— А может быть все было не так? Может быть, вы взяли его с тела? — спросил человек в штатском. — Ведь Иззатулла мертв, так?
— С высокой вероятностью, да. Но утверждать этого не буду. А пистолет был в планшете, в одной из комнат его дома.
— Любопытно. И какие же у вас с ним были отношения?
— С Иззатуллой? Или с пистолетом? — я поднял бровь, затем невозмутимо продолжил. — А какие отношения могут быть между человеком, который возомнил себя рабовладельцем и пленным советским солдатом? По его команде нас бросили в зиндан и там и держали. По его команде заставляли работать на тяжелых работах, морили голодом. Я уже там понял, что в прошлом старик являлся офицером советской армии, однако он сошел с этого пути, более того, пошел против своей страны. Во время побега, он пытался помешать мне, за что и был ликвидирован.
— Кем ликвидирован? Вами? — вопрос задала старший лейтенант.
— Нет, не мной. Кем — не знаю. Вокруг черт знает что творилось.
Тут я, конечно, соврал. Камень бросал Самарин и бросок получился на совесть.
Все присутствующие обменялись взглядами между собой.
Признаюсь, у меня в голове промелькнула довольно дерзкая версия о том, что Иззатулла был кротом в спящей ячейке, внедренным в оппозицию. Но слишком уж много нюансов и противоречий тут было. Нет, все говорит о том, что командование вообще не знало о местонахождении старика в Афгане.
— Полковник советской армии, Нури Иззатулла с семьдесят первого года числится мертвым! — вдруг произнес полковник. — О нем не было никаких сведений. Товарищ ефрейтор вы, наверное, удивлены, почему я раскрываю вам такие сведения?
— Раз говорите, значит, на то есть причина! — невозмутимо ответил я.
— Ну, хорошо… Причина действительно есть. Мы должны убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке! — мне показали его черно-белую фотографию. На ней был офицер, в котором я безошибочно узнал старика.
— Это он. Точно он!
— Так, хорошо… — подполковник отложил фотографию. — А вот это что такое?
Теперь он показал мне развернутый документ, что я забрал у избитого мной американца.
— Перед нашим побегом, в кишлак пришла группа душманов. Они отличались от других. Видно было, что они опытные бойцы. Экипировка, вооружение, поведение. Их было восемь человек, с ними был девятый. Американец. Они хотели использовать одного из пленных в качестве мишени.
— А как вы это поняли?
— Во время их беседы с Иззатуллой. Я заметил, что они были не просто знакомы, но еще и хорошими друзьями. Разговор шел на английском языке, который я немного понимаю. В университете был курс подготовки. Так вот, во время побега мне удалось нейтрализовать американца и забрать эти документы. Что в них, я не знаю. Не было времени проверить их.
— На каком языке вы говорили с полковником?
— На русском, конечно же! Я Афганского не знаю.
— Этот американец… По предварительным данным, его зовут Джон Вильямс. Предположительно, это внештатный сотрудник разведки ЦРУ. Странно то, что вы столкнулись с ним там, в северном кишлаке. Ведь по нашим данным, он должен находиться в Пакистане.
Я ничего не ответил. Это им странно, потому что у нашей разведки за тем районом не было никакого контроля. Вообще. Вот под самым носом и происходило то, что даже представить сложно.
— Все те, с кем нам уже удалось поговорить, сказали, что именно вы ликвидировали группу тех душманов, что прибыли в кишлак с американцем, — слово снова взял человек в штатском. — Это так?
— Частично. Это была наша общая заслуга. Каждый внес свой вклад, двое наших погибло при побеге.
— Мы знаем. А как же вам это удалось?
— Что именно?
— Ликвидировать группу душманов. Предположительно, это могли быть члены группы «Черных Аистов». Это Афганский спецназ.
Нет, это определенно были не они. Слишком уж просто все получилось. Но тем не менее, те духи наголову отличались от других душманов.
— Жить просто очень хотелось! — с вызовом ответил я. — Все делали и оценивали по обстановке. А еще нам сопутствовала удача, — я был предельно спокоен, просто отвечал на заданные мне вопросы. Не было никакого повода увиливать, что-то придумывать. Пусть видят, что я такой, какой есть. Мне скрывать нечего. — Вы бы на моем месте сделали то же самое. Разве нет?
— Максим Сергеевич, — вдруг снова раздался женский голос. Наверняка, она и есть психолог или психиатр. Ее сюда пригласили не просто так, скорее всего хочет меня прощупать. — Вам ведь всего девятнадцать лет, так? Через месяц будет двадцать, верно?
— Так точно.
— А вы удивительно сдержанны. Спокойны. Откуда у вас такие навыки?
— Извините, я не понял вашего вопроса. О каких навыках вы говорите?
— Организовать побег из Афганского плена… Это непросто! Вернее, даже дважды организовать побег в сложившихся условиях, угнать грузовик из кишлака, в котором много вооруженных душманов… Я вижу в вас прекрасную аналитическую способность, замечательное умение мыслить рационально в сложной обстановке. Самообладание, стойкость. В вашем личном деле записано, что вы хорошо стреляете, владеете навыками рукопашного боя…
— Извините, но я не владею навыками рукопашного боя. Дзюдо — знаю, айкидо — тоже знаю. Это несколько другое. Учился самостоятельно. Что касается стрельбы, так это просто. Еще будучи мальчишкой, мне длительное время довелось тренироваться в стрельбе по банкам и другим мишеням. Отсюда и меткость. Тир я не посещал. А в остальном, даже не знаю. Когда мы бежали, я действовал лишь на инстинктах. Думал о том, что нужно любой ценой бежать самому и помочь своим товарищам. Если вы думаете, что я все продумал заранее сам, то это не так. В одиночку, я бы ничего не смог сделать. Без них, я никто.
Повисла напряженная тишина. Старший лейтенант что-то записывала в свой блокнот. Остальные тихо совещались.
— Товарищ ефрейтор… — слово снова взял человек в штатском. — Справа от вас на стене висит карта. Можете хотя бы примерно показать, где мог находиться тот кишлак, где вас держали в зиндане?
Я подошел к карте. Внимательно осмотрел.
— В доме у Иззатуллы, я нашел карту. Там был указан не тот квадрат, где мы находились, но он лишь частично захватывал кишлак. Думаю, не сильно ошибусь, если скажу, что… Где-то здесь! — я указал на точку, среди сплошной коричневой массы обозначающей горы. — А вот где-то здесь была горная дорога, по которой мы выбрались. Как только вы ее найдете, будет несложно проследить, куда она ведет.
— Хорошо. Еще у кого-нибудь будут вопросы? — спросил подполковник.
— У меня вопрос! — это был капитан Игнатьев. Он смотрел на меня заинтересованным взглядом. — Товарищ ефрейтор, в той части, где вы проходили службу у вас уже были моменты, где смогли отличиться при выполнении боевых задач, так?
— Так точно.
— И награды у вас уже имеются, верно?
— Так точно!
— Взысканий в вашем деле нет, выговоров тоже. Хм… Вы очень хороший солдат, который не на своем месте, не находите?
— Не могу знать, товарищ капитан! Командованию виднее.
— В общем так… Пока ведутся мероприятия по… — тут он слегка запнулся. — Разъяснению случившегося, вам придется временно находиться здесь. Думаю, мы задействуем вас как очевидца, чтобы найти маршрут. Кстати, я практически уверен, что в прежнюю воинскую часть вы вряд ли вернетесь…
В этих словах было много скрытого смысла. Либо меня заберут в места лишения свободы, либо переведут в другую воинскую часть. Я хорошо понимал, что это означает. Но сделал вид, будто сути не уловил.
— Что же, пожалуй, на этом закончим! По некоторым вопросам будут еще беседы, но это уже потом! — произнес подполковник, посмотрев на часы. — Продолжим завтра. А вы товарищ ефрейтор… Не побоюсь этого слова, прямо герой!
Я лишь сухо кивнул, поднялся со стула.
Затем меня вывели из помещения, рану снова осмотрели в лазарете, а затем вернули к остальным. На часах было двенадцать тридцать.
— Макс, ну что там?
— Все хорошо. Спать, только охота. Завтра будет продолжение банкета…
