Затем почистил всё оружие, достал пулелейки, пополнил запас пуль разных вариантов конструкции (и разного веса), а также калиброванной картечи. Нарубил пыжей. Накрутил из картечи и бумаги зарядов. И понял, что делать больше нечего, а до темноты и даже до ужина ещё очень далеко. Понял, что строю планы на завтра, и это не планы на отдых, а наоборот — рабочие и хозяйственные! Интересно, это ещё взросление — или уже старость⁈
Вспомнил про удочку, нашёл её в кладовке, проверил оснастку и успел ещё посидеть часа полтора над слиянием речки Плиссы и безымянного для меня ручья, что впадал в неё напротив нашего городского участка. Даже поймал около дюжины рыбок, и это при условии, что совсем мелких отпускал. Улов отдал соседским котам, которые каким-то неведомым образом учуяли грядущую поживу и ждали меня на дорожке, ведущей от речки к дому.
Так и дотянул до понедельника в попытках заставить себя ничего не делать. Как-то даже устал от такого отдыха.
Утром в понедельник, сразу после завтрака, меня поймал старый деловой партнёр отца. Зачем приезжал — так и не понял, если честно. Полтора часа говорили обо всём и ни о чём, подписали какой-то мелочный договор, точнее говоря — продлили старый, который и истекал-то только будущей зимой. Не то хотел что-то спросить, но передумал, не то что-то рассказать, но не решился. Или проверял — неизвестно что.
Так или иначе, выгнать его было нельзя, а на поезд я опоздал, точнее сказать — пропустил, тот ушёл на час раньше странного гостя. До следующего оставалось ещё два часа, надо было придумать себе занятие, желательно — полезное.
Первым делом я изложил на бумаге всё то, что хотел рассказать знакомому следователю — факты, свои мысли и предположения, прогнозы. Что из чего проистекает, откуда какие выводы. Перевёл немало бумаги, пока смог изложить всё связно, логично, без резких перескоков с темы на тему. Только четвёртый вариант из того, что получилось после вырисовывания стрелочек, вычёркивания, вписывания и перекладывания разрезанных листов. Переписал всё набело, чтобы убедиться, что ничего не выпало из рассуждений и ничего лишнего не пролезло и… И отнёс всё в кухонную печь, где и сжёг под немного удивлённым взглядом служанки. Ну а что, не камин же холодный с весны в кабинете растапливать? И оставлять такое валяться тоже не дело.
Оставшееся время решил посвятить выяснению причин расхождения в четыре копейки на литр в пятничных расчётах. Мимодумно опять начал напевать какую-то чушь.
Знаешь ли ты, шерсть каких зверюг
Надо чесать, чтобы сделать крюк?
Так, ага думал о литрах, а считал, что? Не штофы ли? Так, посмотрим, проверим… Точно! Ага, и вот это вот прикидывал по среднему, а гнали весной, цена на расходники выше была…
Жаба моя теперь в чужих зубах,
Не потеряй её, за хвост хватай!
Ещё здесь… Так, процент майору — а мы торговались за проценты, а не за копейки, разумеется — тоже другой получается. Вычитаем…
Чтобы нести бред сивых кобыл,
Не растеряв по дороге пыл…
Да, всё сошлось, всё понятно, когда разберёшься. Но всё равно — не дело это, в единицах измерения путаться. Да уж, не даром дед так радовался введению метрической системы. Он, правда, в основном из-за оборудования разорялся: сухопарники, паропроводы, колонны с тарелками, охладители, краны с тройниками и заглушками — всё это не вечное, рано или поздно надо менять или ремонтировать. И тут вылезало всякое… В итоге дед махнул рукой и стал подгонять детали по месту с помощью где переходника, где напильника, а где и зубила с молотком.
В детстве играл с оставшимся с тех времён ящиком переходников, причём переходников с дюймовой трубки на… дюймовую же! Просто дюймов этих было дикое стадо, больше двадцати штук в Империи и за три десятка, считая вместе с Европой [20]! Плюс резьбу резали кому как больше нравится: и треугольный зуб, и трапеция, и эвольвента, разная высота, разный шаг… Ужас, короче! Больше всего он матерился по поводу как-то купленных британских труб. Они там у себя, на островах, вообще со странностями, но в данном случае и вовсе отличились. Там вообще нигде не было этого самого дюйма — ни внутри, ни снаружи, ни британского, ни какого-то другого! Оказалось, насколько смог разобраться дед, у них пишется какой-то диаметр «условного прохода», за который принимается наименьший диаметр в самом узком месте, которое возникает из-за установки арматуры! То есть, условно говоря, диаметр окошка в кране (британском кране!), который может быть (а может и не быть!) прикручен к этой трубе! Из-за этого труба «пол дюйма» по внутреннему диаметру фактически три пятых от «дюймовой». Короче, понять это невозможно, нужно только запомнить — если кто-то считает, что ему нужно, разумеется.
В общем, после этого дед зарёкся иметь дело с английским оборудованием вообще.
— Какая моча им в следующий раз в голову ударит? Будут писать количество лошадей, которых можно напоить за час через трубу такого диаметра? Нет уж, пока на нормальные, человеческие, меры и правила счёта не перейдут — ни болтика, ни гаечки у них не куплю, и вам запрещу, через клятву на тотеме!
Воспоминания прервала бабушка, которая позвала «перекусить перед дорогой». Уже привычно отбился от попытки дать мне с собой чемодан еды и отправился к коляске. Сегодня добирался до вокзала на своём выезде, поскольку бабуля решила «заодно» наведаться в гости к подруге и подписала Семёныча доставить её туда и обратно. Как я подозреваю — главным образом для того, чтобы «у этого прохиндея» лицо не было такое довольное. Ну, и оплату его услуг возчика также взяла на себя.
Пока ждал поезда невольно услышал некоторые разговоры тёток, также стоявших на перроне. Слухи, которые они обсуждали, оказались неожиданными и внезапно тревожными. Причём даже не сразу понял, чем меня это зацепило, но потом сопоставил с причиной своей поездки и стало совсем не по себе. В общем, по пути до кабинета Подпёска было о чём подумать.
Следователя на месте не оказалось. Я даже растерялся — почему-то в голову не пришло, что он не обязан и не может всё время сидеть в кабинете. В конце концов, у него и в городе работы хватает. И вот что сейчас делать? Попросил унтера на входе предупредить Евгения Мироновича, что я его ищу и сказать, что я буду в лаборатории, после чего пошёл по месту своей службы. Там меня приняли двояко: с одной стороны — обрадовались, с другой — обругали. Обругали за то, что я не приехал в пятницу, когда был, оказывается, кассовый день. В итоге мои деньги остались у заведующего, который получил их за меня и был недоволен этим. Извинился, подписал ведомость и расписку в получении и забрал жалование за прошедшие дни вместе с оплатой экспертизы. На фоне махинации, провёрнутой в пятницу это называется «мелочь, а приятно». Но, с другой стороны, эти деньги — вот они, в кармане. А те ещё надо получить.
Пруссаков внимательно посмотрел на меня и спросил:
— Юра, вас что-то явно тревожит и беспокоит. Не поделитесь ли — может, помогу чем, хотя бы советом, как более опытный человек?
Рассказывать ему свои опасения не хотел, но к случаю вспомнил про другую свою проблему:
— Мне скоро на учёбу ехать, в дело семейное на кого оставить? Бабушка не справится, у нас кроме Смолевичей ещё в трёх деревнях сбыт и в двух производство, это же ездить надо. И с банком вопросы решать, и с поставщиками, и с покупателями… Короче говоря, управляющий нужен, которому можно доверится и на которого можно всё это возложить. И деньги на его оплату смогли выкроить, а нанимать некого!
— Вы знаете… Не буду ничего обещать, но, возможно смогу вам помочь, порекомендовать одного кандидата. Мой давний знакомый — сын маминой соседки по даче, всего-то — Пробеляков Егор Фомич.
— И какой у него опыт? И фамилия… Род Беляковых не будет ли против, всё же слуга рода, и не станет ли вмешиваться?
— Был шесть лет управляющим аналогичного предприятия у виконта… У одного виконта. Винокурня на родовых землях, для собственных нужд — обычного лицензирования не проходили, потому, наверное, вы и не знали про неё. Что до рода… Он вам расскажет подробнее,
