что было до моей болезни. Никас мне ничего не сказал. Но он не возражал перенести тебя сюда. Так что… Давай я тебе принесу одежду, а ты потом сходишь в свою комнату и – либо останешься там, либо мы поможем тебе перенести твои вещи сюда.
- Вы разрешаете мне жить рядом с вами? – пролепетала Онора.
Глядя на неё, Аня вспомнила «страшную ведьму» и приподняла брови. Оглянулась на входную дверь и, подойдя к кровати, простецки села на краешек.
- Онора, я ничего не помню, - чётко и медленно сказала она. – Объясни мне, почему тебе нельзя жить с нами?
- Ну, я… - жалко забормотала девушка. – Отец ведь… ты же знаешь…
Ох, как Аня пожалела, что не успела поговорить с Никасом!
Тот как будто дожидался, пока его вспомнят!
Стук в дверь заставил Онору пискнуть и спрятаться под одеяло.
Дверь неуверенно открылась, и в комнату заглянул Никас.
- Я тебя везде ищу… - начал он и осёкся, глядя на кровать. – Онора пришла в себя?
Пришлось потратить время на то, чтобы Никас объяснил положение девушки в доме. Как выяснила Аня, внебрачных детей в государстве не очень любили. Мало того – существовала такая система, как передача внебрачных в приюты, из которых господа и маги забирали потом подростков для обслуги. Маги, естественно, брали таких, у которых были задатки магических талантов, а потом нещадно эксплуатировали эти таланты себе во благо. Место Оноры в этом доме уже при отце было определено: он не отдавал дочь в приют, одевал-обувал, тратил деньги на её учителей и на последующую учёбу, но не признавал равной как себе, так и молодой жене. Вбив в дочь слепое преклонение перед господами, он с самого начала её жизни поместил Онору в комнатушку рядом с комнаткой, которая сейчас служила жильём для Сайл и Бридин.
И на втором этаже Онора появляться боялась до ужаса.
Аня с недоверием смотрела на девушку. Обнаружить внутри «страшной ведьмы» несчастное, унижаемое и униженное существо она точно не ожидала.
- Так, Никас, - сказала она, вставая с кровати Оноры. – Ты выйди, а мы тут дальше сами. Думаю, Кристал мне покажет, где твоя комната, Онора, и мы для начала принесём тебе одежду, а уж потом…
- Я принесу, - сказал Никас, доброжелательно глядя на Онору. – Кристал мне соберёт всё, что нужно, а я принесу. Слышите? Она уже встала.
- Думаешь, она сумеет найти то, что сейчас Оноре необходимо? – засомневалась Аня и обратилась к девушке: - В чём ты любила ходить? Скажи – мы принесём.
В череде заикающегося лепета Аня уловила слова «штаны и блуза» и кивнула:
- Никас, попроси Кристал найти штаны и блузу к ним. Ну, и пусть обувку посмотрит. А мы пока побеседуем с Онорой.
Закрывая за собой дверь, Никас снова обернулся к Оноре, та ответила робким вопрошающим взглядом, но дверь за ним закрылась. «Так, - вздохнула Аня. – Эти двое за время её пребывания здесь успели стакнуться? Или я придумала для них взаимную симпатию на волне моей собственной эйфории?»
Неожиданно оказалось, что в постепенно растущем хозяйстве Ани – по мере освоения, конечно, Онора заняла довольно значительное место. Хотя бы потому, что девушку пришлось не только вписывать в реальную жизнь после её полуторамесячного бредового сна, но и защищать даже от собственных родных – в смысле, родных Агни.
Даже… Даже от старушек Сайл и Бридин! Вот уж от кого – кого, а от них Аня такого не ожидала!.. Те, как услышали, что за стол с господами сядет внебрачная дочь дина Хармона, так злобно зашипели, что Ане пришлось звонко шлёпнуть ладонью по кухонному столу, обрывая их чуть не гусиный шип. Изумлённая и разгневанная (она-то заглянула на кухню, чтобы предупредить: в столовой на завтрак нужен ещё один столовый прибор), она, по личным впечатлениям, рявкнула на них:
- Эт-то ещё что такое?! Я – велела, вам – выполнять! А не лишние разговорчики разговаривать!
Бабульки (она их уже не могла называть про себя «старушками»: слишком уж слово аристократичное для этих внезапно… гусынь!) моментально струхнули и заспешили выполнить её приказ.
А потом, когда осознала, что с ней самой происходит, возмутилась до глубины души! А когда поняла, что именно её возмутило, очень хотелось рассмеяться – в голос, неприлично громко!
Господи, какая глупость!.. Она так привыкла здесь ходить чуть ли не по струнке, с оглядкой, что необходимо вести себя хозяйкой большого поместья – какой-никакой, но аристократкой! Говорить спокойно, удерживаясь от жгучих матерных словечек (уж неизвестно, как бы они тут на здешний язык перевелись, но ведь мат он везде мат!), которых нахваталась, работая на вахте. В общем, чувствовала себя обедневшей, но достойной дамой. А стоило «появиться» Оноре, вышедшей из магической слабости, и Ане захотелось чуть не материться. И не общаться, а командовать!
Там, в своём мире, в родительском доме-то, она была тихая и послушная – то ли из уважения, то из страха перед неродными, как выяснилось, родителями. Но на стройках или в составе ремонтных бригад, чувствуя себя свободной и среди своих, могла сказануть что похлеще, да и вести себя наравне со всеми.
Вот это и возмутило. И рассмешило. Она-то тут уже чуть не в аристократку превратилась, а эти две глуховатые и подслеповатые клуши, оставленные в доме из милости, смеют фыркать на дочь умершего хозяина дома, заставляя Аню вспоминать вахтовое прошлое!! Ну и – внебрачная? Что с того?
Но даже понимание что смешно и глупо возмущаться законами чужой земли, не спасало от кипения... Когда Сайл и Бридин, оторопев поначалу при виде хозяйки дома, рассерженной их поведением, сбежали от неё в комнатушку, Аня вроде успокоилась.
Знала бы, что ожидало её в столовой зале, пока шла к ней с тарелкой для Оноры!
Вошла и обнаружила, что за столом сидят все, кроме запаздывающего к завтраку Никаса, и вот эти-то все… Онора, видимо чувствуя отторжение семьи, села на самый конец стола, и всё же братья, двойняшки, пренебрежительно кривились, то и дело косясь на девушку, а Кристал сидела, чопорно выпрямив спину, и странными, ломкими движениями, словно за ней наблюдала толпа аристократов, жутко элегантно ела поданную кашу. Одна Лисса завтракала с удовольствием, лишь изредка с удивлением поглядывая в конец длинного стола.
Раздувая ноздри, стараясь удержаться в привычных рамках и
