Атарин, ты и Дэкин я надо учить, — сказала Ира.
— Учить?
— Правила. Я надо нравиться король. Нравиться король — король слышать Ира. Я не быть король мой дом. Я не уметь говорить король. Я надо знать много истории Ризма и Шукар Мираф. Знать правильно слова. Вы мочь учить я?
Мужчина не сводил с неё глаз, размышлял. Но было очевидно, что с её предложением очень хочет согласиться. Просто ему было странно, необычно и непривычно отправлять на передовую решения проблем женщину. Однако он не мог не понимать, что больше желающих не найдётся. Отец Лории одной ногой в тюрьме, его попытка оправдаться будет выглядеть поклёпом и желанием выкрутиться. От благосостояния Дэкина зависело очень много людей, которых он не мог подвести, а он сам отвечал за сына. Ира уже знала, что среди стражников бесчестье — это позор на всю семью. Его сын не то что лишится шанса вырасти по службе, но никогда не сможет ходить с гордо поднятой головой. И всё равно Атарин был готов поступить по совету голоса совести ради защиты беспомощного ребёнка. Азарик был с ним солидарен — они уже успели это обсудить сегодня утром. Начальник стражи не мог не гордиться своим сыном.
И вот прозвучало предложение, которое может решить все проблемы. Но это же женщина! Атарина мучило чувство вины, что вообще допускает мысль взвалить подобную ответственность на хрупкие плечи, и всё же спросил:
— Но… Ирина, вы уверены, что хотите ввязаться в это дело? Вам и самой нужно получить помощь его величества. Мы, несомненно, обучим вас манерам и всему необходимому, но что если ему не понравится само ваше участие в этом деле?
— Не есть важно. Не помочь король — ноги есть, руки есть, голова есть, говорить уметь, спрашивать. Искать. И… Ты я помочь. Нет?
Такая постановка вопроса примирила Атарина с ситуацией. Эта услуга очень дорогого стоит. И он положит все силы, чтобы долг отдать. Тем более что знает как.
— Непременно! Даже не сомневайтесь! — сказал он.
Глава 5
Растревоженные будни
Родительский дом отличался от прочих строений не только размером, но и особой атмосферой. Когда-то давно это было обычное деревянное здание в центре поселения, мало чем выделявшееся среди остальных. Год за годом его расширяли, надстраивали и ремонтировали под нужды Старшего-среди-Отцов и его семьи. Внутри это был обычный жилой дом. Отдельные комнаты представляли собой ученические классы: тут часто проводили занятия для юношества. Большие окна, дававшие много света летом, на зиму закрывались специальными ставнями и утеплялись, чтобы ни единый сквозняк не гулял по помещению. Здесь всегда было тепло и хотелось остаться подольше. Никакого богатства или роскоши — в этом месте полагалось жить и работать на благо общины. Украшениями служили вещи, напоминавшие об истории народа дайна-ви, о его тяжком пути и победах, позволивших увидеть завтрашний день.
Здесь жил правитель. Сами дайна-ви считали это слово неправильным: слишком сухим и малозначимым оно казалось им, слишком мелким для того уважения, что они питали к тому, кто ими руководил.
Самый первый Старший-среди-Отцов являлся таковым, в самом что ни на есть буквальном смысле слова. Это был отец большой семьи, авторитетный, выбранный в правители единогласно. Самый мудрый. Самый старший. Старик, выдержавший невероятные тяготы. Выживший. Сохранивший, помимо собственной жизни, и жизнь каждого из своих детей. Он недолго был на верховном посту, всего какой-нибудь десяток лет. За эти годы он успел воспитать преемника в лице третьего из своих сыновей, смышлёного и прозорливого. Дайна-ви мгновенно перенимали удачный опыт — пренебрежение могло стоить жизни. Никаких подковёрных интриг. Никакой передачи правления строго по старшинству. Исключительно за способности. Они никогда не смотрели на пол: бывали случаи, когда Отцово кресло занимала Мать. Чтили традицию: первыми право соискать верховный пост имели дети и ближайшие родственники отошедшего от дел правителя. Это делалось в память о самых первых руководителях общины. Зачастую именно среди их числа находились подходящие кандидатуры, поскольку во властвующей семье детей обучали всему необходимому едва отрывали от материнской груди.
Владыка Арай-ди, нынешний Старший-среди-Отцов, был кровь от крови своих предков. Его семья занимала этот пост уже восьмое поколение. Покойные отец и мать год за годом по крупице вкладывали в него заботу об их многострадальном народе и знания, нужные для того, чтобы тащить эту ношу. Братьев и сестёр у него не случилось, прочая же немногочисленная родня признавала его одарённость. Он добросовестно выполнял свои обязанности, хотя, видят Сёстры, предпочёл бы оказаться на месте любого из своих предшественников, подальше от того момента, что подступал год за годом. Момента, когда придётся посмотреть в глаза жителям Долины и сказать, что тепло закончилось. Он мало спал, считал часы от новости до новости, надеясь, что хоть одна из них станет лучом надежды для дайна-ви. Но гонцы несли привычное: «работать опасно», «несчастные случаи», «количество пострадавших», «поруха мало».
Поняв, что дальше ждать уже нельзя, он собрал совет и сейчас сидел на высоком стуле в одном из ученических классов, рассматривая тех, кто явился по его приказу. Поставив лавки на почтительном расстоянии, напротив него сидели рядком: наблюдатель из гвардейцев Болотной стражи, известный своим пытливым умом, все до единого Щиты Рассвета — самые неординарные личности в общине, и несколько специально приглашённых дайна-ви разных званий.
— Вам не нужно объяснять, о чём будет сегодняшний совет, — начал Арай-ди. — Вот только боюсь, что на сей раз я не смогу найти высоких слов для его начала. Вам известно всё. Кто может предложить хоть какой-то выход? Готов выслушать самые безумные мысли.
Каждый из присутствующих по-своему готовился к сегодняшнему собранию и хорошо знал свой участок работы, но вот такого вопроса с ходу мало кто ожидал, потому поначалу ответом стала тишина.
— Позволите? — спросил один из «щитов», пожилой дайна-ви, ведавший распределением ресурсов.
— Слушаем.
— Многие согласятся со мной, что от рабов сейчас нет той пользы, какая была в прочие года. Может, попробовать выменять их свободу на нужное нам горючее вещество? У жителей Низин нет поруха, но, на худой конец, и кизяк [35] подойдёт.
— Да кого менять-то? — ответил ему гвардеец. — Весь барачный люд — сплошные крестьяне да ремесленники, которых давно считают покойниками. Кто будет их выкупать? Чтобы наверняка, это к родственникам надо, тогда, может, и повезёт. А кто искать их будет? Каратели своего не упустят. Пока будем шататься по деревням, думая, кому бы всучить пойманных нами, нас самих перережут.
— Возможно. Однако это хоть какой-то шанс. К тому же,
