Повторюсь, товар самого высочайшего качества, такого в Штатах больше нет. Лучший бурбон и виски, самая чистая водка, даже бренди и ликеры, соперничающие с самой знаменитой мировой продукцией.
По прибытию в город, я сразу же умываю руки, по договору с мафией, продукцию получают итальянцы и ирландцы, согласно своим заявкам, они же разливают ее по таре и реализуют, через свои точки. Моего участия в этом процессе нет.
Остаток товара, самый качественный, тот самый, что идет под видом уже бутилированного медицинского алкоголя, уходит к богатеям и в верхушку власти города и штата. Насколько я знаю, бонзы сами барыжат им, но меня это абсолютно не касается.
Так вот, если мне перекроют кислород в Чикаго, все станет. Такого товара больше негде взять, а из Монтаны без меня никто ничего поставлять не будет. Верхушка власти и богатеи тоже сядут на задницу, потому что дерьмо они пить не хотят.
На самом деле, мой товар, едва ли составляет десять-двенадцать процентов от общего количества поставляемого алкоголя в Чикаго, но мне хватает. А мафиози, бодяжа мой качественный виски, увеличивают его количество втрое.
В общем, как уже говорил, изъятие Бенни Вайта из схемы, принесет жуткие убытки мафии, а денежки они считать умеют.
Не все так просто, как кажется, сложностей просто до хрена, транспортировка и взятки забирают очень большой процент прибыли, но схема пока работает. И будет работать еще лучше, когда достроят завод по производству официального спирта прямо здесь, в Чикаго, так как таким образом сойдут на нет транспортные расходы.
Ну да ладно…
Мусий сразу устроился на своем коврике возле камина, а я приземлился в обитое мягкой кожей кресло, откинул крышку шкатулки и достал из нее трубку и кисет с табаком.
Ритуал, рабочий день начинается с трубки и капельки бурбона.
Горлышко хрустального графинчика с легким звоном коснулось бокала.
Я неспешно раскурил трубку, сделал маленький глоток, откинулся на спинку кресла и зажмурил глаза от удовольствия.
Люблю сибаритствовать, хотя рос в довольно аскетических условиях. Ни мамаши и тем более, отец, своих детей баловать не любили.
Бате вообще похрену все было: все в твоих руках: хочешь есть — найди или добудь еду и ешь, обидели — пойди и дай сдачи, хочешь учиться — учись, хочешь денег — заработай или отними, не хочешь — твое дело. Жесткий и злой был человек, правда и справедливый. Собственно, я таким и стараюсь быть, хотя до настоящего Бенджамина «Дока» Вайта мне пока далеко. Как ни крути, я мягче и благоразумней. Впрочем, наверное, к лучшему.
Закончив с виски, я нажал кнопку под столом, в коридоре раздался тихий мелодичный звонок.
Через несколько секунд в дверь тактично стукнули, после чего в кабинет вошел Уайт Морган.
Высокий крепкий мужчина, лет пятидесяти возрастом, но выглядевший гораздо моложе. Умное лицо, очки, аккуратная испанская бородка — Уайт похож на бухгалтера или на учителя. Сходство усиливают нарукавники, который он таскает не снимая.
Мусий сразу же встревоженно вскинул свою огромную башку, но после моего успокаивающего жеста опустил ее. Так уж случилось, Мусечка недолюбливает Моргана, без каких-либо оснований на это. Сначала я пытался помирить их, но потом бросил это дело. Пес, как и любой человек имеет право любить и ненавидеть.
Уайт мой сводный брат. В свое время, еще в самом начале своего пути, мой отец извлек его из тела уже мертвой матери в Вирджиния-Сити, а Бель усыновила и воспитала. У меня нет и никогда не было друзей и единственный человек, которого я с некоторыми оговорками могу назвать другом это — Уайт. Умный, эрудированный, обладающий воистину энциклопедическими знаниями, очень предусмотрительный, он едва ли не самого моего рождения взял надо мной опеку. Порой Уайти меня сильно раздражает своей занудностью, но без его помощи мне было бы очень трудно. Всю юридическое прикрытие нашего дела тащит он, помимо того, является моим первым помощником. Если выражаться языком итальянской мафии — он мой консильери.
консильери (итал. consigliere) — советник семьи, человек, которому дон может доверять и к советам которого прислушивается. Он служит посредником при разрешении спорных вопросов, выступает посредником между доном и подкупленными политическими, профсоюзными или судебными деятелями либо выполняет роль представителя семьи на встречах с другими семьями.
Уайт вошел, остановился за два шага до стола и молча склонил голову. Уайти никогда не начинает разговор первым, как я не старался его перевоспитать, ничего не получается.
Я показал ему на кресло и спокойно поинтересовался:
— Мы уже выразили сочувствие макаронникам?
Уайт коротко кивнул.
— Да, я созвонился с Капоне и уверил его в нашем возмущении этим прискорбным инцидентом. Джонни Торрио пока в госпитале, к нему никого не пускают.
— Прогноз?
Морган пожал плечами:
— Все пока очень неопределенно. Врачи прогнозов не дают. Что до Капоне… думаю, Торрио передаст ему управление всем активами. Братья Дженна, не скрывают намерений мстить, а Капоне, в отличие от Торрио не будет им препятствовать.
— Что ирландцы?
— Я говорил с Вейссом, уверил его в нашем полном нейтралитете. Педди готовы к войне. Майлс и Клондайк О'Доннелы объединились с Вейссом и Мораном, к ним присоединились Джо Салтис и Фрэнк Макэрлайн. Резня вот-вот начнется.
— Хорошо… — я ненадолго задумался. — Реши вопрос с Капоне о моей личной встрече с ним. А после него с Вейссом. И еще… обновите запас продуктов, оружия и боеприпасов на конспиративных квартирах. Не исключено, что грызня макаронников с педди затронет и нас. Все должны быть готовы испариться. И тормози пока отправки новых партий черного товара. Только официальная продукция. Все что еще не выкуплено — пусть выкупают немедленно. Склады и автопарк — под полицейскую охрану. Решай пока по низам, с Коллинзом и Девером я сам поговорю.
Уильям Эмметт Девер — занимал пост мэра Чикаго с 1923 по 1927 год. Прославился бескомпромиссной борьбой с бутлегерами, благодаря ему Чикаго получил название самый «сухой» город Америки, а его самого стали называть «Достойный» Девер.
Уайт молча кивнул.
— Что с олдерменами сорок первого и сорок второго округов? Взяли?
— Взяли…
олдермен — руководитель округа.
Мы обсудили дела, после чего Морган ушел, а в кабинет робко протиснулся невысокий полненький чернокожий в очках с роговой оправой и толстенными стеклами. И тоже в нарукавниках. Только вот в отличие от Уайта, Горацио Роббинс, как раз и есть настоящий бухгалтер. Горацио — сын Ромео Роббинса, дворецкого Пруденс и такой же зануда как его отец. Правда при этом он просто выдающийся бухгалтер. Причем с феноменальной памятью. Тоже товарищ детства. Ох и натерпелся он от меня в свое время. Но сейчас все наоборот, если Уайт Морган моя правая рука — то Горацио — левая. Правда «Пух», так я его называю, до сих пор меня побаивается. Впрочем, меня все побаиваются, так что все в порядке.
— Разрешите мистер Вайт, — Горацио поправил очки. — Готов декадный отчет…
— Садись…
— Мистер Вайт…
— Садись, сказал!!! — прикрикнул я и чернокожий рухнул в кресло, словно у него отказали ноги.
Я встал, плеснул виски в бокал, сунул ему в руки, после чего взялся за отчет и изучал его с четверть часа, все это время Горацио мусолил бокал, но так до конца его и не опустошил. Зануда, говорю, же.
Закончив, я показал бумагами на камин.
Горацио поспешно кивнул.
Еще через пару секунд документы превратились в пепел. Эти бумажки для одноразового употребления, вся отчетность уже в башке у моего бухгалтера и в специальном зашифрованном гроссбухе.
— Налоговые отчетности?
— Готовы! — быстро ответил Горацио. — Все выплаты проведены.
