паломников и находящихся в нужде людей. Монахини же принимали пищу в закрытой для
других трапезной, и Дуне туда не было хода.
А когда дочка Милославы принесла Анастасии рисунок монастырского комплекса, где особо
детализирован был двор, который пока существовал только в голове боярышни, то у игуменьи
даже перехватило дыхание.
Никто так не рисовал!
Даже картины признанных европейских мастеров, которые пишут по заказу папы или его
кардиналов, уступали простенькому эскизу девочки.
Казалось, что она быстрыми росчерками всего лишь обозначила основные линии, но эта
простота была только кажущаяся. Евдокия создала необыкновенную перспективу всему
рисунку и настолько правильно, что не сразу поймешь, что это невозможно!
Маленькая художница словно бы приподнялась на небольшую высоту и отобразила
увиденное. И ведь так нарисовала, что сразу было ясно, что на купола она смотрела снизу
вверх, а вот на нижнюю часть монастыря и двор сверху вниз. Невероятно! Как?! Как она это
сделала?
Едва справившись с волнением, игуменья ровно произнесла, что ей надо посовещаться с
другими сестрами по поводу предстоящих переделок. Но уже на следующий день сестры
одобрили благоустройство двора, внеся небольшие поправки.
С того дня помощниц у Дуни было в избытке. Вместе они вбивали колышки и натягивали
веревочки, размечая дорожки, уединённые площадки и места для любования декоративными
элементами сада. Потом дружно перекапывали землю, где должны были быть посажены
деревца и цветы, а после бурно обсуждали какими должны быть «декоративные элементы» и
кто их сделает.
Частенько женщины мягко направляли маленькую боярышню, подсказывая непонятное и
обучая управлению людьми. Все они пришли в монастырь из непростых семей и многое
повидали.
Дуняша слушала их рассказы о своей жизни и не пренебрегала их советами. Она понимала, что её главенство номинально,и всем проще было бы без неё, но обитательницы монастыря в
ответ на попытки самоустранения только улыбались и говорили, что им в радость новая работа
и наставничество.
Не всем хозяйственным проблемам Дуняша нашла решение — основной стало отсутствие
семян газонной травы. Оставалось надеяться, что имеющиеся клочки травяной растительности, огражденные от вытаптывания, со временем разрастутся, а регулярное скашивание поможет
придать хотя бы видимость зелёного ковра. Ну, а Дуняша в течение лета постарается подсеять
подходящие травы, собрав семена на лугу.
Не удалось убедить монашек посадить деревца из леса и стричь их потом. Практичные
хозяюшки единогласно решили сажать только полезные саженцы, поэтому надежду, что спустя
годы разросшееся дерево создаст саду атмосферу за счёт кроны и подарит тень, пришлось
оставить.
Заведующая лекарственным садом матушка Пелагея организовала привоз двулетних вишен и
яблонь. Их пожертвовал монастырю какой-то купец-садовод. А Дуня сразу же договорилась, что потом обменяет часть саженцев на те, что надеялась получить у Анисима. Уж она так
расхвалила долгохранящиеся яблочки, что выбила за них полный ассортимент того, что привез
купец. Все равно при посадке будет обрезка, так пусть веточки пойдут на укоренение, а не в
костер.
Что же касается лекарственных трав, то сестра Пелагея собрала целую коллекцию из
местных и привозимых монахами из других государств растений. Вместе с Дуней они высадили
монополосы из заполонившей её садик пижмы, поделили кусты шалфея, рассадили двулетнюю
наперстянку, которая умудрялась сама сеяться, причем где попало. А чтобы в первый же год
было густо и красиво рассыпали на первой линии семена ноготков с васильками. А осенью
Пелагея подсадит растения поинтереснее. У неё все лето впереди для подготовки рассады и
семян.
Одновременно с земельными работами исполнялся Дунин заказ на подпорки для душистого
горошка, фасоли* и хмеля. Как раз сейчас они сохли после пропитки маслом, прислонённые к
стенам монастыря.
Дуняша была счастлива, видя энтузиазм вовлечённых в благоустройство двора людей. Она
не ожидала, что её идею о красоте воспримут столь благожелательно.
А тут даже паломники задерживались, чтобы помочь. Они сначала подолгу стояли возле
выставленного деревянного щита с приколотым на него Дуниным рисунком, слушали
объяснения старенькой монахини, поставленной специально для этого. Дуняша сделала ещё
несколько эскизов, изобразив каким будет двор, когда все телеги беженцев встанут по своим
местам и нарисовала будущую трапезную. Всё это тоже повесили на щит.
А людям дивно было слушать про красоту, к которой тянется душа, и что её можно
попытаться создать вокруг себя. Старая монахиня говорила и кто-то хмурил брови, пытался
спорить, что глупость всё это, но большинство шло ровнять будущие дорожки, возить песочек, камешки, копать, полоть, поливать, а перед глазами у них оставался рисунок того, что вскоре
будет, и не оставляло чувство причастности к творимой красоте. Работали не чинясь, сами себе
удивляясь.
А когда гончар доставил во двор поилку для птиц, то многие добровольные работники стали
караулить прилетавших птичек, наблюдать за их суетой и считать благословением увиденное.
Никогда ещё на территории монастыря не было столько улыбающихся людей.
В трапезной работа тоже продвигалась. Сначала Дуняша попросила побелить стены, а пока
шли подготовительные работы, приступила к вырезанию необходимых трафаретов и уже на
этом этапе воспользовалась помощницами.
Игуменья выделила наиболее способных послушниц, мечтающих впоследствии
переписывать книги и перерисовывать рисунки. Они внимательно наблюдали за Дуней, что бы
она ни делала и учились. Будущие переписчицы даже не предполагали, что прежде чем
боярышня возьмет кисть в руку и, помолясь, начнет творить, она потратит столько времени на
скучную подготовку: выравнивание и побелка, трафареты и разметка на стене.
Где же творчество? Где состояние вдохновения? Они не понимали.
А Дуня учила их скрупулезно смешивать ингредиенты и аккуратно прикладывать трафареты, чтобы набить рисунок. Это было интересно, и послушницы всё запоминали, но не было в этом
полета души. Девушкам казалось, что невозможно создать красоту без перехода души на какой-то иной уровень и сами себе навязывали посты, но их маленькая наставница лишь пожимала
плечиками и говорила, что труд при учении скучен, зато плод от учения будет вкусен.
А Дуняша, окрылённая быстрым воплощением своих замыслов, не знала удержу. Гончар
кроме поилки привёз подносы по размеру подоконников, и она сразу же задействовала их, посадив семена лука, укропа, зерна пшеницы и овса. Целью было посмотреть, что дольше всего
сохранит декоративность. Ещё для трапезной были привезены цветочные горшки, и Пелагея
сразу нашла, что посадить в них, но пока оставила посадки на улице. Когда похолодает, тогда
занесет в помещение.
И только начавшиеся ливни остановили работы во дворе и сократили время росписи стен в
трапезной из-за нехватки света и обилия засиживающихся паломников. Хоть место возле стены
было огорожено и там стояли строительные леса, паломникам всё равно интересно было
посмотреть, как маленькая боярышня с помощницами скачет по ним.
Гостям казалось, что стена словно бы сама украшается росписью, так быстро появлялись
новые элементы. И пусть роспись пока была простой и грубоватой, но уже красиво и почти так, как на тех рисунках, что висят у входа.
Дуняша сделала шаг назад и посмотрела, аккуратно ли помощницы работают с трафаретами.
Удовлетворенная увиденным, она решила наконец-то приступить к более тонкой росписи
подсохших заготовок, но за стенами вновь прогрохотал гром, и тяжёлая тёмная туча поглотила
