было притащить.
— И как голодные жители на это подписались? — с усмешкой спросил я.
— Ну, — медведь издал протяжный звук, явно пытаясь подобрать в этот момент слова, — во-первых, их убедили в том, что поставка пищи будет с этого момента постоянной.
— Постараюсь что-то с этим сделать.
— Во-вторых, — снова затянул он, неуверенно бегая взглядом из стороны в сторону, — кто-то заявил, что заболевшие могут устроить бунт и выйти в люди, если не получат то, что они же для себя и заказывали.
— И кто-то это ты?
Гарнар многозначительно улыбнулся. Лишь теперь его взгляд остановился на мне, а его лицо выдало то самое выражение самоуверенности и гордости за свои поступки.
— Хорошо, — выдохнул я. — Я посмотрю, что там есть и оставлю вам все оставшееся.
На мгновение Гарнар нахмурился, будто вспомнив о чем-то неприятным. Снова поймав на себе его подозрительный взгляд, я многозначительно приподнял брови и развел руки, и только после этого он спросил:
— А ты точно не заражен?
— Кажется, нет. — Я даже сам удивился подобному вопросу. — Но в следующий раз давай все-таки попросим наших надзирателей промаркировать и коробки для заболевших и для здоровых жителей. Чтобы то, что полагается вам, к нам вообще не попадало.
— Договорились. — Медведь прощально махнул рукой и развернулся, но не успел он сделать и шага, как сразу замер. Будто вспомнив о чем-то, он полубоком повернулся ко мне и чуть тише добавил: — И, Харм… удачи там.
Я улыбался. Странно было слышать подобное от того, кого еще недавно я был готов придушить. Если бы не та ситуация, из-за которой Макси впервые умерла с того момента, как я оказался тут, возможно, я и относился бы к нему иначе.
Как только Гарнар ушел, я остался со всеми коробами на едине. Первым, что зацепило мое внимание, стало плотно запечатанное письмо. Подойдя к нему, я сразу же вскрыл печать, случайно порвал конверт, но содержимое все же вытащил.
Послание содержало в себе всего одну, размашисто написанную строку:
«Даже если деревня спасется, ты все равно покойник».
Меня подобное заявление позабавило. Я даже не сомневался, что эти слова были лично написаны вождем. Представляя, как выглядело его лицо когда он писал это гневное письмо, я во весь голос рассмеялся. Кто-то адекватный узнав об этом сказал бы, что я ненормальный, но лично мне казалось, что именно так и заводились крепкие взаимоотношения с подобным типом героев.
Сложив письмо обратно в конверт, я с улыбкой заговорил:
— Я надеюсь, что через какое-то время он остынет. Великодушные люди всегда прощают грехи тем, кто им помогает, пусть даже и совсем немного.
* * *
Мы встретились с Гарнаром вновь спустя несколько дней. Пищу нам стали привозить раз в три-четыре дня, а вместе с ней и чистую одежду, лекарства и многое другое.
Гарнар, чувствовавший себя уже явно увереннее в моем присутствии, сидел на земле возле коробов, когда я подошел к нему.
— Некоторые зверолюди начинают поднимать панику, — сходу заговорил он, не поднимая на меня взгляда.
— По какой причине?
— Среди них появились те, кто считают, что для выживания нужно просто избавиться от заболевших и всех, кто с ними связан.
Я усмехнулся. Учитывая то, как здоровые опасались больных, слышать подобное не было удивительно. Скорее, я даже ждал того момента, когда люди взбунтуются.
— Но я сказал им, — продолжал Гарнар, — что лишь благодаря тебе мы начали получать пропитание, и если тебя не станет, мы снова начнем голодать.
— Хороший аргумент, но только долго он не будет действовать.
— Почему?
Гарнар поднял взгляд и с каким-то напряжением посмотрел на меня. Я стоял рядом, а он сидел, и потому, чтобы посмотреть на выражение моего лица, ему пришлось запрокинуть голову. Солнечный свет сегодня был настолько ярким, что от этого нам всем приходилось щуриться. Вот и сейчас мужчина-медведь. приподняв подбородок, рукой пытался прикрыть глаза от ярких лучей.
— Потому что вместе со мной приехал еще и ты. Некоторые будут верить, что тобой легко можно будет меня заменить.
Глаза Гарнара расширились от удивления. Казалось, он только сейчас задумался о подобном исходе. Снова опустив голову, он растерянно спросил:
— И что будем делать?
— Ждать, — я улыбался. Подойдя к коробам с вещами, первым делом я проверил не было ли на них еще чего-то и, к моему сожалению, письмо от вождя не пришло и на этот раз. — Пока что тебе нужно узнать всех недовольных ближе. Запомни кто и что среди них говорит, вотрись в доверие.
— Зачем это нужно?
— Для того, чтобы в нужный момент использовать это. Например, когда меня и заболевших попытаются убить.
— Убить? — удивленно повторял медведь.
— И предупреди старосту о том, что происходит. Он человек честный, на самотёк это не оставит. Вы можете сыграть даже роли хорошего и плохого копа.
— Копа?
Он покосился на меня, как на ненормального, и только теперь я понял, что использовал слова и фразы, которые в этом мире ничего не значили. Прокашлявшись, я улыбнулся и чуть тише добавил:
— В общем, он может быть плохим и строгим старостой, который публично отстаивает жизни заболевших, а ты можешь быть хорошим помощником старосты, который никому и ничего плохого не говорит. Просто увиливает от ответа.
— Опасную ситуацию ты создаешь.
— А иначе никак. Мы можем связать и запереть всех недовольных, но это вызовет лишь больше ярости у остальных. Поэтому давай просто преподадим хороший урок тем, кто ничего не делает и только открывает рот.
— Каковы шансы найти лекарство?
— Минимальные в наших условиях. — Я невольно пожимал плечами. — Но разработать средство снижения распространения болезни возможно.
— Вождю этого будет
