На всякий случай я не стал сразу отправлять туда тяжелые КВ и ИСы, а только средние Т-44, но и этого было достаточно. Толстая броня и мощное орудие хорошо поддерживали нашу пехоту в городских боях, позволяя с легкостью подавлять вражеские огневые точки.
После прохода средних танков саперы снова стали активно заваливать переправы снегом и водой, таким образом к следующему утру все они хорошо промерзли и без труда могли выдержать вес тяжелых танков и самоходок, так как по весу они не отличались от тяжелых танков [74].
Таким образом, на следующий день в бой пошла тяжелая бронетехника, и относительно медленно, но верно мы теснили противника, каждый день отвоевывая в ожесточенных городских боях все новые территории. Учитывая размеры Риги, быстро выбить из нее немцев и прибалтов не получилось, тем более, что тут у них особых проблем со снабжением не было. Хотя мы и охотились за немецкими колоннами снабжения, но все их уничтожить были просто не в состоянии, а потому и топлива и боеприпасов у противника хватало.
Все это время я проводил в своем новом штабе, куда переехал на время операции. Сам штаб располагался в глубоком подвале, раньше тут была лавка или магазин какого-то богатого торговца. Сам дом был лишь слегка поврежден, только крыша и фасад его пятого этажа, а вот глубокие подвалы – нет. Кроме того, из подвалов было три выхода, причем два из них – за пределами самого дома, так что даже если сам дом обрушится, то подвал уцелеет, и из него будет два целых выхода. Вот оттуда я и руководил всей операцией.
Бои за Ригу продолжались больше месяца, лишь на Новый год я сделал однодневную передышку, пускай мои бойцы хоть немного отдохнут, но в середине января мы окончательно выдавили немцев и националистов из города, после чего всего за неделю отодвинули фронт километров на 40–50 от города. В чистом поле было намного легче, а артиллерию с авиацией можно было использовать на полную катушку, как и бронетехнику, все же в городе она не может использовать все свои преимущества.
Всего в общей сложности немцы в этой операции потеряли почти полмиллиона своих солдат и офицеров, и это не считая большого количества различной техники и артиллерии. А мы освободили половину Прибалтики.
После этого, оборудовав новые позиции на отбитой у противника территории, я приказал сделать передышку. Мои войска перешли к обороне и стали потихоньку пополняться личным составом, техникой и вооружением. Теперь до весны они будут отдыхать и пополняться, а весной видно будет, я сам не загадывал так далеко вперед, тут все будет зависеть от командования и наших успехов на других участках фронта.
Кстати, на Новый год произошло одно очень важное событие, если в моей истории после победы в Сталинградском сражении Сталин подписал приказ о замене петлиц на погоны и переименовании бойцов и командиров в солдат и офицеров, то в новой истории это произошло на год позже, но все равно произошло.
22 января 1944 года, Кремль, Москва
Получив данные о делах Павлова, Мехлис решил, что это очень удобный случай наконец с ним покончить, поэтому он и явился на доклад к Сталину.
– Товарищ Сталин, по линии политотдела я получил информацию о противоправных действиях генерала Павлова. По его личному распоряжению и под его личным контролем проводятся массовые казни. Кроме того, он неоднократно высказывался против национальных республик в Прибалтике. По его мнению, необходимо ликвидировать все три республики, а большую часть населения выслать в Сибирь и на Дальний Восток, причем не компактно, а расселив их по большой площади, а все три республики объединить в одну.
Вы представляете, какие слухи об этом пойдут в стране, по-моему, генерал Павлов дискредитирует звание советского генерала, и его необходимо срочно отстранить, после чего провести самое тщательное расследование. Кроме того, он постоянно вставляет палки в колеса политотделу, я думаю, что все это звенья одной цепи, и на деле генерал Павлов является хорошо замаскированным троцкистом.
Выслушав это, Сталин устало произнес:
– Лева, успокойся, я уже говорил тебе: оставь Павлова в покое. Я понимаю, у него нет уважения к твоему политотделу, но это еще не повод отстранять от командования грамотного и умелого командующего. Кстати, он мне при встрече рассказал кое-что, что отнюдь не красит твоих работников. Не подскажешь, сколько командиров у нас отвечали за дела, которые натворили твои работники, сунувшись в управление войсками, и сколько из них потом были за это наказаны. А ведь они там такого натворили, когда своими неумелыми действиями сорвали проводимые операции. Молчишь? Твоя задача – следить за моральным обликом и боевым духом бойцов и командиров, а не влезать в руководство операциями. Павлов просто не побоялся поставить твоих политработников на место, приказав им не вмешиваться в управление войсками и делать именно свою работу, вот ты на него и взъелся.
– Но, товарищ Сталин, а как же его приказ вешать без суда всех, кто пошел на сотрудничество с немцами, а их семьи высылать из Прибалтики?
– И что тебе тут не нравится? Он чистит освобожденную территорию от подрывных элементов, тут разве что товарищи Берия, Меркулов и Абакумов могли возмутиться, что Павлов присвоил себе их полномочия на освобожденных территориях [75].
– Это они могли еще возмутиться, что Павлов влез в их огород, а тебе какое до этого дело? Ты, Лева, кстати, читал о том, как прибалты летом 41-го года стреляли в спины нашим бойцам и командирам и с какой охотой они пошли служить немцам. Павлов все делает правильно, раз представился случай, значит, надо основательно вычистить этот гадюшник, и его идея о слиянии всех трех республик в одну не такая плохая, позволит понизить градус национализма в них. Короче, Лева, я тебе в последний раз говорю: оставь Павлова в покое!
Мехлис вышел от Сталина в расстроенных чувствах: казалось, беспроигрышная карта была бита. Хозяин полностью поддержал Павлова и его действия, и если он сейчас и дальше продолжит копать под Павлова, то навлечет на себя гнев Сталина. Придется затаиться и ждать, и в следующий раз не самому сообщать компромат на Павлова, а найти его недругов или завистников и действовать уже через них.
* * *
Разгромом Прибалтийской группировки немецкие неприятности не окончились, за это время Жуков и Рокоссовский пополнили свои войска живой силой и техникой, и в конце января тоже перешли в наступление. За это время лед на Днепре очень хорошо промерз и выдерживал вес танков, но на всякий случай саперы тоже навели гати из бревен под танки, и утром 29 января 1944 года Центральный и Южный фронты перешли в наступление.
Жуков, переправившись через Днепр, окружил Киев, выставил заслон и двинулся через Белую Церковь на Умань. С одной стороны, он не хотел нести лишних потерь в городских боях, а они были бы большими, так как немцев было много, и они имели хорошие запасы продовольствия и боеприпасов. С другой стороны, интенсивные бои грозили просто полным уничтожением городу, да и времени на это понадобится много, как и сил, которые были нужны ему в другом месте.
В свою очередь Рокоссовский, переправившись через Днепр у Херсона, двинулся на Умань через Николаев, повторяя неудавшуюся Николаевскую операцию, только на этот раз все было совершенно по-другому. Так же, как и Жуков, оставив у Херсона и Николаева достаточно сильные заслоны, которые полностью блокировали эти города, он всей массой своих войск устремился вперед, и 12 февраля под Уманью его войска встретились с войсками Жукова.
Огромный кусок территории с почти полумиллионной армией противника оказался в гигантском котле. Пользуясь тотальным превосходством в бронетехнике, наши войска мгновенно пресекали все попытки прорвать котел.
Если по бронетранспортерам благодаря американским заводам СССР и до войны обогнал немцев, то по танкам после их поражения под Харьковом тем более превосходил. Если на один немецкий бронетранспортер приходилось 3–4 наших, то в танках на один немецкий был десяток наших танков, причем средних и тяжелых. Постепенно шло замещение уже устаревших за пару лет войны Т-34 и КВ на новейшие Т-44 и ИС.
