— Я предлагаю выпить за наших замечательных победительниц, — говорю и вижу, что на щеках у Кати появляется румянец, а глаза Саши начинают метать молнии, она больше всего расстроилась из за третьего места и сейчас видит в моих словах издёвку, — я не оговорился, именно победительниц! Ведь ещё вчера никто бы не мог подумать, что они вообще смогут принять участие в регате! Но в ситуации, в которой многие мужчины опустили бы руки, эти хрупкие девушки смогли победить обстоятельства, чей-то злой умысел, собственное волнение! И прославили замечательный Херес совхоза имени Ковпака так, как никто и никогда не прославлял ни одно вино!
Собравшиеся хохочут, поднимая бокалы с вышеназванным напитком. По требованию Бубуна, сегодня за столом присутствует продукция только их совхоза.
— Феде спасибо! — хлопает в ладоши Катя, — это он всех нас познакомил. Без него ничего бы не получилось!
Вика поддерживает её и салютует мне бокалом, а взгляд Саши обещает такие проявления благодарности, из за которых мне хочется украсть её из за стола и уединиться как можно скорее.
— Так и есть, — Бубун хлопает меня по плечу, — действительно, с тобой нас судьба свела!
Не было в моей судьбе тебя, дорогой Сергей Геннадьевич, думаю я. Не было в ней Виктории, Кати и Саши, не было студентов и доктора-однофамильца. Не было, а теперь есть. И в этой жизни мне куда легче и приятнее, чем в прошлой, которую я провёл, запоминая масти и высчитывая комбинации.
Век бы не видеть эти карты и не держать их в руках, даю я себе зарок, и, неожиданно легко соглашаюсь с этим обещанием. Знаю, что так с похмелья обещают завязать с бутылкой, а после очередного скандала и мотания нервов с амурными похождениями, но на сердце становится удивительно легко.
— Ах ты шалава! — моё спокойствие раскалывается вдребезги звуками пронзительной, какой-то базарной потасовки, — Я тебе сейчас все волосяки повыдергаю!
Визжит смуглая худая брюнетка, пришедшая вместе с председателем яхтклуба, за который выступают героини нашего торжества. Я с этим товарищем так и не познакомился, он мелькал в эти дни где-то на периферии, отодвинутый энергией Бубуна и самих яхтсменок. Мне, честно говоря, он показался «никаким». Про таких говорят: ни рыба, ни мясо.
На торжество его решили пригласить, не посторонний человек, всё-таки, а он пришёл с дамой. То ли с женой, то ли с «боевой подругой». Штампов в паспорте у них не проверяли. И вот сейчас этот самый председатель решил потанцевать с не возражавшей насчет этого Катей и навлёк на обеих лютый гнев своей спутницы.
— Соня, угомонись, — просит тот, но брюнетку уже несёт по волнам русской словесности.
— Мало я вам, стервам, снасти порезала! — заявляет она, — Всё равно выкрутились! Но знайте, житья я вам не дам!
На этой патетической ноте дама гордо удаляется, а председатель яхтклуба, тоскливо повесив голову, уходит вслед за ней.
— Ну всё, — приплыли, — говорит Вика.
— А кто это? — задаю своевременный вопрос.
— Софочка, администратор клуба, а по совместительству любовница председателя, — всхлипывает Катя. — Я же с ним ничего… он просто подходил иногда пошутить, полюбезничать… мне приятно было…
Девушка, понимая, что лёгкость её характера едва не привела их с подругами к катастрофе начинает рыдать.
— Она им вертит как хочет, — объясняет Саша. — Так что теперь нам придётся паковать вещички. Вот только кому нужен полностью женский экипаж?
— Да всем! — заявляю я. — Сергей Геннадьевич, а что если тебе выступить инициатором создания яхтклуба в Ялте? Потянет совхоз имени Ковпака такое дело?
— Это дело надо обмы… в смысле обмозговать, — заявляет Бубун. — Сейчас, пока ваши успехи у самого адмирала Горшкова на слуху, может, и выгорит.
Он вместе с Викторией, как капитаном яхты погружается в какие-то детали, а я вдруг чувствую на своём плече вежливое прикосновение.
— Евстигнеев Фёдор Михайлович? — обращается ко мне официант.
Кажется, это один из тех, кто обслуживает наш банкет, хотя я могу и ошибаться. К людям в униформе редко присматриваешься, если кто-то из них не вызывает у тебя особого интереса.
— Да, это я, — не вижу смысла отрицать.
— С вами хотят побеседовать, — он делает жест подбородком, указывая на выход, — снаружи.
— Кто? — удивляюсь.
— Она не представилась.
— Так это девушка?
— Да, — кивает он.
— А почему она не зайдёт?
Официант пожимает плечами. Действительно, откуда он может знать мысли незнакомой ему девушки. Мне почему-то приходит на ум Аллочка. Это в её артистическом темпераменте, прийти и требовать встречи.
Возможно, припугнули её в милиции, теперь она в растрёпанных чувствах ищет со мной встречи, чтобы обсудить все обстоятельства произошедшего. Всё это я додумываю уже на ходу, идя к выходу. Мысль о том, что я никому из ялтинских знакомых не сообщал о банкете в Ореанде, почему-то не приходит мне в голову.
Мозг человека — такая забавная штука. Он способен придумать объяснения чему угодно. Причём, если ситуация будет тревожная, то он набросит ещё десятки поводов для волнения. А если, как сейчас, уютная и мирная, то и мысли будут самые спокойные, объясняющие любые непонятности. Крепкий и сладкий бубунский Херес поселяет в душе редкостное благодушие. А ведь я его ещё и коньячком шлифанул. Не удержался.
Аллочка пришла и не хочет «светить» наше знакомство, вот и ждёт снаружи. Я уже практически уверен в этом, выходя из шумного и душного ресторана в прохладный ялтинский вечер.
На ступеньках никого. Мимо шагает смеющийся народ, в двух шагах гудит полная отдыхающих Набережная. Издалека доносится плеск волн о прибрежные камни.
В удивлении верчу головой. Никакой Аллочки нет и в помине, только вдали в тени деревьев замечаю тёмную фигуру.
— Что за дурацкие шпионские игры, — бурчу себе под нос, делая два шага в её направлении.
Вдруг обе мои руки оказываются в крепком захвате. Не так, как их заламывали орлы следователя Болотина, а словно на каждой повисло по трёхпудовой гире. Хлоп, и на глаза опускается темнота. Мешок на голову надели, догадываюсь своим нетрезвым мозгом.
Пытаюсь заорать, но меня как пушинку запихивают на заднее сиденье автомобиля, и тот трогается с места.
Камер на крыльце, естественно, никаких не было. Швейцара, что удивительно, тоже. Это наталкивает на определённые размышления, по большей части, невесёлые.
— У меня нет денег, — говорю в пространство. — Парни, вы ошиблись, у меня ничего нет.
В ответ тишина. По голове меня бьют и везут не в багажнике, уже хотя бы это неплохо. Хотя какого чёрта⁈ Снова ищу для себя успокоения. Всё хуже некуда.
Машина останавливается и меня так же аккуратно вытаскивают наружу и ведут. Под ногами не асфальт, но и не лес. Там бы я уже все корни и коряги собрал бы вслепую, а тут ни разу не споткнулся даже.
С головы сдёргивают мешок, и я щурюсь, хотя свет совсем не яркий. Небольшая лампа освещает беседку. Посередине стоит стол, на котором расставлены блюда с закуской и открытая бутылка коньяка. Надо же, с одного банкета на другой попал.
— Прошу прощения, за столь экстравагантный способ приглашения, — говорит сидящий за столом мужчина. — Присаживайтесь, Фёдор, давайте знакомиться. Меня зовут Юра.
Мужчину этого я очень хорошо знаю. Я — прежний. Ну, здравствуй, Юра-одессит.
