к «цивилизации», так что через полкилометра пути свидетельства их пребывания исчезли вовсе.
Время уже подпирало к двенадцати, дети запросили есть, и Даша раздавала всем припасённые из дому бутерброды. Весьма кстати. Мы ж ушли в шесть утра, не позавтракав — мне в такую рань вообще кусок в горло не лезет.
Вова вёл нас длинной дорогой, чтобы повозки могли пройти через броды. Всё-таки удивительно и непривычно было смотреть, с какой лёгкостью он тянет тяжело гружёный фургон, на облучке которого к тому же сидели я, Галя и Даша. За ним шли лошади, потом коневоз и в конце — Никитин фургон, куда подсадили Марьяну. Алексей вёл коневоз. Парни помогали Андрею, чтобы лошади не разбежались. Так мы тихим ходом добрались за два часа.
У брода сидела и ждала нас Андле. Коша, завидев её, начала орать и выдираться — и не успокоилась, пока ей не разрешили забраться к девушке на плечи.
— Я так и думала, что будет нужна моя помощь! — воскликнула друида и пошла обниматься с лошадьми.
Андрюшин коневоз оказался самым уязвимым звеном нашего поезда — в силу своей низкой посадки и негерметичности. Пришлось выгружать из него всё, что рисковало испортиться при промокании, и перекладывать на плотик.
Что меня порадовало — это то, что народ был на стрёме. Наше приближение заметили издалека, и к тому моменту как мы вышли на берег острова, там собралась бо́льшая часть нашего поселения. Всем не терпелось узнать новости. Вот что значит малое информационное поле! Среди многоголосия я различила Галино:
— Баба! Какая ты маленькая!
Алёнка ревела, повиснув на шее у отца. Знакомые обнимались, незнакомые знакомились. Оказалось, что они не обедали, ждали нас. Приятно.
Из кухни вкусно пахло борщом и пирогами с земляникой.
Мы дома!
Нам удалось совместить обед, выпуск новостей и совместные представления. Потом — это уже фактически традиция — каждый вновь прибывший посадил по одному лиственничному саженцу в стену нашего острога, а Лика запустила их расти.
Торжественное вступление «в клан» мы решили отложить до прихода якутских, чтоб уж заодно.
Вова забрал Никиту и ушёл разбираться с кузней, а потом уложил несколько венцов из ошкуренных и подготовленных брёвен в южной башне.
Андрей с Алёнкой помчались обустраивать лошадей.
Лёха на правах агронома взял нашу рабочую карту и пошёл делать пометки относительно организации будущих полей.
Кирю отправили на усиление к эльфам (шанцевого инструмента у нас теперь поболее!).
А мне достались хозяйственные хлопоты: разместить людей, решить насущные бытовые проблемы, вникнуть в повседневные заботы. И ещё нам с Галей надо было разобрать наш большой фургон, забитый просто до отказа. Всё, я пошла!
После ужина мы всем миром городили шалаши для вновь прибывших, поскольку с палатками образовалась напряжёнка. Получилось весьма.
Потом городили шалаши для огромного количества бутора, которым был забит наш фургон. То есть — был забит до того, как мы с Галей всё это повытаскали на улицу и разложили по тематическим кучкам (единственное, что я вообще не стала на улицу выкидывать — увязанные книги; боялась, что отсыреют и попортятся). Надо было всё это как-то временно пристроить.
Потом обсуждали наши будущие поля и всякие теплицы.
Потом купались.
Вечером, сидя у костра, я посетовала на сложности преодоления брода. Ну правда, каждый раз думаешь — пройдёт повозка — не пройдёт? А через пару месяцев станет прохладно…
— Ладно! — объявил муж, — Включим мост через брод в список приоритетных целей.
РАЗГОНЯЕМСЯ
Новая Земля, остров-острог, 16 число второго месяца 0001 года
Наконец-то, наконец-то у нас появился человек, который разбирается в севооборотах, плугах, боронах и всякой такой хрени!
С раннего утра наши доблестные агрономы (Лёха и приданные ему в усиление Пашка и Димка) гремели железяками, переделанными для нас из старого мотоблочного плуга и борон. Андрей и Алёна тоже были с ними, поскольку отвечали за движущую матчасть. На первый выезд собрался поглазеть весь колхоз. Нет, наверное бывает лучше — но нам понравилось! Мы хлопали в ладоши, кричали «Ура!» и бросали чепчики в воздух. У кого были, конечно.
Художники опять рисовали как заведённые. Поле, лошади, стройка, прирастающий острог, увеличившийся лагерь, шалаши, кухня, дети, лица… Коле похудел, и вокруг глаз легли тени от недосыпа. Иногда я ловила его за рисованием вечером и даже ночью. Ругалась, конечно. Однако я видела, что что-то происходит. Линии его рисунков становились всё более живыми. Иногда мне казалось, что они трепещут и хотят вырваться с листа. Что-то будет. Поглядим.
Никите выделили место — условно говоря, угол — где он установил наковальню и прочие причиндалы и с утра до вечера там тюкал и звенел. Пацаны стояли в очередь, чтобы «подмогнуть» ему кочегарить совершенно чудно́й горн с цепями, велосипедными звёздочками и ручкой-«мясорубкой».
Вова ещё ускорился, хотя мне казалось, что это уже невозможно. Дело в том, что Киря привёз ему первые инструменты по новой силе: топор и молот — и лесозаготовка на правом берегу безымянной реки приобрела просто эпические масштабы.
Наш барон валил лес — здоровые, в два его обхвата деревья. Четверо помощников (отряд лесорубов, так скажем) обрубали сучья и верхушку, ошкуривали, пилили на нужные куски. Рядом с деляной образовался своеобразный склад: брёвна на башни, брёвна на сваи для будущего нашего моста, брёвна на дома, потом всё, что шло на менее значимые постройки типа сараек (тоже несколько размеров), и, наконец, дрова.
Башенные брёвна Вова тащил в острог. Степан с командой подручных парней — отряд плотников! — готовили их для укладки: выбирали пазы и всё такое прочее; когда несколько брёвен было готово, за Вовой посылали кого-нибудь из ребятишек, наш ходячий кран приходил и укладывал парочку венцов.
Андле караулила детей и занималась с Акташем. Щенок за прошедшие двенадцать дней сильно прибавил в росте. Пёр, как на дрожжах. Я в алабаях вовсе не секу, но Вова говорит, что он сильно крупный для своего возраста. Такие прям лапищи! Ничем другим, кроме благословения Лели я этот феномен объяснить не могу.
Мелкие наши
