Убили двоих из нашей охраны.
— Оу… соболезную. — Опустил я голову.
— Зато кое-что удалось выяснить. — Снова поправил очки Аксёнов. — У нападавших я обнаружил те самые татуировки.
— Эйфелева башня в виде клинка… довольно интересный знак. Раньше с таким не встречался. Зато очевидна национальная принадлежность…
— Мне известно, что это за люди. — Заявил Аксёнов. — Вернее, нам известно. — Он кивнул в сторону императора, что нависал над бедной Екатериной.
— А… значит, Александр тоже в курсе произошедшего?
— Можно сказать и так.
Видимо, я ещё очень многого не знаю…
— Так что это за люди?
Аксёнов взял в руку бокал и допил всё оставшееся вино.
— Это агенты, посланные Парижем. Мои люди из Франции помогли мне с информацией насчёт них. Эти…наёмники у себя на родине имели полумафиозный статус.
— Французская мафия?
— Что-то типа того. Это люди, решившие послужить родине таким вот интересным способом.
— Но что лично ваш род им сделал? — Спрашивал я.
— Если кратко, то я пролоббировал некоторые изменения в законодательстве, оборвавшие для Парижа очень крупную сделку. Вот они, видимо, и мстят.
Мде. Забавно…
— А давно они используют такие варварские методы?
Аксёнов покосился на императора.
— Давно. Париж довольно быстро понял, что ему ничего за это не будет. Что не последует ответа. Поэтому… используют всё, на что только хватит фантазии.
— Не думал, что они скатятся до терроризма.
— Кое-кто до этого довёл. — Сощурился Аксёнов. — Но, ничего страшного. Ситуация ещё не патовая, и если такие как мы с вами будем воздействовать на императора, то, возможно, всё наладится.
Я перешёл на шёпот.
— А если продолжат — такие как эти? — Намекал я на Морозовых и на жирного министра финансов.
— Не нужно думать о плохом, Андрей…
— И то верно… вам нужна от меня ещё какая-то помощь?
— Спасибо. Но пока что ситуация под контролем. И мне достаточно знать то, что вы на моей стороне. Это ведь так?
— Будь моя воля, я бы уже давно показал всему миру, на что мы способны. А что касается дармоедов внутри страны… — Поглядел перед собой. — Разогнал бы по тюрьмам без сожаления…
Впервые за день Аксёнов старший улыбнулся. И это было мне ответом.
Чуть позже мне, всё-таки, пришлось пересесть обратно к Варе. Ибо если бы я этого не сделал, случилось бы что-то страшное. Екатерина же заняла моё прежнее место и присоединилась к отцу.
Император накидался ещё сильнее. Он уже еле держался на ногах и с трудом произносил членораздельные слова.
Общение с Варей шло туго. Очень туго. Я пытался разрядить обстановку разговорами об Иване, или о том, как смешно она напилась в прошлый раз. Только через часик другой девушка, наконец, оттаяла и перестала без конца коситься на Аксёнову.
О самой же Аксёновой мы не разговаривали. И слава богу.
В целом, день прошёл неплохо. Я ещё несколько раз оставался наедине что с Аксёновым, что с императором, устанавливая с ними контакт. Но вот что касается разговора насчёт Воронцовых и конкретно об отце Николае…
Ничего не вышло.
Прерванный сначала Варей, потом приездом Аксёновых, в третий раз разговор не состоялся по причине чрезмерного опьянения императора. И хотя было обидно, в целом я из-за этого не расстраивался. Самое главное, что я, так скажем, втёрся в доверие к Александру. И теперь он отлично ко мне относился.
По крайней мере, хочется в это верить.
А это значит, что переговорить по поводу моего рода мы можем и в другой раз. Дело ведь не срочное.
Уже стемнело, когда мы поняли, что пора расходиться. Император к этому времени был уже совершенно недееспособным. Он полулежал на стуле и сопел с открытым ртом. Все остальные, кроме Вари, тоже неплохо выпили, хотя и далеко не так безрассудно, как Александр.
Охрана донесла императора до машины. Варя, попрощавшись со мной, проследовала туда же. Неприятный министр и братья Морозовы тоже слиняли. Остались только Аксёновы, да я.
Отец Екатерины отлучился в туалет, и сказал, что как вернётся, можно будет уезжать. Мы решили подождать его на улице.
— Ну как? Хорошо посидели? — Спросил я у Екатерины, опершись о стену.
Она, тоже изрядно пьяная, ответила:
— Не так, конечно, как в тот раз в парке, но… тоже неплохо.
— Ты права. — Кивнул я. — В парке было как-то…романтичнее, что ли.
— Романтичнее… — Повторила Аксёнова. — А если так? — Она вдруг шагнула ко мне, и, схватив ладонями шею, впилась в меня губами.
Глава 28
Да… день выдался на славу.
Несмотря на то, что подъехало немало новых заморочек, в целом-то всё прошло не зря. Я заимел контакты с такими влиятельными людьми, что и мечтать о подобном не мог. Если честно, то рассчитывал на них лишь к тому моменту, когда достигну определённых карьерных высот.
Ан нет. Вот как случается в жизни.
Стоило мне просто заобщаться с красивыми девушками из академии, и в дополнение к ним пошли их отцы.
Пьяные посиделки закончились, и почти все слиняли домой. Остались только Аксёнова, да я. Аксёнов старший отошёл в уборную, а мы с Екатериной стали дожидаться его на улице.
Хотелось продышаться после помещения и немного прийти в себя.
Мы устроились на крыльце, прямо рядом с дверью. Я прислонился к стене и хмельными глазами стал наблюдать за растущей луной. Также по небу рассеялись и маленькие, отдающие блеском точки. Иногда они двигались, и я не понимал, то метеориты, или самолёты…?
Екатерина молчала. Именно поэтому я и обратил на неё внимание. Она стояла совсем рядом, не шевелясь. Насмотревшись на небо, спросил у неё:
— Ну, как тебе денёк? Хорошо посидели?
Аксёнова оттаяла.
— Не так, конечно, как в тот раз в парке. Но… тоже неплохо.
— Ты права. — Закивал я. — В парке было как-то…романтичнее, что ли.
— Романтичнее? — Переспросила Аксёнова и как-то подалась вперёд. Я почувствовал, как моё сердцебиение учащается, а по телу активно разливается тепло. — А если так?
В следующую секунду Екатерина прильнула ко мне губами, жадно хватаясь за шею, словно она тонет, а я единственное, за что можно зацепиться.
От такого поворота я опешил. Сразу и не понял, что предпринять. Поэтому поддался порыву и принял активное участие в поцелуе. Схватил Екатерину за талию и прижал к себе.
Приятно. Очень приятно. И тепло. Хотя на улице прохладно. Такое чувство, что внутри меня кто-то провернул краник, дающий кипяток, и он распространился во все концы.
В голове всё перевернулось. Всякая мысль осталась за скобками, оставляя совершенное ничто. Я будто на время перестал быть человеком. То есть, вместо существа думающего и анализирующего, превратился в один чистый инстинкт. Но из страстного потока меня выловили довольно скоро.
Поцелуй продлился от
