Вовка Фомин сидел на трибуне стадиона «Динамо» чуть повыше за спиной разных всяких генералов в окружении двух девиц. Девицы были сестрами. Нет, не близняшками, к сожалению. Одна была старше другой на десять лет. Старшая холодными пальцами держала Вовку за руку. Пришлось поменять диспозицию. Взял эти холодные длинные пальчики в свои, совсем не музыкальные, мозолистые грабли, поднес ко рту, подышал теплым воздухом, с ароматом только съеденной пироженки, и положил себе на колени. За что был обласкан зелеными, как трава в мае, глазами. Родинка над губкой верхней поползла вверх, но совместить в одной раскадровке родинку, улыбку и зеленые глаза не получалось, потому Вовка об улыбке только догадывался, сосредоточив взгляд на зеленых омутах.
Младшая Аполлонова пискнула про «жениха и невесту», и пришлось «жениху» оторваться от глаз и сосредоточиться на игре. Шел первый период первого тренировочного матча сборной клубов СССР с клубом ЛТЦ (Прага). Как бы одноклубники Вовкины были на поле. «Динамо»? Собрали игроков нескольких команд. Большая часть была все же из московского «Динамо», добавил организационный комитет вратаря – Григория Мкртычана из ЦДКА. «Динамо» (Ленинград) делегировало Евгения Старикова, Анатолия Викторова и трех братьев Валентина, Василия и Дмитрия Федоровых, и еще одного одноклубника из Риги прихватили – Роберта Шульманиса. Не поставили в ворота Вовку Третьякова. Почему, понятно.
Первые две игры с чехами решили наши спортивные и партийные чиновники провести при пустых трибунах, чтобы если что, то народ не узнает и СССР не опозорится. И еще решили через чехов пропустить в этих четырех матчах максимальное количество ведущих игроков в канадский хоккей.
Решение совершенно правильное, лучше бы и Вовка не смог вновь назначенному председателю Спорткомитета подсказать. Вызвали больше сорока игроков из всех ведущих клубов. С москвичами все понятно, а вот рижане и ленинградцы все эти дни будут жить прямо на стадионе «Динамо», в довольно-таки спартанских условиях, хоть и не спартанцы и даже не «спартаковцы».
Игра проходила на огромных скоростях, и взвинтили ее динамовцы. Вовка был мыслями там, когда до его ушей донесся шипящий шепот сидящего прямо перед ним Аполлонова:
– Это и есть своеобразный фронт, где поражения принимаются очень тяжело. Достаточно упомянуть события десятидневной давности, когда после неудачного выступления советских конькобежцев на чемпионате мира 1948 года Романов был освобожден от занимаемой должности. Вот так при пустых трибунах первый матч может пройти как угодно, но две игры при зрителях нужно выигрывать или сводить к ничьей.
– Это ведь суперклуб. Сильнейший в мире.
Вовка не видел, кто подсел к Аполлонову, был зелеными глазами занят, чуть наклонился, чтобы хоть сбоку посмотреть. Ба. Товарищ Сталин. Хорошо хоть не тот. Этот.
Этот Сталин словно почувствовал взгляд и обернулся. Смотрел на молодежь минуту почти, и наконец, в глазах понимание нарисовалось.
– Фомин. Не надумал в ВВС перейти?
– Василий Иосифович, ну нельзя так, – толкнул его локтем «папа».
– Нет, Аркадий Николаевич, только так и надо! Нам нужен суперклуб, чтобы на равных вот с этими выступать! – почти зло сказал. По буквам слова проговаривая. Любимой игрушки хотят лишить.
– Если будет один суперклуб, то не будет конкуренции, и не догонять их будем, а отставать. Да, клуб может выиграть кубок Шпенглера, скажем, а сборная потом на чемпионате мира проиграет. Нужно много сильных клубов, нужно много стадионов, нужно много детских и юношеских секций. И главное, нужно хотя бы два стадиона с искусственным льдом. Вот только тогда мы через несколько лет сможем противостоять чехам и канадцам, – Вовка не хотел отвечать, но начал, а потом завелся и последние слова чуть не кричал, пытаясь пересилить трибуны. Те орали и свистели. Поставнин забил гол в ворота чехов.
– Да ты кто такой, чтобы меня учить?
– Василий Иосифович, ты на пацана не обижайся, его летом молния прямо в голову шандарахнула, памяти лишился и стал, как блаженный, ерунду всякую говорит. Правда, молния, – видя, что Сталин начинает закипать, приобнял его Аполлонов. – Сам видел. Не молнию, конечно. Спину у этого гаврика, там дерево коричневое растет. След от молнии. Страшно смотреть. Так что не слушай его. Блаженный. А то и вовсе дурачок. Вот играет неплохо. Только все равно дурачок. – И Вовке свободной рукой кулак показал.
– В голову? – Сталин присел назад на скамейку. – А ну, покажь!
«С-сука. Клоуна нашли», – Вовка хотел было послать обоих генералов, но тут его легонечко толкнула кулачком Наталья.
– Правда дерево?
– Покажи! – это маленькая Аполлонова.
– Кхм. Люди…
– Ты же не муд… Ты спину. На пляже что, не был ни разу. Там есть у вас в Куйбышеве пляжи? – гоготнул пока совершенно трезвый «Васька».
Хрен с вами, решил Вовка и стянул пальто, расстегнул пиджак, купленный по талону. Из бостона. И, задрав рубаху, повернулся.
– Мать моя женщина! – присвистнул Сталин.
Охнула Наталья и хихикнула Ленка.
– А я чего говорю, – обрадовался Аполлонов. – В ванной увидел – ошалел прямо. Справки навел. Врачи говорят, жить будет, а вот счастливо или нет, не говорят. – Поржали все вместе, даже младшая зазвенела. На них стали оборачиваться.
Да, партия и правительство решили провести матч при пустых трибунах. Но вот в первых рядах сидит человек сто хоккеистов. В том числе и первая сборная Москвы. Бобров своей лохматой головой, несмотря на минус три, выделяется.
А вон сидят остальные «динамовцы» во главе с Хитрым Михеем, кто же их с родного стадиона погонит. А вон половина Комитета по физической культуре и спорту. А вон работники предприятий по производству спортинвентаря. Им дана команда обследовать форму чехов после матча и сравнить с тем, что придумал Фомин, и в результате изготовить на сборную Москвы к 26 февраля комплект формы. Ту трибуну оккупировали милиционеры и работники КГБ, которые должны не допускать на матч посторонних. Там же, но чуть сбоку, работники стадиона «Динамо» и спортсмены общества по всяким там конькам и лыжам.
Вовка прикинул, что пустые трибуны вместили приблизительно тысячи две «незрителей».
Матч между тем продолжался и счет уже стал 2:3 не в нашу пользу.
Чехи приехали два дня назад, их поселили в «Метрополе», одной из самых престижных в Москве гостиниц, в работе над оформлением которого принимали участие художники Коровин, Васнецов и Врубель.
График тренировок чехословацких спортсменов, как и культурная программа, которая включала посещение Третьяковской галереи, концертного зала имени Чайковского, Большого театра и других, был расписан буквально по часам. Ни о какой спонтанности или частной инициативе речи не было и быть не могло. Вчерашняя тренировка чехословацких спортсменов вызывала огромный интерес. Все фиксировалось на кинокамеру для дальнейшего изучения. Позже к тренировкам подключились и советские хоккеисты. Не все и не простые. Всего несколько человек и все играющие тренеры команд лидеров чемпионата СССР.
Вовка перед игрой подошел к Чернышеву, которого на вип-трибуну под часы никто не приглашал, и напомнил:
– Аркадий Иванович, вы посмотрите, как они будут менять пятерки и как играть в обороне.
Сейчас и сам смотрел. Красавцы. Каждые две-три минуты вся пятерка меняется. Обычно на вбрасывании, и игроки сразу без раскачки врубаются в игру. Седьмую или восьмую шайбу чехи забили прямо с вбрасывания. Почти как Фомин один раз. Только тут еще короче получился момент. Один из братьев Забродских, то ли Владимир, то ли Олдржих, выиграл вбрасывание и между ног отправил шайбу братану, а тот резким ударом в девятку. Даже не дернулся Мкртычан.
Еще один гол запомнился. В меньшинстве чехи выстроили квадрат, отобрали шайбу и все вчетвером ломанулись в нашу сторону, на ходу передавая шайбу поперек поля. Защитники встали, не понимая, что делать, и на очередной перепасовке удар по воротам. А вратарь ждет шайбу с другой стороны.
