Секретный доклад, предоставленный вчерашним утром Вождю товарищем Берия, едва не заставил Иосифа Виссарионовича буквально «взорваться» и выйти из себя. Один из самых могучих Силовиков государства с большим трудом сумел взять себя в руки, погасить, уже готовые сорваться с его пальцев разрушительные боевые Конструкты, и продолжить пристальное изучение документов, предоставленных Народным комиссаром внутренних дел.
Сухие строки секретного доклада Лаврентия Павловича, подготовленные с его обычной скрупулёзностью, сдобренные большим количеством статистических выкладок, представленных в виде многочисленных графиков и таблиц, раскрывали неутешительные данные об уголовных преступлениях, хорошо освещая заметный всплеск насилия, захлестнувшего Советский Союз и Восточную Европу после окончания Второй мировой войны.
Приведенные данные наглядно демонстрировали рост бандитизма на советской земле в военное и послевоенное время. Судя по этой уголовной статистике, численность проявлений социального бандитизма увеличилась с 1940-го по 1944-ый годы более чем на пятьсот процентов. За тот же период число грабежей и разбойных нападений выросло на более чем на двести процентов[1].
И наибольший рост числа этих преступлений, как показывала статистика, приходился на 1943–1944 годы. Было очевидно, что крушение социального порядка на советской и восточно-европейской территории в это период было одним из главных вызовов, брошенных послевоенной социалистической системе. И хотя эта территория была полностью освобождена от вражеских армий к концу 1943-его года, товарищу Сталину стало ясно, что война против Гитлера уже превратилась в послевоенную борьбу за восстановление советской государственной власти и нормализацию гражданской жизни. И пока что первое государство рабочей черни эту войну проигрывало!
Нигде этот вызов социальной стабильности не был столь заметен, как на западных границах СССР. Несмотря на повсеместное распространение, уголовный бандитизм по всей стране, а 61 % всех случаев приходился именно на западные приграничные районы: Украину, Литву, Латвию, Эстонию и Белоруссию. Особенно высокой концентрацией бандитизма и грабежей отличалась территория к западу от линии Керзона[2], причем наибольшая активность бандитов проявлялась на Западной Украине и в Литве — на эти территории приходилась почти треть проявлений послевоенного бандитизма на территории СССР.
«Очевидно, — писал в пояснении к докладу товарищ Берия, — что здесь имеет место особое, хотя и не совершенно исключительное явление: слияние социального бандитизма с антисоветским националистическим движением. Однако было бы ошибкой полагать, что бандитизм был широко распространен только в западных областях СССР, — тут же добавлял народный комиссар внутренних дел. — Еще почти треть его проявлений приходится на двадцать центральных областей России и концентрируется в Москве или вокруг нее (5,1 %). Да и в других регионах дела обстоят явно неблагополучно».
В дверь деликатно постучали, а после в кабинет заглянул тоже посеревший от постоянной загруженности и вечного недосыпа незаменимый, верный и бессменный помощник Иосифа Виссарионовича — товарищ Поскребышев. Если Вождь до сих пор за работой — то и он тоже должен! Не за страх — за совесть! И никак иначе! — Считал секретарь, за что и был высоко ценим руководителем советского государства.
— Вы еще здесь, Александр Николаевич? — устало произнес Иосиф Виссарионович, открыв один глаз. — Идите домой — я вас отпускаю…
— Иосиф Виссарионович, — укоризненно произнес Поскребышев, — я буду опять жаловаться на вас Владимиру Никитичу. Вы постоянно нарушаете его предписания! Хотя бы пять-шесть часов сна в сутки, товарищ Сталин! А вы? Хорошо, если на три приляжете. А сегодня и вовсе не ложились еще…
— У тебя всё, Александр Николаевич? — вновь закрыв глаза, тихо поинтересовался Иосиф Виссарионович, перейдя с секретарем на «ты», что свидетельствовало о высшей степени доверия Вождя.
— Увы, нет, товарищ Сталин. — Мотнул головой секретарь. — К вам Лаврентий Павлович, — сообщил он. — Но я рекомендовал бы вам встретиться с ним утром, хоть немного предварительно отдохнув…
— Зови, Александр Николаевич, — вяло махнул рукой Вождь, — на том свете все отдохнем.
— Иосиф Виссарионович… — заикнулся, было, Поскребышев.
— Зови уже, — повторил Сталин, не открывая глаз. — А то ведь он так и просидит до утра. А у товарища наркома дел тоже невпроворот… Пусти его — он так просто не отстанет, — улыбнувшись в прокуренные до желтизны седые усы, добавил Вождь.
Поскребышев исчез, а через несколько мгновений в кабинет вошел Берия, поправляя на носу свои круглые и неизменные очечки.
— Разрешите, товарищ Сталин? — ради проформы спросил нарком, хотя все и без того было понятно. Однако, субординация обязывала.
— Чего не спишь, Лаврентий? — добродушно поинтересовался Вождь, вынимая из стола трубку. — Проходи, садись.
— Так и вы тоже не спите, Иосиф Виссарионович, — отметил Берия, присаживаясь возле рабочего стола Вождя.
— Уснешь тут с таким… — чертыхнулся Сталин, тряхнув папкой с докладом. — Как же так вышло, Лаврентий? — Закончив набивать трубку табаком, поинтересовался Иосиф Виссарионович. — Как мы, имея самую сильную в мире армию, умудрились такое допустить?
— Этот факт я тоже отметил в докладе, — невозмутимо ответил Лаврентий Павлович, внутренне холодея. Он знал не понаслышке, что такое гнев Вождя.
— Проворонили мы с тобой эту погань… — устало вздохнул Иосиф Виссарионович, выпуская в потолок клуб дыма. — Были дела поважнее, а оно, вон, как обернулось.
— Мы справимся, товарищ Сталин! — безапелляционно заверил Вождя нарком внутренних дел.
— Справимся, да… — пыхнув трубкой, согласился Иосиф Виссарионович. — Только когда? А наши люди страдают! Позор на мою седую голову! Ведь именно защита добропорядочных граждан нашей страны от всякого… — он вновь глубоко затянулся, табак в трубке зашипел, а никотин громко забулькал, — дэрьма — наша главная задача! Иначе грош нам цена, как руководителям, Лаврэнтий! — Когда Сталин нервничал, горский акцент у него проявлялся сильнее всего.
— Согласен, товарищ Сталин! — ответил нарком. — Бросим на борьбу с бандитизмом все силы!
— Я надеюсь на это, товарищ Берия, — кивнул Сталин, откладывая в пепельницу дымящуюся трубку. — Сейчас чего пришел, Лаврентий? Тоже ведь не отдыхаешь совсем…
— Тут такое дело, Иосиф Виссарионович… — произнес нарком, протягивая Вождю лист бумаги из принесенной папки. — Ознакомьтесь…
Сталин принял бумагу из рук Берии и пробежался по ней глазами, стараясь выхватить из написанного самую суть.
— Какой-то капитан МУРа написал жалобу самому министру внутренних дел на начальника Силового отдела НКГБ? — Его брови удивленно взлетели. — Немыслимое дело! Подожди… Необоснованно задержал героя-Силовика, инвалида и ветерана войны, в одиночку уничтожившего крупную банду? Да еще и не одну?
— Так точно, товарищ Сталин, — подтвердил Берия. — Только вы дальше читайте…
— Потрясатель Тверди? — Брови товарища Сталина взлетели еще выше. — Это он серьезно?
— Так и есть, Иосиф Виссарионович — Потрясатель. — Кивнул нарком. — Мои люди выехали на место применения Силы. — Он протянул Вождю еще один лист бумаги. — Экспертное заключение по результатам обследования места происшествия. А это, — он протянул товарищу Сталину очередной листок, — служебная записка того самого майора госбезопасности на которого жаловался капитан уголовного розыска…
— Так… — заинтересованно погрузился в бумаги Иосиф Виссарионович. — Что? Мозголом, Воздушник, Пиромант и Потрясатель Тверди? — пораженно воскликнул он.
— Еще и Морозильщик в придачу, — добавил Берия. — Да еще и спонтанно инициировавшийся! Представляете, чем все это могло закончиться, если бы не этот майор госбезопасности с Блокираторами?
— Представляю… Как такое может быть? — озадаченно произнес Сталин.
— Этот Силовик — Мамонт Быстров, выскочил, словно чертик из коробочки, — произнес Берия. — Я поднял военные архивы…
