«Да и привычное дело — в траншеях закисать…» — подумал Говоров, обходящий позицию взвода и проверяющий, все ли заняли нормальные укрытия.
Время шло, а противник наступал — уже слышно танки, которые должны помочь штурмовым группам беспрепятственно добраться до линии траншей и навязать там ближний бой. Вот зачем ударники на передовой…
Артиллерия, как водится в Красной Армии, начала отрабатывать по полю, нанося наступающим подразделениям некоторый ущерб. Эффекта мало, прицельность ведь околонулевая, но зато бьёт по психике.
Прошло некоторое время, а затем Иван увидел приближающиеся танки. Говоров мысленно сверился с памяткой танковых силуэтов и размеров, которую старательно вызубрил — это идут Рено ФТ, а на второй линии ползут Марк I, самцы и Марк IX, которые бронетранспортёры.
Последние везут по тридцать солдат, которые, несомненно, польские штурмовики.
Командование противника всё прекрасно поняло насчёт первой линии укреплений, поэтому приказало продолжать наступление в том же порядке — они думают, что ничего не изменилось.
«Скоро узнают всё…» — подумал Говоров, наблюдающий за танками в стереотрубу.
Пушки уже начали палить в направлении траншей, но это не особо важно…
И тут, когда бронетехника противника пересекла условную линию, начала отрабатывать свой хлеб противотанковая артиллерия.
Одна батарея находилась метрах в стах от позиции взвода Говорова, поэтому он отчётливо слышал частую стрельбу и наблюдал в стереотрубу её результаты.
А результаты были. Рено ФТ, украшенный флагом Польши, был пробит прямо в лоб и сразу же заполыхал пламенем с чёрным дымом. За ним последовал и едущий на второй линии Марк I, которому снесло левую гусеницу, а затем, после его вынужденного поворота, ударило в борт корпуса.
Всего на участке не меньше десяти 37-миллиметровых пушек, которые бьют вражеские танки бронебойными снарядами.
Подробностями о противотанковых снарядах Говоров не владел, но слышал молву, будто бы там какие-то совсем новые наконечники…
«Чего-то там опять придумали…» — подумал он.
Штурмовики, естественно, залегли на местности, но теперь они не знали, что делать — танки больше никуда не поедут.
Соседи уже открыли пулемётный огонь, но Говоров ждал, пока пехота не решится подойти поближе.
Беглым взглядом осмотрев фронт, он насчитал девять подбитых танков — четыре Рено ФТ и пять Марк I. Это самые лучшие танки Антанты, которые, как говорят, помогли англичанам и французам выиграть войну…
Рено ФТ — этот вообще считается самым лучшим. Болтают, будто бы он очень проходимый, а круговая броня в 16 миллиметров считается неуязвимой даже для немецких противотанковых винтовок.
Но вот они, стоят и горят. В них били метров с пятисот, с замаскированных позиций — никто не выжил.
Выжившие танкисты, конечно, выбрались из машин, но участь их печальна — пулемётчикам приказано фокусировать на них огонь. Добивание экипажей приоритетнее, чем уничтожение вражеской пехоты.
Атака застопорилась. Наверное, офицеры противника не знают, что теперь делать, поэтому лежат посреди поля и терпят ущерб от снарядов и пуль.
В конце концов, вражеское командование приняло решение и дало залёгшим штурмовикам и выжившим танкистам приказ на отступление.
— Мужики, расслабляйтесь, — сказал Говоров с улыбкой. — Сегодня боя не будет.
*27 декабря 1919 года*
— … как я и ожидал, — продолжал Аркадий. — Противотанковой обороны никто у них не предвидел, поэтому всё и закончилось так печально и позорно.
Уже подсчитали подбитую технику — сто восемьдесят один танк по всему фронту. Тягачи уже выехали — это ведь не просто подбитая вражеская техника, а ещё и трофеи.
Несомненно, что удастся восстановить некоторые танки и потом использовать их. Где-нибудь. Как-нибудь.
Скорости у этих танков, к сожалению для Немирова, были очень так себе: лёгкий танк Рено ФТ ездит со скоростью примерно 7 километров в час, а Марк I со скоростью 6 километров в час. То есть, они движутся чуть быстрее пешехода, что совершенно неприемлемо для манёвренной войны. А для прорыва обороны у них слишком слабая броня.
Для какой-нибудь европейской армии вполне сгодится, но у Красной Армии уже другие стандарты…
Немировым уже начата разработка теории глубокой операции — вернее, он начал вспоминать всё, что знал по тематике манёвренной войны.
Увы, но в его юности армии начали полагаться на информационную часть войны, то есть, спутниковую разведку, высокоточное оружие, цифровую связь и так далее — сейчас ничего такого нет, поэтому теория, которую Аркадий до сих пор отлично помнил, большей частью бесполезна.
А вот то, чему он научился в ходе Третьей мировой — вот это было по-настоящему полезно. Тогда нужно было забыть обо всех этих сетецентрических доктринах, о всестороннем взаимодействии родов войск и так далее — полагаться можно было лишь на то, что есть непосредственно в твоей танковой бригаде и на подмогу от стрелков и, в исключительных случаях, крайне редкого зверя — авиацию.
Вот когда закончились все высокотехнологичные прибамбасы, точнее, промышленность стала более не способна полноценно возмещать их тающие запасы, командующие начали думать головой, вспоминать давно забытое и открывать что-то новое — изощрённые тактические манёвры, незаметная военная хитрость, откровенный шулерский обман и так далее…
Когда выдавалось свободное время, Немиров садился за стол и вспоминал, как действовало его командование. Танков практически нет, потерянные в боях единицы бронетехники, как правило, невосполнимы, то есть, раз потерял — то потерял навсегда. Артиллерии тоже особо нет, то есть, она есть, но кто же тебе даст расходовать снаряды по собственному усмотрению?
Возможно, вот это самое чувство перманентного снарядного голода и побудило Немирова очень сильно печься о том, чтобы артиллеристам всегда было чем пострелять…
— Товарищи гвардейцы, пора начинать контрнаступление, — Аркадий обвёл свой штаб пристальным взглядом. — Все готовы⁈
— Так точно, товарищ гвардии генерал-майор! — гаркнули офицеры.
*29 декабря 1919 года*
— Оперативное сообщение из Смольного, — сообщил примчавшийся вестовой. — Велено передать лично в руки гвардии генерал-майору Немирову.
Аркадий принял пакет и вскрыл его.
Внутри содержалось письмо из Смольного. Беглое прочтение и Аркадий морщится, словно от зубной боли.
Финляндская республика вступает в войну — началось вторжение в Петроградскую губернию. Командует генерал от кавалерии Карл Густав Маннергейм.
К счастью, после вторжения Польши, у Смольного началась паранойя, и в связи с этим, в Петроградскую губернию было введено целых четыре армии — 6-я, 2-я, 8-я и 5-я. Последняя — конная.
Правда, вводились они не для отражения возможной агрессии Финляндии, а для защиты губернии от морской высадки сил Антанты. Это было событие с низкой вероятностью, но сейчас такие времена — всякое бывает. Например, Антанта может высадиться, если увидит, что столица ничем не прикрыта…
Теперь же эти армии идут навстречу Маннергейму и его «освободительной армии».
Смольный отмечает в письме, что Финляндия намерена свергнуть большевицкую власть и восстановить царя на престоле. Маннергейм — это идейный монархист, который прямо очень любит Николая Александровича, беззаветной любовью верноподданного. Говорят, что в его кабинете стоит фотография бывшего императора.
«Вот тут-то и сыграла агитация…» — подумал Немиров.
В ходе подавления корниловского мятежа, по указке Ленина, агитационные отделы по всей стране трубили о том, что Корнилов и его приспешники собираются вернуть власть царя, хотя очевидно, что уж кто-кто, а Корнилов этого делать точно не стал бы.
Резоны утверждать такое тоже были — это простая и понятная мысль. От царя натерпелись все, поэтому никто, кроме идейных идиотов, не захочет, чтобы он вернулся к власти и восстановил старый порядок.
