— А давайте одиннадцатого, в субботу? — ответила Мирослава.
— Одиннадцатого? — проскрипел Валерий. — Да вроде нормально… Наташ, ты езжай тогда — я на хозяйстве останусь.
— Золото а не муж, — улыбнулась мама, после чего поднялась и чмокнула его в щёку. Тот довольно улыбнулся.
— Решено, значит, — кивнул я.
— Мы тогда с машиной договоримся, всё пришлём, — добавила Мирослава.
Глава 7
Вернулись домой мы поздно ночью. Водитель высадил нас у подъезда и тут же уехал, кивнув на прощание. Мирослава прислонила «таблетку» домофона к двери, а я поспешил открыть тяжёлую дверь. И тут же был наказан за излишнюю расторопность: в боку довольно ощутимо кольнуло.
— Что такое? — забеспокоилась Мирослава.
Я не успел скрыть боль — поморщился.
— Да так, ерунда, — попытался отмахнуться я. — Кольнуло немного.
— Что кольнуло?
— Да травма небольшая, — ответил я. — Ничего страшного!
Скрыть случившееся в Тбилиси у меня не получилось. Когда мы поднялись домой, мне пришлось раздеться. Мирослава увидела повязку на моём боку. Как назло, рана немного закровила, и бинты выглядели излишне «живописно».
— Сашка, ты… где это так?
— В Тбилиси было небольшое приключение… — ответил я, вздохнув и всё ещё надеясь, что удастся обойтись без подробностей.
— Насколько всё серьёзно? Кому показывал? Кто повязку накладывал? Её поменять надо срочно! Давай в травмпункт! — продолжала беспокоиться Мирослава.
— Да ничего страшного, сам поменяю, — возразил я. — Мне объяснили как.
— Есть на что? Постой, у меня вроде бинты были, но вот стерильные или нет…
— Я купил всё необходимое, — ответил я. — В комнате, в моей сумке всё есть.
— Тогда пошли менять!
— Тогда надо начать с мытья рук, — улыбнулся я.
Когда я отодрал часть лейкопластыря, которым была закрыта рана, Мирослава охнула.
— Саш… это же порез! Так? Тебя кто-то ударил ножом⁈
— Ну, в общем… да, — кивнул я. — Но не очень опасно. Мне повезло: если бы лезвие вошло чуть ниже — повредило бы почку, а так только один сосуд оказался задет, но его быстро зашили, и уже всё в порядке.
— Всё в порядке?.. — севшим голосом повторила она.
— Ну да. Кровит только верхний слой кожи. Внутри всё заживает хорошо. Мне доктор ещё антибиотики прописал, вот, после завтра курс заканчиваю. Но так всё хорошо — никаких последствий не будет. Через неделю всё окончательно затянется… — я говорил, продолжая готовить материалы для перевязки: новую «наклейку» со стерильным тампоном, антисептик, мазь, которую доктор назначил.
Честно говоря, я опасался срыва или девчоночьей истерики. Не то, чтобы она до этого давала повод заподозрить её в склонности к таким вещам — но всё когда-то случается впервые. Но Мирослава хоть и побледнела, но держалась хорошо.
— Расскажешь, как это случилось? — нейтральным тоном спросила она, помогая открыть перевязочный пакет.
— Гуляли вечером по городу, — ответил я. — Напали бандиты. Мы почти отбились, но один успел меня пырнуть.
— Я думала у такого человека, каким казался Гия, должна быть личная охрана…
— Она и была, — вздохнул я. — Но её нейтрализовали.
— Значит, это были не обычные бандиты.
— Нет… его хотели похитить. Какие-то разборки с его отцом.
— Понятно… и ты оказался в самом центре этого всего, так? — Мирослава вздохнула. — Саш, слушай… не то, чтобы я могла рекомендовать тебе, как выбирать друзей, но… в общем, я не готова терпеть такое регулярно. Надеюсь, ты поймёшь меня правильно.
Я вздохнул и промолчал.
Через пару минут у меня на боку была новая повязка, чистая. Потом Мирослава привела себя в порядок, а я на кухне заварил чай.
Она вышла из ванной и села рядом. Я молча налил ей чашку.
— Просто мы в такое время живём… — сказал я. — Если не рисковать совсем — то и достичь чего-то вряд ли получится.
— Ну и чего достиг ты? — Мирослава посмотрела на меня. Потом подняла правую руку, удерживая её параллельно столу. Рука слегка подрагивала. — Кроме вот этого. Саш, я ненавижу истерики, но ты должен понимать, что у всего есть своя цена. Поэтому мне важно знать: стоило ли оно того?
Я пожевал нижнюю губу, раздумывая над ответом. Потом всё-таки решился.
— У меня есть один… проект. Связанный с моей основной специальностью, — сказал я.
— Вот как? — Мирослава подняла бровь.
— Да. Вот так. Я хочу открыть агентство, которое будет заниматься международным пиаром и политическими технологиями. Там я познакомился с людьми, с которыми это становится возможным.
Она как-то странно посмотрела на меня. Вроде бы серьёзно, но в глубине её зрачков плясали весёлые бесенята.
— Так. Вижу, ты серьёзно. И как ты думаешь совмещать это с учёбой? — улыбнулась она. — Сашк, блин, да ладно бы просто учёба. Ты же курсант! Забыл? Это сейчас каникулы, а потом что будешь делать?
— Решаемый вопрос, — ответил я. — Всё дело в связи. Если грамотно организовать — всё будет работать как надо.
— Хорошо, — кивнула она. — Тогда самое главное: ты как собрался удержать всё это дело после того, как оно заработает? Почему ты думаешь, что те люди, которые тебе сейчас помогать будут, не решат, что это всё принадлежит им? И это я не говорю про юридическую сторону, ладно, у нас не по законам живут, а по понятиям. Ну так ты и по понятиям можешь так подставиться, что мало не покажется!
— Без меня оно работать не будет, — ответил я.
— Уверен? Знаешь, сколько таких, которые тоже считали себя уникальными?
— Слушай! — не выдержал я. — Ты говоришь так, как будто сама с десяток бизнесов построила.
Мирослава неожиданно смутилась. Вздохнула, опустив взгляд.
— Ты прав, наверное… я слишком часто пытаюсь играть отца. Но согласись, в главном я права: надо предусмотреть не только точку входа, но и баланс сил.
— Права, — вздохнул я. — Настолько далеко я пока не продумал… планировал решать задачи по мере их возникновения.
— Нужен противовес, — продолжала Мирослава. — Собственная крыша. Очень серьёзная. Страховка от кидалова… Саш, не подумай чего, но я бы предложила тебе поговорить с папой. Просто я не знаю никого, кого бы ещё могла предложить.
— Наверно, надо бы, — после небольшой паузы ответил я. — Только как объяснить всё?
— Да как есть, — Мирослава улыбнулась, но тут же добавила: — Только про поножовщину говорить не вздумай! Он очень чувствителен к таким моментам.
— Не буду, — пообещал я.
Мирослава придвинулась ко мне и положила ладонь на плечо. Потом сказала, понизив голос:
— А эти антибиотики… они сильно влияют? Ты как себя чувствуешь?
— Отлично я себя чувствую! — заверил я.
— Это очень хорошо… — прошептала она, после чего слегка куснула меня за ухо, начиная нашу обычную вечернюю игру.
Возможно, дело было в ране. Мы снова её потревожили, хотя и старались быть осторожнее. Пришлось на ночь ещё раз менять повязку. Когда я засыпал, она немного ныла.
А ночью опять вернулся сон про совсем другое время.
Мой последний день на объекте, но я об этом ещё не знаю. Меня вызвали на разговор в лабораторный сектор. До этого я очень мало знал о разработке: как и все считал, что там зреет решение, которое позволит устранить разрыв информационной ткани вселенной, предотвратить появление новых инферналов. Без этого любые мысли о возможном будущем или даже победе не имели смысла.
На этой вере — в то, что учёные смогут всё исправить — строилась вся наша оборона. Когда люди делали невозможное, и держались неделями там, где по всем нормативам не должны были продержаться дольше нескольких часов. Только для того, чтобы выиграть ещё немного драгоценного времени.
И вот я сижу за простым столом, в предбаннике, возле одного из служебных ходов, ведущих внутрь закрытого периметра. Напротив меня разместился настоящий академик. Один из столпов фундаментальной физики и теории информации. Тот самый, который раскрыл природу применённого оружия и чьё открытие позволило организовать сопротивление.
