Возле его дома на Большой Морской, что совсем недалеко от Адмиралтейства, сегодня было целое столпотворение из летних колясок и экипажей; Завадовский отмечал возведение его в графское достоинство. Весь дом был иллюминирован разноцветными огнями; играла музыка, гремели орудийные залпы. Заметно было, что Пётр Васильевич во всём пытался подражать празднику, устроенному два года назад Потёмкиным в Таврическом дворце, хотя и без того же масштаба. Императрица, пребывавшая в Петергофе, не хотела ехать в Петербург, чем я бессовестно и воспользовался. Во время прогулки на яхте я спросил её:
— Бабушка, а может, от Императорской фамилии я появлюсь на балу Завадовского?
Екатерина взглянула на меня: неподдельное изумление проступило сквозь обычную её благосклонную улыбку.
— Да неужто ты, Сашенька, вдруг полюбил балы и приёмы? Вот уж и не надеялась я!
— Да, заодно потолкуем с новоявленным графом про банковские всякого рода дела… Очень мне интересно, отчего у нас купеческие банки так скверно работают?
Императрица укоризненно поджала губы.
— Ну вот! Не желаешь ты меня порадовать… Езжай, конечно, Бог с тобой!
И вскоре я верхом понёсся в Питер. Заночевав в Зимнем дворце, с утра приведя себя в надлежащий вид, к нужному времени я был
Вдруг о порога дома остановился роскошный экипаж из которого выпорхнула молодая белокурая женщина в умопомрачительном серебристо-сером, с фиолетовыми оборками платье, с роскошной, слегка небрежной причёской, в которую были взбиты её пепельно-серые волосы. Её тут же окружила стайкой нарядно разодетых дам и кавалеров, и прямо перед входом в дом Завадовского у них завязался оживлённый разговор. Швейцары и гофмейстер хозяев конфузливо топтались рядом, не смея ничего сказать этой группе господ, полностью перегородивших вход и выход из дома новоявленного графа.
Это была Ольга Александровна Жеребцова, местная «селебрити» и по совместительству родная сестра фаворита. Тем временем подъезжали всё новые и новые кареты, а госпожа Жеребцова, увлечённая беседой с окружившими её молодыми людьми, похоже, и не думала пока заходить внутрь, мешая пройти другим. Я решил подойти к ним, дабы помочь прислуге графа разрешить неловкую ситуацию; заодно мне с Ольгой Александровной надобно было перемолвиться парою слов.
Решительно пробившись внутри кружка окружившего госпожу Жеребцову, я обратился к собравшимся.
— Господа! Что тут у вас за собрание? Вы решили здесь устроить заседание Конвента?
— Что вы что вы, Ваше Высочество! — приняв мой шутливый тон, преувеличенно вежливо отвечала Ольга. Просто господа эти не могут решить, с кем из них предстоит мне идти первый танец. Право, мужчины такие спорщики!
— Отлично! Позвольте мне разрешить ваш спор ко всеобщему удовлетворению: первый танец с Ольгой Александровной танцую я! Не правда ли, мадам?
— Ах, Александр Павлович, вы — сама галантность! — польщённо рассмеялась она.
— Ольга Александровна, голубушка! Позвольте в дом! — раздался тут голос графа Завадовского. Пётр Васильевич, прослышав, видимо, от прислуги про затруднения на входе, сам появился в дверях, с медовой улыбкою приглашая нас пройти внутрь. — Александр Павлович! Вы решили нас посетить; какая честь для меня!
— Более того, их Высочество выразил желание открыть со мною бал полонезом! — не без гордости сообщила ему Жеребцова.
Граф сделал круглые глаза, и, поминутно рассыпаясь в любезностях, ввёл в главную залу своего дворца.
— Непременно, вы составите первую пару! — щебетал граф, должно быть, вспоминая, как я с Суворовой открывал бал в Таврическом дворце. Наследник престола и сестра Платона Зубова во главе полонеза — это даже почётнее будет, чем у Потёмкина!
— Как поживаете, мадам? — обратился я к Ольге с дежурными светскими фразами. — Что слышно от Валериана Александровича?
— О, благодарение Богу, у брата всё благополучно. Теперь возвращается в Петербург: и премного недоволен тем, как идут дела на Рейне!
Брат Жеребцовой, Валериан Зубов, в прошлом году волонтёрствовал в армии герцога Брауншвейгского, сражавшейся с революционной Францией.
— А больше всего недоумение его вызывает отказ ваш, Александр Павлович, от брака с принцессой Луизой. В том году он, повстречав принцессу в Кельне, был поражён красотой и прочими ея достоинствами!
— Признаюсь, Ольга Александровна, у меня большое предубеждение к браку в таком возрасте, — очень уж часто выходят они неудачными. Вот вы когда вышли замуж? Пятнадцати лет?
Ольга Александровна, несколько обескураженная тем, что речь вдруг зашла про неё, машинально тронула длинными, унизанными бриллиантами пальцами свои пышные пепельные локоны.
— Вы не одобряете мой брак, Александр Павлович?
— Не смею судить о сём предмете; это дело частное, меня не касается. Однако же скажите, если у вас всё так благополучно, то какова же роль мистера Уитворта?
Жеребцова с досады закусила коралловую губку. Будучи замужем за камергером Жеребцовым, заведовавшим финансами Императорского двора, она давно уже не жила с мужем, в открытую сойдясь с английским посланником Уитвордом. Тот почти безвылазно жил в её доме на Английской набережной, чему сам супруг нисколько не препятствовал. Сама же Ольга Александровна всё это время вела самый роскошный и расточительный образ жизни.
— Неопытной девице пятнадцати лет трудно распознать сердечные склонности, не правда ли? — примирительно промолвил я, давая понять, что нисколько её не осуждаю. — Однако же нам пора: поспешим встать в пару! — и, протянув даме руку, я повёл её на середину залы, откуда мы должны были открывать полонез.
Грянула музыка, и мы заскользили по до блеска начищенным паркетам.
— Ну а всё-таки, что с мистером Уитвордом? У вас есть какие-то серьёзные планы на сей счёт? — в танце продолжил я разговор.
— Александр Павлович, вы меня конфузите! — далёким от смущения тоном жеманно произнесла Ольга.
— Простите мою навязчивость! Просто я хотел сказать вам по этому поводу две вещи…
— Такие же? — вдруг заинтересовалась пепельноволосая нимфа.
— Прежде всего, если это будет зависеть от меня… точнее, когда это будет зависеть от меня, я сделаю всё возможное, чтобы вы получили от мужа развод и смогли воссоединиться с любящим вас сердцем!
— Вы очень любезны, Александр Павлович! — с холодком отвечала моя визави, видимо, недоумевая, куда же я клоню. — Но, что же второе?
— Леди Арабелла!
— Что, простите?
— Леди Арабелла Дорсет. Очень богатая английская дама, на которой мистер Уитворт собирается жениться. Здоровье её мужа, герцога Дорсетского, очень непрочно, и у меня есть сведения, что ваш сердечный друг ждёт лишь, когда он оставит земные счёты, сделав свою супругу до неприличия богатой вдовой с очень большими связями при дворе короля Георга.
Ольга надолго замолчала. Мы продолжали выполнять фигуры полонеза, но в движениях моей партнёрши исчезла страсть; она механически двигалась в такт, кажется, даже не слыша музыки.
Отлично; семена брошены, осталось дождаться всходов. Сейчас она не верит мне; но когда всё случится так, как мною предсказано, оскорблённое самолюбие начнёт взывать к мести. И вот тогда…
Полонез окончился; я отошёл поздороваться с теми знакомыми, с коими не успел раскланяться в начале бала. И тут я приметил Софи, в белом кисейном платье стоявшую среди дам.
— Как, Ваше Высочество! Вы, и здесь? Не могу поверить своим глазам! — ехидно встретила меня графиня Шувалова.
Эта зараза с невероятно противным характером имела планы попасть в свиту принцессы Луизы, обручение с которой я так бестактно саботировал, и теперь мы друг друга терпеть не могли.
— Разве вы не должны быть с топором где-нибудь на верфи, как Пётр Великий? — продолжала она, взглядом призывая всех окружающих присоединиться к веселью.
«Будь я таков, как Пётр Великий, ты бы сама с топором отправилась на верфи» — хотелось ответить мне, и наговорить потом ещё кучу колких гадостей, но близость Софи заставила меня совершенно утратить интерес к пикировке с этой надменной дурой.
