Ознакомительная версия.
Голос ее оборвался. Лидия молчала. Все это не имело уже никакого значения. Прошлое — прошло.
— Простишь меня аль нет? — снова заговорила Фоминична.
— Лошадь мне достань, — сказала Лидия. — Мне в Москву нужно. Побыстрей.
Фоминична вздохнула. Кажется, это был вздох облегчения… Ну что ж, Лидия понимала ее!
В сырой, спертый дух подвала внезапно ворвалось дуновение свежего воздуха, и вдруг прямо перед Лидией забрезжили звезды. Фоминична подтолкнула ее вперед:
— Вылезай и жди. Да не ходи никуда, а то заблудишься — не отыщемся потом. Жди, приду скоро!
Лидия выползла из подземелья наружу, присела на траву. Холод мигом начал пробирать до костей, но куда сильнее донимал сон, и она с наслаждением покорилась ему. Неведомо ведь, сколько придется ждать Фоминичну, а она не спала аж две ночи!
Сон был — как такое же подземелье, из которого она только что вылезла. Только ни единой звезды в него не заглянуло, ни единого проблеска света не блеснуло. И сначала Лидия думала, ей снится, что ее кто-то тихонько подтолкнул в бок:
— Проснитесь, барышня!
Она так и вскинулась от звука знакомого голоса:
— Кеша?!
— Он самый. — Его тощая, высокая фигура виднелась на фоне неба. — Давайте-ка я вас в седло подсажу.
— Я подушку принесла, — раздался голос Фоминичны. — Помягче чтоб…
— Да какая подушка, ты что, — усмехнулась Лидия, устраиваясь в седле. — С подушки я точно свалюсь!
Лошадь нервно перебирала копытами.
— Ишь, игривая какая! — погладила ее Лидия — да так и ахнула: — Откуда она? Наши же лошади… — Она сразу заметила обмолвку и немедленно ее исправила: — Ваши же лошади в болоте спрятаны, далеко. Неужели успели привести?!
— У француза взяли, — ухмыльнулся Кеша, который тоже сидел верхом на тонконогом мерине. — Ничего, нам, главное, до утра обернуться. Поскачем лесными тропами, ими до Москвы всего десять верст. Верхом это — пустяк!
Лидия прикинула. Человек в час проходит пять километров. То есть это пешком два часа туда и два обратно. А на лошади-то несравнимо быстрей!
— А лошади потные будут, — сокрушенно сказала она. — Французы могут догадаться, что их кто-то ночью брал.
— Это уж ты Фоминичне поручи, — хмыкнул Кеша. — Она им про домового расскажет. Мол, он на их лошадях ночью путешествовал. А может, и леший…
Нянька только зубами скрипнула, но ни слова не вымолвила.
— Ну ладно, Фоминична, — сказала Лидия. — Прощай. Не держи на меня зла, и я на тебя держать не стану. Ирине скажи… Скажи, век ее помнить буду. А…
Она осеклась.
— А Алексею Васильевичу велишь что-нибудь передать? — спросила Фоминична.
— Да что ему передавать, — тихо проговорила Лидия. — Ничего не передавай.
— Ты это… — Фоминична запнулась. — Ты навечно уходишь? Или еще воротиться намерена?
Хороший вопрос… Еще кабы ответ знать, совсем хорошо было бы!
— Думаю, что не вернусь, — ответила Лидия.
— Вот и слава богу, — облегченно вздохнула Фоминична. — Не возвращайся!
Глава 22. Пистолет Флоранс
Прежде чем выйти на большую дорогу около заставы, Лидия долго сидела в кустах, наблюдая. Рассвет уже занимался, и она потихоньку молилась, чтобы Кеша успел добраться до Затеряева затемно. Вообще-то должен был успеть. Они ведь расстались не меньше часу назад (расстались, как брат с сестрой, — обменявшись прощальным, безысходным поцелуем и сдавленным: «Храни вас Бог, барышня!» — «И тебя храни Бог всегда!»). Кеша, наверное, думает, что Лидия уже в Москве, а она все еще сидит в этих кустах, продрогшая, замлевшая от неподвижности, и никак не может решиться выйти на дорогу. С каждым мгновением становилось все светлей, и решимости у нее оставалось все меньше. Может быть, где-то и можно было найти тропу в обход застав, но, сколько хватало глаз, везде стояли, ограждая путь в город, то телеги со спящими на них солдатами, то громоздились, в беспорядке нагороженные, какие-то заборы не заборы, баррикады не баррикады, то завалы из бревен, то некие подобия противотанковых ежей, какими их видела Лидия в фильмах о другой Отечественной войне — Великой Отечественной 1941–1945 годов! Сама же дорога была плотно перекрыта пешими и конными французами, которые ко всякому штатскому человеку, будь то мужчина или женщина, бросались целой толпой, не оставляя тому ни малейшего шанса через эту толпу прорваться. Мужик ли появился с возом капусты, женщина ли с котомкой за спиной — обоих ободрали начисто, пустив возчика пешим, а женщину еще и раздев донага. Ладно хоть никто не принялся насиловать ее прямо тут же, при дороге: может быть, оттого, что она была совсем стара, худа, измождена да еще и кривобока, а может, оттого, что на возах к услугам солдат были какие-то девки попривлекательней, помоложе: во всяком случае, до слуха Лидии оттуда доносились развеселые пьяные крики и визгливый хохот. Так что соваться наудачу не было никакого желания — уйдешь, может, и не поруганная, но голая, радости маловато в сентябрьскую стынь!
Нужно было что-то придумать, но что?!
Минуты уходили, а вот в голову не приходило ровным счетом ничего. Лидию снова начало клонить в сон. Вот еще не хватало…
Внезапно она увидела фигуру, которая выбралась из возка, стоявшего неподалеку от заставы, и, погромыхивая котелком, побрела к ручейку, бежавшему на обочине. В ручейке поили коней, умывались, брали воду для того, чтобы тут же, на костре, сварить какой-то немудреный и не слишком-то аппетитно пахнущий завтрак. Фигура была женская и вид имела очень причудливый из-за навьюченных на нее меховых вещей, от безрукавки до лисьей шкуры, обмотанной вокруг шеи наподобие шарфа. На женщине было также несколько навздеванных одна на другую юбок, что живо напомнило Лидии недавние события в Затеряеве — а именно, явление дезертиров. На ногах дама волокла валенки. При этом она была простоволоса, и прическа ее представляла собой сущее воронье гнездо: полуседые, давно не чесанные патлы торчали в стороны. Если судить по одежке, ее очень даже просто можно было принять за сбежавшую из «желтого дома», как назывались в ту пору психиатрические лечебницы, когда бы не вполне разумное, острое, внимательное выражение опухших от перепою, но все еще ярких черных глаз.
Батюшки! Лидия даже головой от удивления покачала. Да ведь это Флоранс! Маркитантка Флоранс! Что с ней сталось за какие-то три недели в Москве! Совсем одичала, и вид теперь не столько устрашающий, сколько отчаявшийся.
Ну что ж, хоть она и страшна, и отвратительна, а ума у ней не занимать стать. Отсюда и отчаяние, что понимает: армия накрепко завязла в России, и пора уносить ноги! Но ведь маркитантка одна, сама по себе, без армии, не выживет, вот и сидит Флоранс в Москве, пробавляясь, конечно, грабежами всего, что плохо лежит, приторговывая водкой, которую удается раздобыть, а если не удается, то и бизнес летит псу под хвост!
Лидия как в воду смотрела: какой-то пьяный до синевы, закутанный в плащ, дрожащий то ли с перепою, то ли от утреннего холодка солдатик подбежал к ней и заорал:
— Флоранс! Вина! Водки! У меня в горле пересохло!
— Выпей воды, — огрызнулась маркитантка. — Вы вчера прикончили все мои запасы.
— Ну так сделай новые! — вполне резонно заявил солдат. — Не то мы вышвырнем тебя вон. Зачем нам нужна маркитантка, у которой нет водки? Думаешь, за тебя кто-нибудь заступится? Ты уже стара и никому не нужна! Да еще и водки у тебя нет!
Флоранс резко повернулась, отшвырнула котелок, выхватила из-за цветастой шали, заменявшей ей пояс, заряженный пистолет и выпалила прямо в лицо обидчику.
Он рухнул, где стоял, а она подобрала свой котелок и спокойно продолжила путь к ручью.
На выстрел никто не бросился, никого жуткая сцена не взволновала, однако Лидии было отлично видно, какое мрачное лицо у Флоранс. Зачерпывая воду и умываясь (вернее, осторожно размазывая две-три капли воды по носу), она ворчала, обращаясь сама к себе:
— Ишь ты, водки им! А где я им возьму водку?! Во всей Москве не осталось ни одного неразграбленного погреба, ни одной лавки. А вино… Да разве в этой стране можно найти порядочное вино?! Конечно, и непорядочное сошло бы, так ведь и его нету!
В голосе ее звучало истинное отчаяние. И тут Лидию осенило!
— Я знаю, где найти погреб с вином, — довольно громко, чтобы расслышала Флоранс, сказала она и тут же плашмя рухнула наземь — на случай, если маркитантка чересчур перепугается и выпалит на голос из второго пистолета, все еще торчащего у нее за поясом.
Однако выстрела не последовало. То ли пистолет был не заряжен, то ли Флоранс заинтересовалась больше, чем перепугалась.
— Кто тут?! А ну, выходи! — приказала она. — Выходи, а не то я кликну солдат, и тебя выволокут на свет божий силой!
Впрочем, она не повышала голос, и Лидия поняла, что особого шума можно не бояться.
Ознакомительная версия.
