Я послушно углубился в текст заявления.
— Первого ноября, около двадцати двух часов в подъезде моего дома, расположенного по адресу… на меня напал следователь Чапыра. Оглушил меня, засунул в рот кляп и затащил на чердак, где приковал наручниками к трубе. Затем он потребовал у меня вернуть украденное у него в автобусе служебное удостоверение, а когда я начал объяснять, что ничего у него не крал, он выстрелил мне в ногу из пистолета Макарова.
— Вот мое удостоверение, — я отвлекся от занимательного чтения, подошел к висящему у двери на вешалке пуховику, достал из внутреннего кармана ксиву и продемонстрировал ее начальству.
— Это ничего не значит, ты вчера мог вернуть себе удостоверение, — первый отмер Курбанов.
— В мое дежурство в четверг приезжали проверяющие из городского УВД. Если бы у меня в тот день не оказалось ксивы, вы бы первым об этом узнали, — отбил я атаку.
— Допустим, — хмыкнул майор и задал следующий вопрос. — Где ты был вчера в десять вечера?
— Дома спал. Один. Я же не знал, что мне понадобиться алиби, — съязвил я.
Пока майор задумчиво меня рассматривал заговорила до этого молчавшая Журбина, окрыленная тем, что предъявленное ее подчиненному обвинение пока не находит подтверждение.
— Я не понимаю, зачем Чапыра стрелял Казанцеву в ногу, если тот щипач и украл его удостоверение? Логичнее же прострелить ему руку, чтобы больше неповадно было?
— Людмила Андреевна, я вообще никуда не стал бы стрелять! Ни в ногу, ни в руку. Я что дебил стрелять в гражданского из табельного оружия? Еще и делать это на чердаке, откуда звук от выстрела по всему дому разнесется, — я по очереди обвел всех присутствующих взглядом, удостоверяясь, что сказанное мною ими услышано.
— Ты подстраховался и заглушил звук выстрела, — процедил Левашов, чувствуя, как его позиция слабеет.
— А точно, у меня же пистолет с глушителем, особая модификация, специально для следователя Чапыры, — глядя на капитана, я рассмеялся, дожимая его.
Мое глумление не осталось без последствий, и он продолжил меня обличать.
— Ты притащил с собой плюшевого медведя, и стрелял через него!
— Плюшевого медведя? — я подавился смехом. — Вы это серьезно?
— Какой еще плюшевый медведь? — вторило мне хором начальство, скрестив непонимающие взгляды на Левашове.
Сработало! Плюшевая игрушка добавила так нужного мне фарса в и без того абсурдную историю о прострелянной из табельного оружия ноге щипача. Осталось усилить эффект.
— То есть, по-вашему, я заявился в гости к Казанцеву с плюшевым медведем и пистолетом? Еще и наручники с собой прихватил. Вы, товарищ капитан, кем меня хотите выставить? Извращенцем, маньяком? В этом состоит ваш план?
Левашов стоял красный, моргал и соображал, что ответить. Походу у него, советского человека, даже картинка в голове не складывалась.
— Что за ахинею вы оба несете?! — первым не выдержал Головачев. — Вы ополоумели что ли?! — взорвался он. — Один про каких-то плюшевых медведей бредни рассказывает, второй про маньяков! Товарищ Левашов, что происходит я тебя спрашиваю?! Ты все это выдумал что ли? — Головачев потряс перед носом капитана заявлением. — Где этот твой Казанцев? Тащи его сюда, быстро!
— Я уже говорил, он сбежал! — нервно ответил Левашов. — Этот, — он ткнул в меня пальцем, — напугал его до чертиков. Кривощекову с трудом удалось убедить его написать это заявление. А затем он просто исчез из города. Но мы его найдем, только время нужно, — закончил он обнадеживающе.
— При чем здесь Кривощеков? — не понял Головачев.
Левашов застыл, осознав, что только что сгоряча проговорился. Но быстро сориентировался в изменившейся обстановке и самозабвенно принялся валить Кривощекова.
— Так он же с Казанцевым общался, — как об очевидном сообщил Левашов.
— Так стоп! Ты мне полчаса назад докладывал, что это заявление Казанцев писал при тебе, — допытывался подполковник.
— Нет, я сказал, что получил от него заявление, — поправил начальство капитан.
— И? — не понял разницы в формулировках Головачев.
— Заявление мне Кривощеков принес. Я не то, чтобы поверил, но посчитал невозможным скрывать такое от начальника следствия. Поэтому доложил, — принялся разъяснять свою позицию Левашов.
Раскатистый смех Курбанова оборвал капитана на полуслове.
— Это что получается, — начал говорить майор, когда ему удалось успокоиться. — Кривощеков, виня Чапыру в своем увольнении, замыслил ему отомстить. Каким-то способом ему удалось убедить знакомого карманника украсть у Чапыры удостоверение. Казанцев, видимо, пообещал, но не сделал. И тогда Кривощеков, не дождавшись неприятностей у Чапыры, пришел спрашивать с карманника. Тот его, скорее всего, послал и тогда Кривощеков в него выстрелил. Мало ли чего неучтенного могло у него скопиться за годы службы, вполне возможно, ствол с боеприпасами. А затем у Кривощекова созрел новый план, как еще можно подставить Чапыру. С раной в ноге Казанцев стал сговорчивее и написал все, что ему продиктовали. Вот только у меня вопрос, товарищ капитан, ты с самого начала в этой истории участвовал или твой дружок тебя втемную использовал?
Слушая обвинительную речь первого зама, я мысленно аплодировал его недюжинным аналитическим способностям.
— Ни в какой истории я не участвовал! — пришел в себя Левашов. — И ничего не выдумывал! Я доложил своему непосредственному начальнику о том, что мне стало известно!
— Ты притащил в отдел липовое заявление! — давил на него Курбанов. — Заявление, которое клевещет на твоего коллегу! Заявление, которое принесло бы неприятности всему нашему отделу!
— Но я же к вам с ним пошел, а не в инспекцию по личному составу! — привел в свою пользу довод Левашов.
— Спасибо тебе за это огромное! — утрированно поблагодарил первый зам, и уже другим тоном, — Да ты первым бы в инспекции под служебную проверку угодил. Там не идиоты сидят. Ваше с Кривощековым дело белыми нитками шито. Вы бы хоть нормальную легенду придумали, а то черте что нагородили. Вот если бы тебе самому понадобилось кого-то пристрелить, стал бы табельное оружие для этого брать? И Люда тоже правильный задала вопрос — на кой ляд Чапыре карманнику в ногу стрелять? Если бы он мою ксиву стащил, я бы ему все пальцы переломал. И любой из нас сделал бы тоже самое! Но вы же с Кривощековым не могли калечить подельника. Поэтому ногу ему прострелили, если вообще стреляли, ни Казанцева, ни медицинских документов мы так и не увидели. Ну а придуманный тобой плюшевый медведь, с которым Чапыра таскается по городу — это, — Курбанов не смог закончить фразу из-за раздирающего его смеха.
— Я никого не подставлял и ничего не выдумывал! — воспользовался паузой в монологе Левашов.
Курбанов мгновенно успокоился.
— Нет, Дима, — он подошел к капитану вплотную. — Ты всех нас хотел подставить! Знаешь почему ты с этой подделкой, — Курбанов качнул головой в сторону заявления, что держал Головачев, — сам в инспекцию не пошел? Ты хотел вместо себя туда товарища подполковника отправить. Чтобы, если придуманная тобою подстава Чапыры сорвалась, судили бы за фальсификацию доказательств уже его. — Курбанов ткнул пальцев сторону Головачева.
Тот сидел на стуле, внимательно слушал и играл желваками. Журбина, прикрыв рот ладонью, не спускала взгляда с майора, а я просто наслаждался. Курбанов полностью оправдал возложенною мною на него миссию — изобличение Левашова и укрепление собственных позиций.
— Теперь мне стал понятен главный смысл всей затеянной тобою комбинации! — подытожил майор.
— Илья Юрьевич, надеюсь, вы не верите во весь этот бред, что наговорил здесь майор? — Левашов предпочел не пререкаться с Курбановым, а сразу апеллировать к начальнику следствия. — Товарищ подполковник я ни соврал ни разу. Получив сигнал о возможном преступлении нашего сотрудника, я сразу же пришел к вам. Но не за тем, чтобы вы давали делу ход, а для того, чтобы вместе выяснить правдиво или ложно заявление Казанцева. Только это мною двигало! Ничего более.
