– Хорошо, Мефодий, приедем в Купавну, оформляем тебе новый контракт, жалованье в два раза больше, но на тебе строительство новых цехов, вся социальная структура и жизнь рабочих, а также полный отчет по выпуску продукции и закупкам сырья – няньки над тобой не будет. Бери новых людей, только не марксистов и прочих анархистов, счет тебе будет открыт.
Когда приехали, первым делом отдельно поговорил с управляющим:
– Николай Карлович, почему вы не приняли вовремя депутатов от рабочих, допустили бунт, почему встало строительство социальных объектов и цехов?
– Я был очень занят, Александр Павлович, времени не было за всем следить!
Расспросил, что он делал вчера, так сказать, хронограмму. Выяснилось, что полдня обходил объекты, потом работал с бумагами.
– Какие объекты вы обходили, вы что, сторож, обходы совершать? И с какими бумагами вы работали полдня? Сегодня вечером составите мне докладную записку о вашей деятельности за месяц, только без «обхода объектов» и «работы с бумагами», а конкретно, что делали, когда и сколько заняло времени. А я проверю, и не дай бог, что вы меня обманули. Сколько раз вы были на новом заводе в этом месяце? Ни разу!
Начались сопли, «да я верой и правдой вашему деду» и так далее. Сказал, что хорошо, что верой и правдой десять лет, но время сейчас другое. Поэтому я принял решение передать Парамонову руководство новыми заводами и их строительством, Карлыча от этого отстранить и оставить руководить только Купавной и делопроизводством, жалованье при этом сокращается на треть. Если он согласен – то контракт заключается вновь, если нет – увольнение с передачей всех дел в течение двух недель Парамонову. Согласился…
В Купавне в здании управления выступил перед руководством, сказал о принятых мной изменениях в руководстве. Спросил, готов ли пурпурный шелк и кто занимается отправкой грузов за границу. Оказалось, что конкретно никто не занимается, отдела сбыта и работы с клиентами тоже нет. Поручил отработать поставку груза в Джибути – 50 рулонов шелка, кто справится лучше и быстрее, тот и возглавит новый отдел с увеличением жалованья. Спросил, кто из присутствующих отвечает за патенты, встал какой-то заморенный человечек, я обратился к нему по-французски, затем по-немецки и в ответ услышал блеяние, что «языкам мы не обучены». Попросил остаться его после совещания вместе с управляющим.
Наконец, дошел до вопросов внутренней безопасности, сказал, что из отставных унтеров на новом заводе в Александровке сформировать заводскую полицию из шести человек, вооружить ее деревянными дубинками, пусть смутьянов ловят и пьяные драки пресекают, патрулируют бараки. В Купавне все и так тихо, здесь больше люди старого обряда живут, они, в отличие от вчерашних крестьян, водки не пьют и не хулиганят. Платить полицейским как младшим мастерам, дежурство – по 8 часов в три смены. Потом ответил на вопросы и всех отпустил, кроме начальника лаборатории и патентного поверенного. Выяснилось, что начальника лаборатории нет на месте. Обернулся к Карлычу: «Опять нет! Принесите его прошлую объяснительную и ведомость об удержании штрафов с него и его подчиненных месяц назад за отсутствие на рабочем месте». Выяснилось, что объяснительных не было, штрафы не накладывались. Основание – у начальника лаборатории больная мама и он много времени проводит с ней.
– А когда же он лабораторией руководит? Теперь понятно, почему исследовательская работа запущена. Если разобраться, у половины здесь сидящих есть больные родственники, но это не было основанием для того, чтобы не прийти на экстренное совещание. И кто он такой, что ему такие поблажки?
Ага, племянник управляющего! Теперь вдвойне понятно.
– Скажите ему, что с понедельника у него будет много свободного времени, я его перевожу на полставки химика, и работать он может через день за половину жалованья. Начальником лаборатории будет Николай Перепелица.
Теперь по патентным делам: узнал, что тщедушный человечек – только делопроизводитель, он ведет учет патентов и нанимает поверенных, в том числе иностранных. А как он с ними общается? По почте и телеграфу, а для этого отдает письма в перевод. Громоздко, конечно, в патентном отделе должны работать люди, знающие языки, тем более что сейчас патентов стало много, а будет еще больше. Велел патентоведу составить реестр патентов со сроками окончания, когда и сколько платить за продление – с этим планом прошу ко мне в Москву через три дня. Там же дам заявки на патентование за рубежом «пера непрерывного действия»: Франция, Германия, Британия, САСШ и Швейцария – все же решил, что дам Агееву лицензию на швейцарское производство – пусть зарабатывает хлеб с маслом для семьи.
Глава 13. Лечим и инженерствуем
22 ноября 1892 г., Москва, ресторан «Славянский базар»
Я заказал отдельный кабинет на втором ярусе, отсюда хорошо было видно зал внизу, знаменитый фонтан и посетителей за столиками. На третьем ярусе потолок слишком близко, и как-то давит на психику. Альберт появился вовремя, официант принес меню на английском и французском, и он углубился в чтение.
– Сэр Альберт, поскольку я пригласил вас в этот ресторан, известный своей русской кухней, позвольте я буду вашим ресторанным гидом. Вы как относитесь к черной икре, называемой у вас «кавьяр»?
Выяснилось, что младший Виккерс ничего против не имеет. А к икре надо водочки. Тем более шустовский коньяк еще не выдумали, как не выдумали байку о том, что-де французы, восхищенные напитком Шустова, разрешили писать ему на этикетке «коньяк». В XIX веке торговые марки напитков еще не подлежали патентной защите, и кто угодно мог писать слово «коньяк» на чем угодно, вот и здесь в меню значится «коньяк из земляники» – и пробовать не буду, в худшем случае это – самогон, а в лучшем – сладкий ликер. Так что предложил выпить ледяной водки по-русски. Рождественский пост еще не начался, так что предложил после закусок в виде балыков и стерляжьей ухи шашлык по-карски из молодого барашка, что также было благосклонно принято. По поводу десерта, сигар и так далее посмотрим по ходу разговора.
Потом мы ходили выбирать стерлядку в аквариуме. Я выбрал средних размеров и ту, что повертлявей и поживей, но в сачок официанта, естественно, попала уже ослабленная рыба, не успевшая увернуться от «рыболова». Быстро пресек попытку всучить ее нам:
– Любезный, эту дохлятину будешь подавать пьяненьким купчикам, а нам давай лови ту, на которую я тебе указал.
Официант чуть не упал в аквариум, но указанную рыбу все же поймал и унес на кухню. Мы вернулись за столик, и нам тут же принесли холодные закуски и водку в серебряном ведерке со льдом. Официант разлил прозрачную жидкость в хрустальные рюмки и, сказав, что в России всегда пьют за что-то, это у нас называется тост, но не имеет отношения к зажаренному кусочку хлеба, предложил намазать вологодского масла на мягкий белый калач и сверху набросать вдоволь икры. Потом выпить водку сразу и заесть икрой. Первый тост, естественно, за здоровье государя императора (бить рюмки при этом – дурной тон). Альберт, несмотря на предупреждение, пытался пить мелкими глотками и закашлялся. Официант тут же налил сельтерской, и англичанин запил, а потом съел икорки. Похоже, ему понравилось, и я предложил выпить за здоровье королевы Виктории, что было принято, и вторая попытка прошла удачнее. Потом мы отдали должное закускам, выпив третью за процветание фирмы братьев Виккерс, и так далее. Дальше я больше подливал Альберту, а он тренировался пить по-русски, сначала под уху, а потом и под баранинку. И только я отрезал первый кусочек мяса, как официант, вежливо постучав, сказал, что к вашему превосходительству прибыл фельдъегерь из Петербурга.
Пока Альберт «уминал» сочное мясо, я прочитал письмо, оно было от Марии Федоровны и гласило, что император простудился на охоте в Спале, и его с высокой температурой в полубессознательном состоянии привезли в Зимний, где он и находится под присмотром лейб-медика Вельяминова. Государь, придя в себя, просил меня немедленно приехать, поезд уже выслан. Вот как, неужели это тот роковой случай, послуживший причиной смерти Александра Александровича через несколько месяцев. Здесь он произойдет на год раньше – в 1893-м, но как уже было замечено у лиц, контактировавших со мной, время может убыстряться – погиб же Панпушко раньше назначенного срока. Также мое присутствие убыстряет исторические события – случилась же Итало-абиссинская война на 4 года раньше и длилась она меньше. Извинившись перед Альбертом, спросил, где здесь телефон, официант побежал впереди меня показывать дорогу. Фельдъегерь шел за мной, я отдал распоряжение Артамонову как можно быстрее собраться и прибыть на лихаче в ресторан «Славянский базар», где передать швейцару, что вещи князя Стефани прибыли и лихач его ожидает у входа. Велел взять чемодан и сложить мундирный фрак с орденами, белый халат, взять из аптечки у меня в кабинете АСЦК и СЦ – попросил записать и повторить названия – по сотне порошков каждого.
