— Сегодня один упал с крыши, завтра другой… всех не накормишь…
— Поменьше водку жри, скоро займемся настоящим делом…
Несмотря на то, что дела в поместье оказались в плачевном состоянии, Аглая подала на обед говяжий язык, жирные щи с большими кусками мяса, холодец и черную икру в тарелке, запарила большую кружку киселя.
Я трапезничал в гордом одиночестве. Прохор с Герасимом отъехали по делам в Антоновку, заодно узнать насчет гвоздей и досок.
Аглая приветливо улыбалась и постоянно спрашивала о здоровье, только вредная старуха Ефросинья злобно косилась и обходила меня стороной.
Я подумал, а что если появится настоящий наследник? Что тогда со мной будет? Съев только половину обеда, я выпил киселя и решил обойти двор. На конюшне на привязи стояла кобылка и огромный вороной жеребец, к которому я даже не осмелился подойти. На выгоне рябая корова лениво жевала сено.
— Барин! — окликнула Прасковья.– Я баньку истопила. Желаете попариться?
— Хотя бы через часок. Так брюхо набил, что лишний раз лень пошевелиться…
— Что же вы, в столице, совсем что ли отвыкли трапезничать? –рассмеялась женщина, сверкнув белоснежной улыбкой.
— А где банька-то?
— В конце огорода… Я тогда пойду еще дровишек подброшу…
Я обошел двор, обнаружив еще большой деревянный птичник с курами и десятком гусей. Огромный петух важно шагал, косо поглядывая на меня. За особняком тянулся огород. Уже поднималась картофельная ботва, грядки с зеленью, у забора низкорослые кусты малины и три раскидистые яблони. В конце огорода я приметил небольшую бревенчатую избу, из трубы шел дым. Наверняка это и есть баня.
Я присел на широкую скамью под яблоней и решил серьезно обдумать свое нелегкое положение.
Глава 3
В отряде его звали Юрбас. Лет пятидесяти, небольшого роста, он носил очки с толстыми линзами, работал в лагерной библиотеке. Юрбас сидел за убийство педофила.
В прошлой жизни он был ученым-физиком. Необыкновенно умный и начитанный мужик. Иногда мы спорили, но Юрбас всегда доказывал свою правоту неопровержимыми фактами.
Как-то мне в руки попалась зачитанная до дыр книжонка из библиотеки, американского писателя-фантаста. По вечерам, после работы в швейном цеху, я любил немного почитать, чтобы хоть на время вырваться из мрачной реальности.
Когда отдавал книгу, у нас с Юрбасом произошел нешуточный спор.
— Я еще могу понять, что в будущем возможно создание андроидов, полусинтетических людей, полеты на автомобилях и путешествия в иные галактики… но в перемещение во времени я никогда не поверю.
— Андрей, всего тридцать лет назад никто не думал об интернете, о сотовых телефонах с возможностью общения с друзьями на другом краю Земли. Как ученый-физик с большим стажем я утверждаю, что нет ничего невозможного. Мы еще многое не знаем, впереди нас ждет столько открытий… думаю перемещения во времени вполне возможны…
— Конечно. Разобрать человека на атомы, переместить через пространственно-временную воронку, а после снова собрать…
— Ты просто фильмов про Терминатора насмотрелся, при скачках во времени наверняка используются совершенно иные технологии…
Юрбас задумался:
— Как думаешь, кто строил Египетские пирамиды многие тысячи лет назад? Даже сейчас нет такой техники, чтобы это повторить… А ты знаешь, что в глыбе льда, найденной в Антарктиде, и которой почти триста тысяч лет, найден элемент микропроцессора?
— Не слышал,– удивился я.
— Это тщательно скрывают, чтобы не переписывать всю историю человечества. Доказано, что на Земле уже была ядерная зима примерно сорок тысяч лет назад.
— Это гипотеза.
— К сожалению нет, это доказали сразу несколько независимых ученых из разных стран…
Юрбас усмехнулся:
— Как много нам открытий чудных готовит просвещения дух. И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг…
Я понял что немного задремал и приоткрыл глаза. Передо мной стоял лохматый мужик с куцей рыжей бороденкой и рыбьими глазами. Он быстро скинул шапку и поклонился.
— Барин, доброго вам здоровьица.
— Ты кто?
— Степан Полухин. Прошу вашего позволения отлучиться на неделю в Андреевку. Шабашка подвернулась.
— Ступай, Степан…
— Премного благодарен. Золотой вы человек, барин…– мужик еще раз поклонился и быстро засеменил к калитке. Огромный лохматый пес лениво посмотрел ему вслед, но даже не тявкнул.
Да, мне остается признать, что я действительно в девятнадцатом веке. Факты — вещь суровая. Как и почему я попал в прошлое — другой вопрос. Положительный момент — это то, что меня приняли за племянника и наследника умершей барыни. Отрицательный — бедноватое поместье, а еще рано или поздно наверняка заявится настоящий наследник. Кстати удивительно, что у нас совпали имя и фамилия. Хотя дед рассказывал, что его отец был из дворян, воевал за белую гвардию у Колчака, потом отбывал ссылку в Сибири, где уже родился мой дедушка Степан в далеком 1929 году…
Ну что же, нужно всерьез подумать как поднять захиревшее хозяйство, раз уж я здесь и кое-какие соображения на этот счет у меня имелись.
А что прикажете, жрать водку как Прохор и набивать брюхо местными деликатесами? Крепостные и так подать принесут… да нет, не такого я склада человек. Привык чтобы все было по уму и по совести.
— Барин, вы идете? — окликнула Прасковья возле бани.
Да, пора уже и попариться
Я привстал со скамейки вошел в баню и осмотрелся. Чистенько, лавки, деревянные шайки, в печи потрескивают дровишки. Я разделся, повесил одежду на крючки и остался в одних трусах. Прасковья не торопилась уходить, с любопытством рассматривая меня.
— Барин, парку достаточно?
В банном отделении оказалось жарковато. Я все же не стал до конца оголяться и лег на нижнюю полку.
— Исподнее тоже снимайте,– заглянула Прасковья.– Я вашу одежду постираю… ну и чудная же у вас одежда. Так все в Петербурге ходят?
Я отвернулся, снял трусы и бочком подал Прасковье. Она бросила их в плетенную корзинку и вынесла в предбанник.
Я прилег на живот. Пахло свежей липой и сосной. Мягкий пар ласково ударял в ноздри. Люблю баню с самого детства.
Двери осторожно приоткрылись.
— Барин, вас может веничком попарить? — ласково спросила Прасковья.
— Это можно.
Я услышал как сзади Прасковья потрясла веником и тут же начала слегка хлестать меня по спине и ногам, постепенно увеличивая силу удара. Мое тело и кожа просто блаженствовала. Я на миг обернулся и тут же опешил. Прасковья стояла в короткой сорочке, намного выше колен. Сквозь пар белели ее крепкие бедра. Волосы распущены до плеч. Большая грудь игриво подпрыгивала от ударов. Прасковья лукаво улыбнулась и совсем стянула сорочку, отбросив на скамейку. Я как зачарованный смотрел на упругую грудь с розовыми сосками.
Пять лет воздержания — это совсем не шутки. Я уже был как пионер, который всегда готов.
Кровь заиграла по жилам. Такого поворота я совсем не ожидал, приподнялся и крепко обнял девку, увлекая ее на лавку…
… После мы несколько минут лежали, успокаивая дыхание, и только потом приступили к помывке…
Когда я отдыхал в предбаннике, Прасковья оделась и принесла из кухни холодного вишневого киселя. Я отхлебнул и расслабленно выдохнул:
— Хорошо-то как!
Девка тоже была довольна. Глазки сияли, щечки розовые.
— Ну что, девушка Прасковья из Подмосковья… теперь рассказывай…
— О чем, Андрей Иванович?
— Просто Андрей. Когда мы вдвоем, зови меня просто Андрей.
Она кивнула.
— Для начала расскажи о жильцах особняка. Только честно, как на духу. И начни с бабки Ефосиньи.
— Я в поместье недавно, всего два года. Прохор Петрович сказал, тетка Ефросинья ваша дальняя родственница. Екатерина Семеновна приютила ее тридцать лет назад, когда она овдовела. Тетка Ефросинья помогала воспитывать вас, пока вы не уехали в Петербург. Иногда у нее бывают припадки от хандры, но в целом старуха здоровая и выносливая. Вот только ходит и нашептывает дворовым, что будто вы не настоящий барин… но все и так знают, что она полусумасшедшая.
