Потом настал черед Венеции, в которой, как и планировалось, получилось знатно «оторваться». Когда Максим вспоминал те события, то в голове самопроизвольно всплывала фраза из кинофильма «Сердца трех»: «Мы с лейтенантом Парсонсом сели на трех военных аэропланах прямо в долине. Был такой мордобой…» в харизматичном исполнении Сергея Жигунова. В общем – ход оказался для всех неожиданным, так как о его намерении совершить визит вежливости в эту островную столицу никто даже не догадывался. Напротив, золотой дракон распускал слухи о том, что он совершенно соскучился по своей сестре и стремится как можно скорее добраться до дома… А тут такая неожиданность – с рассветом эскадра из пятнадцати шхун вынырнула из-за горизонта, подняв на уши всех горожан. Собственно, там корабельные канониры и дожгли боеприпасы к пушкам. Сначала по кораблям, попытавшимся атаковать шхуны, а потом по самому городу. Благо, что в боезапасе были не только полуготовые выстрелы вязаной картечи.
Городу, конечно, досталось. В середине XIII века он имел практически полностью деревянную застройку, так что сопротивляться обстрелу чугунными ядрами из пушек не мог. Притом что относительно небольшие острова Венеции простреливались практически насквозь…
В общем, договор «Вечного мира» с признанием Крита землей России и прочими уступками Джакопо Тьеполо подписал без волокиты. Практически не читая. А потом всем миром стали собирать «контрибуцию», которую Максим наложил на Венецию за организацию захвата христианского города – Константинополя и предательство интересов Крестового похода. Он собирался вывозить все, «что было нажито непосильным трудом». Горожане видели результаты двухчасового обстрела и даже не пытались увиливать, а потому добровольно несли весь металл от золота до свинца, драгоценные камни, меха, ткани, кожи, воск и прочее. Так что, когда через трое суток это все было погружено на караван из тридцати двух крупных торговых галер, в Венеции нельзя было найти даже обычного ножа или топора.
«Венеция выведена из игры, – писал он Фридриху, – и с ужасом ждет своей участи. Поэтому я прошу – не тяни. Установи над ней свою власть, ибо если медлить, то через пять – десять лет она сможет оправиться от удара и снова окрепнуть. А ведь она оплачивала очень многие выступления твоих врагов в Ферраре и снабжала их оружием».
И это было не одно письмо, в котором описывались подробности трагедии. Так что Максим был более чем уверен, что не пройдет и нескольких месяцев, как на ее владения накинутся алчущие добычи и растерзают окончательно.
– И что же дальше, сын мой? – с интересом осведомился Спиридон.
– Вынесу на Вече вопрос о вхождение Новгородской земли в Россию под моим правлением. Вряд ли они откажутся, так как по сути я уже правлю, а сам Новгород ни под кого не пойдет. То есть речь будет скорее о переименовании.
– Так ведь ты правишь как? Тихо. Исподволь. Все о том знают, и все довольны. Вроде как и их слово важно. Не думаю я, что люди согласятся.
– За бояр я ручаюсь – они меня поддержат. Многие обязаны мне по гроб. А вот простых людей тебе нужно подготовить и рассказать им, что Всевышний за подвиги новгородской эскадры в освобождении Царьграда от ига антихриста, поселившегося в Риме, даровал из рук православного императора благодарность всему народу Новгородской земли. Что отныне с благословления Константинопольского патриарха наши земли возвышаются до уровня иных королевств, становясь выше княжеских владений, окружающих нас. Ну и так далее.
– Против такой подачи, я думаю, чернь не будет против, – согласился Спиридон. – Но тебя уже венчали. Это им будет не по душе. Они не против тебя, но ты выбрал за них.
– Так напомни им, кто спас и продолжает спасать Новгород от голода. Сколько лет он не посещает наши земли благодаря картофелю и моей запасливости? Расскажи им о дороге, что в любую погоду позволяет доехать от Пскова до Ладоги. О канале, позволяющем кораблям большим подходить от Невы к самой Ладоге в обход беспокойного озера. О порогах, которые я срыл на Неве, решив извечную проблему, безмерно мешавшую как нашим морякам, так и гостям заморским. Про храм, что я строю во славу Новгорода, тоже напомни. А ведь он будет самым большим христианским собором в мире. Да про удачу торговли, которая ныне простирается аж до пределов Святой земли. Да, я думаю, ты и сам сможешь много чего рассказать обо мне, чтобы потом спросить – кто лучше его подходит на роль правителя нашего?
– Все так… – озадаченно кивнул Спиридон. – Но злых языков хватает. Ведь получается, что ты Вече их лишаешь.
– Ни в коем случае! – воскликнул Максим. – Напротив, передай людям, что я обещаю под него выстроить большую залу, дабы не как бедным родственникам под открытым небом вести сбор, а по лавкам удобным сидеть степенно.
– Серьезно? Но ведь это огромная зала должна получиться…
– Тут есть хитрость. Горожане по своим концам будут выбирать представителей, что от их имени станут присутствовать на Вече да интересы отстаивать. Причем не абы какие, а самые головастые и с хорошо подвешенным языком. Вот уже и зал нужно много меньше, и дела решать можно будет много быстрее.
– Эх… жизнь моя многогрешная, – вздохнул Спиридон. – Ладно, попробую. А дальше что? Признает Вече тебя Государем всея Руси. Встанет тебе под руку. Но ты ведь не этого добиваешься?
– Дальше, друг мой, мы начнем большую игру по собиранию земель русских в единое государство. Не спеша. Ну и тартар бить, разумеется, а также тех, кто в гости будет заглядывать с мечом и подлыми желаниями. Вы ведь с митрополитом этого от меня ждете.
– Мы – да. Но разве это твои желания? Мне казалось, что личная власть тебя не прельщает. Я ошибся?
– Вы с митрополитом боитесь того, что не понимаете моих целей?
– Да, сын мой. И нам хотелось бы их узнать.
– Не стоит, – произнес хорошо знакомый мужской голос с одесским акцентом. Максим обернулся и наткнулся на благоговейный вид своего старого израильского знакомого, который парил над полом в ослепительно белых одеждах. Спиридон же, едва поняв, кто перед ним, рухнул на пол и чуть ли не распластался, не решаясь даже глаз поднять. – Этот дракон мой друг и союзник. Не стоит ему досаждать и сомневаться в его избранности. А теперь иди и выполни то, о чем он просил тебя.
Надо ли думать, что Спиридон, хоть и пятился задом в позе «зю», умудрился развить чудовищную скорость, стремясь как можно скорее приступить к выполнению услышанных слов Бога, в которого он истово верил.
Не прошло и пятнадцати секунд, как архиепископа словно ветром сдуло, и Максим с Иисусом остались наедине.
– Я не думал, что ты так скоро сможешь прорваться сюда.
– Это было непросто… – покачал он головой. – И да, я тебе очень благодарен за то, что ты заложил не монолитный домен, а пантеон, ослабив влияние своей супруги и допустив сюда меня. Не представляешь, сколько столетий я мечтал взглянуть на этот мир.
– Пантеон не сильно меня ослабил, – произнесла Хель, которая материализовалась сразу на том кресле, где сидел архиепископ. – В любом случае, главное положить начало. Теперь мы уже сами сможем значительно быстрее ставить камни домена. Надеюсь, ты оценишь жест доброй воли со стороны моего супруга и также станешь укрепляться пантеонными плитами?
– Разумеется, – вполне серьезно ответил Иисус. – Вы мои союзники, и я не хочу выглядеть неблагодарной скотиной.
– Слушай, – обратился Максим к супруге, – а как ты смогла добраться до Рима? Ведь доменный камень слаб, ты и до южных пределов Священной Римской империи не должна доставать.
– Жрицы и жрецы, – пожала плечами Богиня Смерти и Возрождения. – Я обычно ими не пользуюсь, но они – прекрасное решение именно для таких случаев. Они – маленький и сильно ослабленный кусочек моего домена, который способен действовать только в рамках одного мира.
– Погоди-ка. Но ведь Арина – жрица Морриган и, насколько я знаю, поддерживает с ней связь даже из другого мира.
– Во-первых, не просто жрица, а первая и высшая жрица, что весьма немаловажно. А во-вторых, в другом мире эта связь безумно мала. Да, если очень понадобится, она станет на короткое время аватаром Морриган и сможет обрушить на своих врагов всю мощь своей матери. Но это происходит стихийно, а сама мамаша этим управлять не может. Ну и залететь от дракона или Бога Морриган вполне по силам, если этот мальчик учинит соитие с ее первой жрицей. Связь-то есть… Поэтому слабые Боги с ограниченным доменом нередко используют жрецов и жриц для распространения своего влияния. Или тайного воздействия, которое не так-то и просто отследить.
– Можно отследить, – заявил Иисус. – Я не раз обжигался. Хотя решение хорошее. Для людей это выглядит так, словно простой смертный из-за своей веры творит чудеса. Жрец ведь получает небольшую крупицу Божественного могущества, чтобы стать частью своего Бога.
