«Ты чё там накропал, Вашбродь? — полюбопытствовал я на улице, — Да излагал по-пунктам выгоды от приобретения Калифорнийских земель для России».
Очередное посещение — в коммерц-коллегию, заехали к графу Румянцеву. Алексей Николаевич обрадовался Резанову, приобнял, усадил, предложил лафиту, принялся расспрашивать: интересовался всем. Восторгался ярким светом от принятой в дар керосиновой лампы, не выпуская крутил рубик. Тем не менее, когда Резанов в подходящий, как ему, да и мне показалось, момент положил на стол предложения о присоединении Калифорнийской земли к России, Румянцев без интереса перелистал бумаги, отодвинул, вдохнул:
— Николай Петрович, ну ты сам всё прекрасно понимаешь: куда нам эти земли ещё осваивать — тут бы разобраться… Война на носу… Людей вон до Охотска-то с какими издержками доставляют… А туда-то на чём?
Камергер не Нашёлся что сказать. А я попросту был не готов на данный момент: надо было министра что ли на «Юнону» сводить! Но теперь в другой визит.
Выходил из коммерц-коллегии Резанов погрузневший, опечаленный.
«Вашбродь, не спеши кручиниться, что-нибудь придумаем, непременно выкрутимся! А сейчас поехали-ка привилегии оформлять». — со-владелец тела поднял голову: уж на это-то у него хватило смелости испросить разрешения у Румянцева, тот сразу повеселел, размашисто написал записку, которая к нашему счастью сыграло роль «ускорителя»: привилегии на рубик, керосиновую лампу, бездымный порох, пулю-турбинку, радио, телеграф, телефон, способ получения керосина, светопись, способ получения стали из чугуна дутьем воздуха, паровой двигатель двойного расширения — всё это в одном пакете оформили быстро. Повеселевший Резанов вместе со мной внутри отправился домой.
Во время обсуждения на Санкт-Петербургском чугунолитейном, будущем Путиловском, заводе стального котла и новой паровой машины двойного действия, литого бронзового винта для судов, Прибежал взмыленный гонец из усадьбы Резанова:
— Ваша Светлость, Николай Петрович, там это, из Иркутска, от губернатора срочный пакет!
По-быстрому закруглив оставшиеся вопросы, Я поспешил домой. Резанов тоже всполошился:
«Что там такое может быть, Савелий?! Что-то в конторе наверное нашей РАК? Уж не разбойнички ли наши озоруют!»
«Вашбродь, даже не представляю! Сам голову ломаю, ничего другого не могу тоже вообразить…»
Каково же было моё веселье, и одновременно негодование Резанова, Когда в: Срочном! Правительственном! Пакете! который несся гонцами, разгоняющими прочь с пути всех встречных-поперечных на расстоянии от Иркутска до Питера, мы прочитали мольбу о помощи губернатора Корнилова Алексея Михайловича: «Собрать рубик!» Это было в первых строках. Дальше, на пяти страницах, объяснялось что и как в головоломке выглядит.
Отсмеявшись, напившись чаю, отобедав, отдав распоряжения всё-таки решил дать ответ. Сверяясь с записями и корявыми рисунками губернатора, или кто там составлял ему это послание, эту депешу, я нарисовал в виде комиксов из моего стремительного времени коротенькую инструкцию. И уже поднося её к обратному конверту, дабы послать Макара отнести гонцу на Постоялый двор, где тот дожидался ответа, Я остановился, рука моя зависла над пакетом: ёлки-палки, а ведь такие проблемы возникнут не только у Иркутского губернатора! Значит что, надо к каждому рубику прикладывать такую инструкцию Когда будем продавать? Ведь вал обрушится писем — не отпишешься! Я тупым концом карандаша почесал правое крыло носа: «Угумм…»
Отложил ответ и карандаш. Встал. Походил по кабинету. Подошёл к окну. Поглядел, как Кондрат «дирижирует» пилкой дров, как дети носятся по двору, пожевал губами и тут мой взгляд упал на журнал «Северный вестник» на столе… «Опа-чки! Оба-на!» — осенило меня: «А почему бы и нет?!»
«Собственный журнал, каких сейчас нет. Скажем: научно-популярный. И эмблему запоминающуюся. И назвать его чтобы реклама была „РАК вестник“. Где давать сведения как о деятельности Русско-американской компании: о мехах, новых фасонах одежды из этих Мехов, всяких там шуб, горжеток, муфт, шапок и прочего, об иностранном опыте и т. п. И небольшой раздел вот на головоломки, в частности на рубик. А ещё можно, если удастся наладить производство керосиновых ламп, про обслуживание этих самых ламп. Также Где купить и другую информацию».
Сказано — сделано: я достал неразлучный блокнот, записал в задачи: «организация журнала». Значит, надо подискать редактора, журналистов и помещение, типографию. Вот вернется Степан из Баку — озадачу. И как раз вовремя: влетел разгоряченный Лангсдорф подписать смету:
— Николай Петрович, полнейший фурор, Ваша Светлость! Все мои коллеги в восторге от светописи!
Воспользовавшись моментом я спросил готовы ли светоснимки Иркутского губернатора с семейством, нарочный принёс пять листов, которые заодно с инструкцией к рубику и вложил, кликнул Макара, вручил отнести гонцу и обратился к естествоиспытателю:
— Григорий Иванович, мы подобрали, — я сверился с записями: — Семнадцать участков, подходящих по расположению под производство светоматериалов. Но надо глазом знатока оценить их пригодность. Не откажите в любезности объехать их вместе с Макаром, поглядеть, пощупать, понюхать, а главное переговорить с владельцами.
— А с владельцами о чём говорить? — поднял глаза Лангсдорф.
— А мы же всё-равно станем подбирать работников и мастеров, так вот и убьем двух зайцев: все владельцы по моим сведениям дело свое любят, а купцы никудышние. А так они и при своем деле останутся, и производственным процессом в совершенстве владеют — нам искать никого не придётся.
— А что, идея превосходная.
На излёте августа пришёл ответ из Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви, написанный отменным калиграфическим почерком. Резанов прочёл и поник. А у меня от обилия ижицы, ять, Да ещё церковнославянского заковыристого стиля зарябила в глазах, я потряс головой и взмолился:
«Вашбродь, Переведи а!»
«Ну, Савелий, — нехотя начал Резанов в моём теле, — в двух словах: католики еретики — вот указания на установление такого-то собора, брак с ними, венчание с ними — дело богопротивное. Проще говоря — нельзя. Всё зря…»
«Иэээ, Вашбродь! Погодь, погодь кручиниться. Я точно знаю, что браки между православными и католиками возможны, и в моей истории были делом обыкновенным! Что-то тут не так… Сдается мне, что ответ давал дьячок какой-нибудь малограмотный, несмотря на каллиграфический ровный почерк».
«Ну и что — ответ-то вот он, есть. А что ты предлагаешь, Савелий?»
«Да просто всё, Вашбродь: едем к митрополиту».
«Как же к Митрополиту? Сначала надо к Архиерею, потом ещё через Епископа кажется, а только потом, если не получим вразумительного ответа, тогда только…»
«Ну вот что, Николай Петрович, едем до Александро-Невской Лавры, где резиденция Предстоятеля. Вот там мы все вопросы порешаем».
Отстояв службу, во дворе я обратился к служке с просьбой подсказать, кому передать дар для Митрополита.
— А вон, секретарь его идёт. Вот у него и Спросите, — с улыбкой ответил тот.
— Святой Отец, — обратился Я к торопящемуся человеку в монашеском облачении.
— Да, сын мой, — остановился тот улыбаясь.
— Я бы хотел сделать дар Митрополиту, вот, — приподнял я картонный футляр: — от Русско-американской компании. Это новый светильник, дабы Его Святейшество мог читать книги Отцов Церкви без устали глаз. Топливо там хватит надолго, а коли потребуется: достаточно только известить отделение нашей компании и привезут. И ещё хотел бы получить личную аудиенцию Митрополита. Я Пока остановился в доме богомольцев при Лавре.
— Что же, я передам и ваш дар и вашу просьбу, — согласно склонил голову священник.
К вечеру зашёл служка и уведомил, что меня приглашают на аудиенцию.
В келье Митрополита на специальной полочке, где раньше видимо размещался масляный светильник, ярко горела керосиновая лампа. Я представился, после того как поцеловал руку Митрополита, он прогудел:
