Я не знаю способов противостояния демону будучи уже одержимым им. Чтобы применить на практике мои знания, необходимо его выпустить — хорошая идея, не так ли? Не надо быть пророком, чтобы предугадать дальнейшее: первым делом, освободившийся, после многолетнего заключения, демон возжелает нанести много, много добра своему тюремщику. Мне, то есть. А защищаться я буду, используя скудные ресурсы тела мальчишки (это еще бабушка надвое сказала, смогу ли я вообще сопротивляться: обычно, после изгнания вселенца, бывшие одержимые становились недееспособны весьма на долгий срок, если вообще не раскидывали копыта или не текли крышей). Ну и, свершив праведное возмездие, тварь отправится по своим демонским делам, вытоптав, предварительно, Коноху, так как, покинуть ее для ритуала мне так просто не дадут, а сбежать в ослабленном после ранения состоянии мне будет довольно сложно. Не знаю, что смогут противопоставить ему шиноби моей деревни, по крайней мере, если верить рассказу Намикадзе, до его возвращения в деревню во время приснопамятных событий, все, что смогло выставить поселение, вся эта баН-да, сиречь силы самообороны, смогли лишь связать боем хвостатого, не нанеся ему особого вреда. Тот оставался бодр, весел, силен духом, крепок телом, боеспособен, и, если бы не вмешательство Минато, пришлось бы местным жителям менять название поселения, по причине неактуальности. И правда, какая же может быть «Деревня, скрытая в листве», если это «Руины посреди пепелища»? Так и представляются пустынные выжженные развалины, треск уже затухающих пожаров да карканье ворон, слетающихся на пиршество. А на закоптившейся стене полуразвалившейся башни Хокаге присутствует огромная, криво нацарапанная надпись: «Здесь был Кьюби–но–Йоко» — думаю, волосатый писать умеет. Но мне на все это плевать, я даже всего веселья не увижу, так как уже к его началу буду пребывать в сильно фрагментированном состоянии, и, скорее всего, стану разбросан по окрестностям.
Как там, в поговорке — «одна нога здесь, другая там»…
Я довел до парочки, стоявшей передо мной, свои соображения, Минато их выслушал и выдвинул встречное предложение.
— Уверен, Штайнер–сан, тебе следует просить помощи у Хирузена. Он знает, что делать. Он должен быть в курсе, где находится Джирайя, а тот уж сможет использовать ключ к печати. Если поторопиться, то безопасно для Наруто извлечь девятихвостого будет возможно.
— А зачем ему это делать? — я никак не мог взять в толк — Зачем ему напрягаться, тратить время и силы на поиск этого вашего Джирайи? Чтобы достать лиса, можно просто свернуть Наруто шею, и всего–то делов. И зачем его вообще доставать? — я махнул рукой в сторону клетки — Он и сам вылезет.
— Как ты можешь так говорить? — Кушина прекратила, наконец, терзаться воспоминаниями, и поспешила встрять в беседу — Хирузен никогда на такое не пойдет!
— Ценность вашего сына для деревни, Кушина–сан, определяется наличием в нем биджу, я ведь правильно понимаю? А без него Наруто обычный сирота, каких полно — я перевел взгляд на ее супруга — Не так ли, Минато–сан? Или я еще чего–то не знаю?
В свете новостей, которыми я его в изобилии снабдил, сказать ему было нечего.
— Тогда тебе следует как можно быстрее покинуть Коноху — как само собой разумеющееся, сообщил мне Минато. Повторение той катастрофы, что произошла девять лет назад — недопустимо, и мы обязаны ее избежать. У меня нет уверенности, что силы Конохи смогут обуздать биджу, поэтому, ты должен выбраться за пределы деревни, и пока есть время, удалиться на как можно более большое расстояние от нее. Ты обязан предотвратить…
Я невежливо перебил четвертого.
— Должен? — я криво ухмыльнулся — Я у тебя в долг не брал, Намикадзе–сан.
— Что ты имеешь в виду — нахмурился тот.
— Что мне до самой Конохи и людей, ее населяющих? Я чужак здесь. Какое мне дело, до кого–то, кроме меня самого? А ты говоришь мне, что я должен решать проблему, которую ты и создал.
На лицах и Минато, и Кушины появилась похожая гримаса — смесь злости и отвращения.
— Как ты смеешь…
— Смею. Предположим, выгнать демона из своего тела я смогу. Но зачем мне оставаться с разъяренным биджу один–на–один, если, в противном случае, сдержать его мне помогут все шиноби деревни? А мирное население — что ж, такова их судьба, дважды отведать каши, которую ты заварил — я пожал плечами.
Надо сказать, я не был таким козлом, каким хотел представиться, и намерение покинуть Коноху присутствовало у меня самого — это стоило бы сделать хотя бы ради друзей. Они–то не виноваты ни в чем.
Не люблю, просто, когда вот так вот давят.
Да и поторговаться стоит. Мне кое–что нужно от этой вот семейки.
— Несмотря на смерть, я все еще Хокаге, мой долг и Воля Огня велят мне сделать все, чтобы уберечь жителей моей деревни. Я повторяю, ты должен покинуть деревню. Иначе, мне придется тебя заставить это сделать.
— И как же ты это сделаешь, позволь узнать?
— Немалая часть моей чакры вложена в печать. Я все еще могу управлять ею. Ты веришь мне? — тяжело проговорил Минато.
— И что с того?
— Я попытаюсь перехватить у тебя контроль над телом моего сына. Пусть я исчезну окончательно, но если смогу управлять им, то выведу из деревни.
(о как!)
— Не уверен, что у тебя это получится. Меня сюда отправил ками, пред силой которого ты — что лист на ветру, и сделал он свою работу на совесть. Да и я не намерен отправляться в небытие, и, будь уверен, буду сопротивляться.
— У меня нет выбора. Это мой долг.
— И ты надеешься, что фонящего лисьей чакрой, трясущегося и пускающего слюни (а я видел одержимых, сразу после вселения — некрасивое зрелище) мальчишку, с дырой в брюхе, выпустят из деревни? — презрительная усмешка получилась просто отлично — Ты лишь приблизишь катастрофу.
Минато молчал, сжав кулаки так, что кожа на костяшках побелела.
— Но… Я сделаю по–твоему. При одном условии.
— Говори! — прошипела Кушина.
— Если я найду способ одолеть лиса — вы оба будете учить меня. Столько, на сколько хватит остатков вашей чакры.
Кушина вскинулась, но не успела издать ни звука — ей на плечо тяжело опустилась ладонь Минато. Тот молча буравил меня свинцовым взглядом некоторое время, потом все же дал ответ.
— Я клянусь душой моего сына и своей — ты получишь, что просишь. Любые знания. Но только после того, как угроза исчезнет.
— По рукам…
Вот и договорились.
Вообще то, свет в конце туннеля мне виделся, и основную надежду давала та самая печать, сдерживающая и ограничивающая лиса. В самом деле, обычные одержимые такого не имели: вселившийся демон никаких перед собой преград, кроме воли владельца тела, не имел (а сломить ее — дело небольшого количества времени), а у меня — есть. И, хотя повторное наложение печати вряд ли было возможно — Минато вложил в нее кусок своей души, и от Кушины досталось немало — но развернуться девятихвостому она будет мешать до последнего. На что и надеюсь.
Ведь, что такое биджу? Это, по сути, обретший разум и самоподдерживающийся сгусток чакры. Чакра — это энергия, и, она мне вскоре будет доступна, так как на время наши энергосистемы совместятся. А раз так — можно будет ее основательно поистратить, ослабив или прикончив, таким образом, сидящую во мне тварь.
На этот случай, готовое решение у меня имелось. Я, кажется, уже упоминал, что знаю несколько заклятий? И я их, биджу меня побери, действительно знаю. Среди них были действительно энергоемкие штучки, хотя то, что может считаться энергоемким для меня, как подозреваю, для разумного самовосстанавливающегося облака чакры будет плюнуть и растереть. Однако имеется у меня в загашнике еще кое–что, чем можно удивить даже и биджу. Это и применю — у меня просто выбора больше нет.
Заклятие пафосно именовалось «Гнев Высокого», проходило по разряду великих, и манускрипт с описанием был обнаружен мной еще на втором или третьем кусе обучения в имперской академии магии, в загашниках библиотеки. Я туда был отправлен в виде бесплатной рабочей силы, в наказание за «недисциплинированное поведение, неподобающее званию воина и мага Империи».
Проще говоря, когда наша компания веселилась на очередных блядках, в трактир, снятый нами, ввалился отряд городской стражи, с наглыми харями, и с претензиями на шум и непотребство — это они думали, что тут обычные студиозусы развлекались. Кончилось все закономерным лихим мордобоем, а обошлось без последствий, потому, что вертикаль подчинения у нас и стражи была разная. Но безнаказанными, как решил куратор нашего направления в академии, мы остаться были не должны, и мерой пресечения были избраны, как обычно, хозяйственные работы. Кто–то из нашей военной братии чистил подвалы, кто–то шустрил на кухне, я вот в библиотеке клопами дышал, а кто–то мел двор.
