Что же мне с Юрченко делать? — думал Орехов. — Может, отправить её назад в Америку, пока не учудила чего-нибудь? А то ведь, и Озерова подведёт под монастырь, а он неплохой парень…
* * *
В СЭВ приехал минут за сорок до назначенного времени и позвонил по местному телефону Уткину. Очень быстро за мной вышел высокий интеллигентный мужчина лет тридцати пяти — сорока в хорошем костюме и с любопытством меня разглядывал, пожимая руку и представившись по фамилии.
— Очень приятно, — ответил я ему, — Ивлев.
Он пригласил следовать за ним. Сразу поинтересовался, что за конференция, какая должна быть продолжительность моего доклада, будут ли присутствовать иностранцы, надо ли притормаживать, рассчитывая на синхронный перевод?
— Не будет никакого синхронного перевода, — успокоил он меня. — Все наши участники вполне сносно владеют русским языком.
— На что больше сделать акцент? — попытался я уточнить свою задачу, потому что те пятнадцать — двадцать минут, что они мне отводят на выступление, это маловато для того объёма, что я уже тезисно приготовил.
— Конференция посвящена работе хозяйственных объединений уже созданных и создаваемых в рамках работы Совета экономической взаимопомощи.
— Вроде, речь шла только о европейских странах? — уточнил я.
— Сегодня да, — кивнул Уткин.
Видел когда-то по телевизору, как проходил в этом здании то ли съезд, то ли конференция какая-то в огромном зале с балконом. Но он привёл меня хоть и в солидный зал, но гораздо меньше по размеру. Мест так на восемьдесят.
Там уже выступал докладчик, монотонно зачитывая заранее подготовленный текст. Мы сели с краю поближе к трибуне. Моя очередь выступать подошла только через полчаса.
Говорил обо всём позитивном, что знал, и, конечно, ни слова негативного. Это я знаю, что «братья наши» сбегут при первой возможности подальше со всеми технологиями, что СССР помогает им развивать, но говорить сейчас такое никак нельзя. Так что привел факты промышленной кооперации, напомнил об Икарусах и других промышленных товарах из стран СЭВ, порассуждал о необходимости дальнейшего развития технической и научной кооперации. Единственное, что не удержался и отметил, что нам надо, всё же, стараться побольше технологий в машиностроении развивать не только в европейских странах СЭВ, но и в самом СССР.
После моего выступления, не задав мне ни одного вопроса, объявили следующего докладчика. Не привык я к такому… Мы посидели немного с Уткиным для приличия и тихонько смылись из зала.
— Спасибо, что выручили, — протянул он мне руку. — Признаться, не думал, что удастся так быстро и так удачно найти замену… Вы очень уверенно держались.
Ага, так у него кто-то выступить не смог, отсюда и вся эта спешка. А то Николаев мне насвистел, что докладчика интересного ищут… А судя по тому, что никому вопросов не задавали, все просто тут отбывают номер.
Уткин отвёл меня к себе в кабинет, попросил у меня телефон и вручил свёрток, в котором что-то булькало. Но судя по его форме, там было что-то еще дополнительно.
— Спасибо, Александр Львович, — улыбнулся я. — Приглашайте ещё.
Он проводил меня к выходу и по дороге ещё раза два поблагодарил за то, что так быстро согласился и профессионально выступил, выручая его.
Времени до тренировки оставалось только заехать в стол заказов. Посмотрим, что там за праздничные наборы такие…
* * *
Москва. Детский дом № 19.
Позвонив в детский дом и узнав, что директриса уехала в исполком, Женя Брагина не смогла сидеть дома.
— Женя? Что ты тут делаешь? — удивилась директор, увидев её сидящую на корточках у своего кабинета.
— Александра Мироновна, не смогла дома ждать, — виновато ответила она, поднимаясь.
— Проходи, Жень, — пригласила она её к себе в кабинет. — Присядь… Нам отказали…
— Как? — потрясённо прошептала Женя. — Но почему?
— Жень, это для меня загадка. Я сама ничего не понимаю, — расстроенно ответила директриса. — На моей памяти всякое бывало, но чтоб такое…
— Что надо сделать, Александра Мироновна? — опомнившись, вскочила она. — Мне надо на заочное перевестись? Я переведусь!
— Нет, Жень… Уже ничего не надо… Нам уже отказали.
— Но как же так? Они же должны были хоть что-то объяснить… — не хотела сдаваться Евгения.
— Детка, они ничего никому не обязаны объяснять, — поднялась и подошла к ней Александра Мироновна. — Я сама не поняла, что произошло. Нам надо прекратить сейчас наши попытки… Или этого ребёнка усыновят сейчас другие люди…
— Как это? — возмутилась Евгения. — Какие? И почему вдруг?
— Я не знаю, Жень… Этого ребёнка усыновят другие люди, если мы настойчивыми попытками сразу после отказа разозлим комиссию. Они сами тогда новых родителей малышке найдут. Лучше, давай, попытаемся подать документы ещё раз, выждав какое-то время.
— Сколько?
— Жень, я не знаю… ну хоть месяца четыре…
— А как же Лариса? — начала плакать Женя. — Что она обо мне подумает? Что мы её бросили?
— Я не знаю, что тебе сказать… Может, пройдёт время и мне удастся что-то выяснить?..
— Александра Мироновна, но почему так? — разрыдалась в голос Женя. — Это нечестно!
— Самой интересно, — задумчиво ответила директриса.
* * *
Праздничный набор в столе заказов порадовал. Тут тебе и импортный шоколад — швейцарский и бельгийский — при виде которого я вспомнил, как недавно хотел идти покупать его в «Березку», и сыр твердый французский, и икры красной и черной отечественной пять банок. А также пару кило всяких отечественных конфет.
В раздевалке перед тренировкой Миша Кузнецов рассказал, что у Брагиных какие-то проблемы, похоже, с усыновлением.
— Что за проблемы? — не понял я. — Им же там и директриса детдома помогать взялась, и какие-то её знакомые.
— Не знаю, — покачал головой друг. — С Костей час назад говорил, так он жаловался, что жена ревет, не переставая.
— Ничего себе, — удивился я. — Что там уже могло измениться?
А сам, вспомнив разговор с генералом Брагиным, подумал, не оттуда ли ноги растут? Но отогнал эти мысли. Это кем надо быть, чтоб так нервы друг другу в семье трепать?
Вернувшись домой после тренировки, постоял у машины, думая, зайти к Брагиным или не стоит? Решил не навязываться. Нужна будет помощь или просто моральная поддержка, сами придут… Уж кто-кто, а Костян знает, что может на меня рассчитывать.
Галия распаковала и подарок из СЭВ. Он ничем особо выдающимся не отличался. В придачу к болгарскому бренди Плиска было только несколько деликатесных консерв дополнительно. Но всё же, пустячок, а приятно.
* * *
Москва. Квартира Томилиных.
— Марин, ты у Женьки была? — поинтересовался прокурор у вернувшейся откуда-то довольно поздно жены. — Как она там?
— Не очень, — расстроено ответила она. — Ревёт. Не ест ничего…
— Ну, этого и следовало ожидать, — ответил он. — Я так понял, она уже успела прикипеть к этому ребёнку.
— Да как можно прикипеть к чужому ребёнку? — раздражённо ответила жена.
— Чужой, это когда у него свои родители есть, а тут сирота, Марин.
— Ну, не знаю…
— А тебе дочь не жалко? — заглянул он жене прямо в глаза.
— Жалко. Поэтому и уговаривала жизнь себе не ломать. Ничего, поплачет и успокоится. Люди, вон, родных детей теряют и жизнь на этом не останавливается, а тут…
* * *
Москва. Под окнами гостиницы «Мир».
— Саш, мне очень нравится Москва, — грустно глядя на Озерова, поделилась с ним Анна. — Мне будет очень жаль уезжать отсюда…
— Ну, так и не уезжай, — улыбнулся он.
— А что дальше?
— Устроим тебя к нам на фабрику, — тут же ответил он, — будешь работать с новой линией, ты её знаешь, как свои пять пальцев. Воздвиженский тебя с радостью на работу возьмёт.
— Ты так думаешь?
— Конечно.
— Но у меня здесь нет никого. Я же буду совсем одна.
