– Но ты хоть повоевал… Поплавал… Вроде всем доволен был.
– Франсуа-а-а Гасто-о-оныч… – протянул бастард, как киношное «Семен Семеныч…». – А что мне было делать… изгнаннику… извергу… человеку в розыске и в бегах?
– Тогда зачем тебе Арманьяк? Там будет то же самое. Война… Возможно, даже гражданская.
– Понимаешь… если человек выглядит как Арманьяк, чувствует себя как Арманьяк и действует как Арманьяк, то это значит, что он этот Арманьяк и есть. Поэтому мне и нужна страна Арманьяк… Потому что у каждого человека должна быть родина. Вот так-то, Франсуа Гастоныч. За восемь лет здесь во мне ни черта русского не осталось. Гасконец я! Разве что не такой хвастун, как остальные. Ты вот тут всего три месяца, а себя уже баском ощутил. Песни на эускара поешь. Батасуну создаешь. К Ваньке номер три в Москву ты почему-то не побежал. Тут остался. Невозвращенец…
– Да… Кстати, о Ваньке, – бастард сам напросился с русской темой, – ты на тот год к нему великим послом поедешь с моими вассальными мурманами. От Наварры. Пора торговлю с Востоком налаживать с севера, раз с юга ее турки перекрыли.
Вот тут морду бастарда стоило сфотографировать. И потом рассматривать эту фотку, когда приступ сплина навалится, чтобы оттягивало.
– Так там же, сир, итальянцев – как собак нерезаных. В Москве, я имею в виду – сегодняшней, торговлю заморскую они всю держат, если я не ошибаюсь?
– Держали… До того как османы у генуэзцев все колонии на Черном море отобрали и проливы перекрыли пять лет назад. Так что остался у русских только один заморский партнер – Ганза. А что это за партнер – тебе рассказывать, думаю, не нужно. Сам насмотрелся.
Бастард согласно кивнул, выразительно зыркнув. Ну точно… не мог он там – на северах, с ганзейцами не схлестнуться.
– Франсуа Гастоныч, ты имеешь в виду плыть мне туда северным путем вокруг Скандинавии? Как англичане при Ваньке Грозном? – только и спросил он.
– Именно, – подтвердил я. – И не только плыть. И не только торговать. А установить нашу монополию на торговлю с Русским Севером. Вот поэтому поедешь послом к Ивану Великому и Зое Палеолог. На нее особое внимание – она в Италии долго жила и наши европейские порядки хорошо знает. И помни, что главное – не пустить туда «наглосаксов».
– Да сейчас им не до того, – возразил мне бастард.
– Это сейчас, а как кончится Война роз, то сразу они начнут искать новые рынки.
– Корабли нужны будут особые, – задумался бастард, – там же во льдах плавать…
– Ну скажешь тоже, Жан Жаныч… Я же тебя не на Грумант посылаю и не на Новую Землю. По пути только Белое море замерзает. А зиму ты в Москве проведешь. За это время тебе там холмогорцы корапь какой хошь построят. А мурманы, пока ты в Кремле прохлаждаться будешь, обратно вернутся и с новой партией товара следующей весной будут там, где потом будет стоять Архангельск. Если повезет, так две ходки успеют сделать. Твое первое дело – маркетинг. А компанию по торговле с Русью я тут сам за это время создам, – и усмехнулся: – Товарищество на вере.
– А что, кроме меня, туда так уж и послать некого? – Бастарду что-то не шибко хотелось уезжать из Гаскони далеко и надолго.
– Можно и кого другого послать… – согласился я, – но не нужно. Нет в тебе католической спеси к схизматикам. К тому же ты нынешний средневековый русский язык знаешь, хотя бы понимаешь его лучше, чем современный нам украинский. А они про то не знают. Приставят к тебе толмача из Посольской избы. А ты в два уха слушай… и на ус мотай. Московиты они такие… хитрые.
Тут в дверь постучали, дождались приглашения и ввели заарестованного графа де Сада. А что? Похож на своего знаменитого потомка, похож. По крайней мере, тяжелый подбородок и большой тонкий нос с горбинкой присутствуют на овальном лице. В профиль это особо заметно. В музее у нас рисунок времен Французской революции хранился – маркиз де Сад в профиль. Так что было у меня с чем сравнивать. Правда, этот образец моложе – лет двадцати пяти.
Бастард, видя, что ситуация перетекает в интимную, откланялся и ушел, забрав с собой конвой графа. В кабинете мы остались вдвоем.
– Итак, ваше сиятельство, – сообщил я ему без раскачек, – я решил вас освободить и отправить обратно с благородной миссией обмена пленными. Вы согласны?
– Почему именно я, ваше величество? – От графа шибануло сильным винным перегаром.
Видать, вчера пленникам вина не пожалели. А по поводу поручения – по глазам вижу, что он этому рад, собака, однако стремится сохранить лицо.
– Скажем так: вы мне понравились, – улыбнулся я. – Симпатия – достаточная причина?
– Да, ваше величество, вполне достаточная. Я согласен. Все равно кто-то должен будет исполнить эту миссию, так почему не я?
– У меня только один вопрос к вам, ваше сиятельство: сеньор д’Альбре входит в состав посольства руа франков?
– Нет, ваше величество, – ответил де Сад, – он жених, а не посол. Сеньор д’Альбре присоединился к нам только в Бордо. По предварительной договоренности его величества Луи с ним он не должен был вместе с нами приезжать в По. От его имени уполномочили подписать брачный контракт конта де Клермон, который должен был здесь оформить брак по его доверенности и отвезти виконтессу к мужу в шато Лабри. Но, видимо, сеньор д’Альбре пребывал в некотором нетерпении, вытекающем из свойств его характера. Иной причины я тут не наблюдаю.
– Хорошо. Вас проводят в Тамплиерский отель, где вы заберете свои вещи, своих коней и своих слуг. Вас проводят до границы с Арманьяком. Но никого из свиты д’Альбре вы с собой взять не вправе. Только своих людей. Это вам понятно?
– Ясно, ваше величество. Я и не полагал иначе.
– И еще я возложу на вас особую миссию, ваше сиятельство… Когда вы увидите его величество Луи – моего дядю, то передайте ему вот это. – Я взял кедровую шкатулку с кресла и положил ее на столешницу. – Поцелуйте ему при этом руку и скажите, что я больше не пэр Франции и не его вассал ни за одну свою землю ни в Шампани, ни где-нибудь еще. Так как он сам первым нарушил свою клятву сюзерена.
– Могу я узнать, что в этой шкатулке, ваше величество? – с опаской поинтересовался граф де Сад.
– Можете. Никакого секрета. – Я открыл шкатулку. – Здесь всего лишь знаки ордена Святого Михаила, которыми дядя меня удостаивал и которые я сейчас с себя слагаю.
– Спасибо за доверие, ваше величество. И еще одна просьба к вам.
– Излагайте, конт, не стесняйтесь.
– Будет ли на то ваша воля перевести слуг послов к ним же в башню, для того чтобы они могли исполнять свою должность при своих сеньорах?
– Если они добровольно выйдут из окруженного отеля, сложат оружие и отдадут своих коней, то я не вижу этому никаких препятствий. Ни то, ни другое в башне им не понадобится. Если вы этому поспособствуете, когда будете собираться в дорогу, то я буду только рад. Ваше сиятельство… – чуть склонил я голову, показывая, что аудиенция окончена.
– Ваше величество… – поклонился граф с разведением рук в стороны.
А я уже звонил в колокольчик.
Когда де Сада вывели, я открыл окно – захотелось солнечного света, который искажала слюда в рамах. Из этой комнаты открывался прелестный вид чрез городские крыши на глубокий дол поймы реки, там ласкали взор покрасневшими листьями убранные виноградники. Робко желтеющие в долинах леса по мере своих закарабкиваний в горы становились все красочней и сочней всеми оттенками прелестной золотой осени. А еще выше смачным мазком угнездились вечнозеленые хвойные породы. Меж лесами видны были ручьи, водопады и речные излучины. А дальше синели Пиренеи, переходя в ослепительно белый снег вершин. Горы тянулись друг за другом, как в сарабанде, и радовали глаз своей мощью и силой. Особенно глаз владельца.
И я всем своим естеством ощутил – это МОИ горы. И я их никому не отдам.
– Сир, – раздалось за спиной.
Обернулся. У двери стоял Эрасуна. Как всегда собран и подтянут. Как всегда в хауберке. И как всегда ударил кулаком по заднице верхнего быка на гербовой котте. Я даже пожалел бедное вышитое животное: сколько же ему достается, когда сержант бьет себя в грудь, – кулачище-то у вояки будь здоров…
– Какие будут приказания, сир?
– Проводить конта де Сада до Тамплиерского отеля и не препятствовать ему туда войти. Также не препятствовать ему со слугами оттуда выйти и отбыть в Арманьяк или в любую другую землю домена Луи на востоке. И ни в коем случае не пускать его на запад, чтобы он ненароком не заскочил в Альбре.
Сержант-майор кивнул, что ему все понятно.
– Дать ему достойное сопровождение до наших границ. Он теперь и мой посол к Луи. Его задача – освободить наших людей, что в Плесси-ле-Туре, в обмен на остальное посольство, которое сидит у нас в башне. Пусть сопровождение возглавит барон де Труавиль. Позовете его ко мне, я сам поставлю ему задачу.
Также отдал ему распоряжение о слугах пленников. Особо обратил внимание, чтобы все вещи и деньги пленников и их слуг, кроме оружия и доспехов, остались в неприкосновенности. Не хватало только, чтобы меня еще обвинили в крысятничестве… Коней их содержать, как положено в замковых конюшнях. Нормально кормить и вовремя выгуливать, чтобы не застоялись.
