был очень «счастлив». После того, как дух проследил за тем, как стороны принесли клятвы, он пропал, успокоив всех. Колдун, под впечатлением от клятвы, приказал своим воинам опустить топоры и показал сокровищницу.
Тут дворф снова вздохнул и приложился к кружке с какой-то бурдой, выставленной орками, которой они, не жалея, выкатили несколько бочек. Может его и траванут этим пойлом, но по мозгам оно шибало знатно, а сейчас как раз этого не хватало. Понятно, что оркам особо некуда девать золото, но не в таких же количествах! Три здоровых сундука, забитых монетами, драгоценными камнями и бижутерией, сразу отрезвили Трувора. Он тут же начал отдавать приказы на охрану такого богатства, но Баренд шёл не за этим, хотя и он удивился такому количеству золота.
Понимая, что золото ему не видать, Баренд, направился дальше исследовать сокровищницу. Ему показалось даже странным, что в целом перед ним предстали не горы мусора, а разложенное по порядку добро. Различная глиняная утварь, доспехи, оружие, старые статуи, куча истлевших книг и много ещё разных интересных вещей. И его усилия окупились: он нашел то, ради чего дворфы и отправили под горы своих воинов.
В углу сокровищницы были навалены пыльного цвета металлические статуи, похожие на полный доспех дворфов. Подойдя поближе, Баренд обратил внимание на клеймо в виде щита и молота на оплечье доспеха, и тогда его по-настоящему потрясло это открытие. Полный доспех стражи храма – использовать его могли только личные паладины этого бога, либо клирики. Мало кто знал, что доспехи сделаны из неизвестного сплава с примесью мифрила и стоят куда больше, чем три презренных сундука с золотом. Два десятка доспехов стоили, как вся цитадель, и как объяснить всё это Трувору – он не понимал, ведь тогда долг рода Грифона перед родом Ледяного Волка возрастёт на пожизненную кабалу.
Он не мог не забрать эти доспехи, это достояние даже не рода, а целой нации, и дело не в металле, из которого они были сделаны, у дворфов хватало мифрила. Всё дело в истории, когда они были произведены. Это был расцвет дворфийских империй и королевств, экспансия шла во все стороны, появлялись новые технологии обработки металлов и создания артефактов, но была лишь одна проблема у расы дворфов – полная неспособность к тайной магии. Первые клирики и паладины дворфов носили эти доспехи с доступом к божественной магии. Ещё некоторые старики говорили: доспехи выковал сам Всеотец для своих жрецов.
Там же, в углу, находился и сам алтарь бога, его ценность невозможно было посчитать, да и он сам бы набил кулаками морду тому, кто решился бы посчитать, сколько стоит алтарь Всеотца. Баренда сложно было назвать полноценным клириком, обучение не было завершено до конца. Бывший жрец рода успел обучить его лишь первичным таинствам и молитвам. Поэтому он мог пускать пыль в глаза, говоря всем, что он клирик, божественные заклинания всё равно были недоступны. Отогнать и уничтожить нежить – единственные способности, доступные ему на данный момент, и то многие считали это великим даром бога. Сейчас же он мог обратиться с помощью алтаря напрямую к Всеотцу и узнать решение о себе.
Решительно допив одним махом кружку с орочьим пойлом, дворф вытер усы с бородой и не самой твёрдой походкой направился к алтарю. Хотя сокровищница охранялась, воины не препятствовали дворфу и даже не спросили, зачем он пришёл, хотя тот придумал уже целую историю. Добравшись до алтаря, Баренд согласно древним канонам, попытался поделиться своей жизненной силой с алтарём, чтобы тот проснулся от долгой спячки. Неожиданно алтарь откликнулся и начал тянуть из него его жизненную силу, дворф упал от слабости на пол, думая, что ему настал конец, как всё закончилось, и в его голове раздался голос:
– Давно ко мне не обращались через этот алтарь мои дети, да ещё так неумело и грубо. Рассказывай, дитя камня, кто ты и как осмелился потревожить своего отца!
Аланор.
Отряд воинов быстро двигался по катакомбам, постоянно меняя направление и долго не задерживаясь на одном месте, чтобы скинуть группы преследователей, но на очередном повороте наскочил на несколько зомби. Двое варваров без вскриков и приказов сразу начали рубить монстров своими топорами. Сай хотел, было, осторожно скинуть Роски, которого тащил уже несколько часов, но помощь не потребовалась.
Хальдван, разрубив очередного зомби, остановился и произнёс:
– Мы уже много времени пытаемся сбить врагов с нашего пути. Темрус не примет наши души, если мы потеряем ещё одного вождя, а сами выживем. Мы задержим погоню насколько сможем, уходите!
– Хальдван, не дури, всем вместе проще выбраться, вы всё равно не справитесь с противником! – было видно, что юноша устал тащить своего напарника, но упорно продолжал идти вперёд.
– Я старый воин, вождь, и знаю, поможет вам наша смерть или нет, уходите! Мы не поменяем своё решение!
– Пусть Отец Дружин примет вас в своё воинство! – зло скрипнув зубами, Сай потащил Роски дальше, больше не оглядываясь на воинов.
Протащив полурослика на одной силе воли ещё полчаса, на очередном повороте Сай решил хотя бы немного передохнуть. Прислонив Роски к стене, юноша пытался восстановить дыхание и дать отдых мышцам, за последнее время ему пришлось выложиться на полную, даже магически он ощущал себя пустым. От воспоминаний о жреце, который их встретил в катакомбах, хотелось кого-нибудь убить, причём, срочно.
Как только группа зашла в зал с алтарём, седой мужчина в сутане, с одной стороны, удивился, а с другой, очень обрадовался, и после того, как поздравил с прибытием, сразу же объяснил своё повышенное настроение:
– Вы даже представить себе не можете, насколько вы дорогие гости для меня! Вы бы знали, какая здесь огромная конкуренция, и как трудно найти жертвы для алтаря моего господина. Но мне сегодня улыбнулась удача и, значит, я сделаю ещё один шаг по лестнице могущества!
– Ты, больной ублюдок, знаешь, куда можешь поцеловать своего господина и этот дурацкий алтарь, лучше тебе было не стоять на нашем пути! – Тарок вышел вперёд, намереваясь зарубить мужика в сутане ударом секиры.
– Как же сильно я люблю здоровых, наивных варваров. Ладно, хватит прелюдий: вас так много, а алтарь один. Раз этот здоровяк вызвался идти первым, пусть так и будет, где же мой нож… а вот он, – постоянно меняя интонацию
