может быть, что и оттуда…
— Позвать Штольца? Он хороший стрелок и сможет достать этого ползуна, даже не высовываясь наружу.
— Пожалуй… Меткий стрелок тут точно не помешает.
— Я скоро вернусь!
Заместитель оберштурмфюрера вернулся даже гораздо быстрее. Вместе с ним, прячась за толстой стеной, прокрался к окну худощавый эсэсовец с карабином в руках.
— Оберштурмфюрер?
— Смотри туда — кто-то пробирается за штабелем бревен! Отсюда я не могу его разглядеть толком, то рука мелькнет, то еще что-то… приглядись!
Откуда-то со стороны ворот сухо треснуло несколько выстрелов — взметнулись щепки, отлетевшие от бревен.
— Макс, русские по нему стреляют!
— И что? Это может быть уловкой…
Ползущий человек неожиданно резким прыжком проскочил открытое пространство и ничком рухнул под прикрытие следующего штабеля. Мелькнули в воздухе распущенные волосы…
Злобно каркнул пулемет, и вокруг штабеля заплясали фонтанчики земли.
— Это женщина, оберштурмфюрер! — оторвался на мгновение от прицела стрелок. — На ней белый халат, грязный и порванный.
— Оружие?
— Я не видел…
— Кто-то из медсестер? — повернулся старший эсэсовец к своему заместителю. — Ганс, они все на месте?
— На месте — только бабы профессора. А его «медсестры» попрятались кто куда. Двоих я видел — полезли в подвал, видать, уписались со страху. Одна ухаживает за ранеными — эта, надо полагать, из настоящих.
— Значит, может быть, что это кто-то из них… Почему она ползет сюда?
— Не за забор же — там мины! А вокруг здания — русские, что немногим лучше.
