головой тщедушного мальчика.
Окрик Ходота успокоил особо горячие головы. Не знаю, почему у местных мой командир имеет такое уважение, но его послушались. Эх, Эса, а ты походу не одна тут «шухер» наводила, пока я безвестно отсутствовал.
— Маламир! — я обратился к мальчику, которого Ходот усадил на запасного коня и подвел ко мне.
— Слушаю тебя, царь, — ответил мне мальчишка, сдерживая слезы и стараясь не смотреть на Омуртага.
— Ты дал моим людям клятву верности. Так?
— Да. Я поклялся быть верным твоему царству.
— За такие клятвы нужно отблагодарить. Никто не смеет сказать, что царь Гардарики неблагодарный.
Маламир растерялся и не совсем понимал, что я хочу от него.
— Ты хочешь, чтобы отец был жив? — шепотом спросил я его.
Его глаза готовились выпрыгнуть из орбит. Он медленно кивнул.
— Тогда скажи это. Громко — прошептал я, одобрительно улыбаясь.
— Царь Ларс, — голос малолетнего хана дрогнул, — я знаю, что ты не сможешь этого выполнить, но я хотел бы, чтобы ты вернул мне отца.
На последних словах его голос снова дрогнул и толпа зашумела. Ропот народа был громогласным. Кто-то сочувствовал желанию маленького хана, кто-то ворчал на нас, тех, кто заставил их правителя попросить несбыточное. А кто-то и вовсе ругался на глупые «хотелки» Маламира.
Да уж, этот момент мы с Омуртагом не предусмотрели. Видимо, он, как и я, не ожидал такой реакции от сына. Бросив ненароком взгляд в сторону лежачего хана, я заметил его плотно сжатые губы. Не по сценарию пошла пьеса. Чувства маленького Маламира нами не учитывались. Не подумали мы об этом.
— Хан Маламир! — я громогласно обратил внимание, едва сдерживающегося от плача, мальчишки, — Я никогда не был обвинен в том, что не сдерживал своего слова. Да будет по-твоему.
Я соскочил с коня и подошел к Омуртагу. Охранение «тела» расступилось и сомкнулось за моей спиной. Легионеры стояли не достаточно плотно для того, чтобы зрители видели развернувшееся представление. Лицо советника Исбула было жалким и удивленным одновременно. Нужно побыстрее заканчивать этот балаган, пока этот пройдоха не придумал что-то, что расстроит наши планы.
— Хан Омуртаг, — мой голос пронесся по всей площади, — Мы стали побратимами, когда выпили братину. В тебе есть моя кровь, а во мне — твоя! Волей твоего сына, хана Маламира и воле царя Гардарики, прошу тебя явится и исполнить свой союзнический и отцовский долг. Ханство требует твоей железной воли.
Я держал свою руку на лысине хана. На последних словах моей «речи» я схватил Омуртага за грудки и поднял. Он в этот момент широко открыл глаза и жадно вдохнул воздух.
Тишина, воцарившаяся на площади, меня немного напрягала. А вдруг меня посчитают черным колдуном и сожгут «ведьму-Ларса»? К счастью, я не успел развить панические мысли, так как восторженные крики радости и ликование толпы оглушили меня, заставив улыбнуться.
— Ларс, чтоб тебя… — прохрипел Омуртаг, — я чуть на тот свет не попал от твоих резких движений.
Ух ты! Так он на самом деле, взаправду, выпучил глаза и восстанавливал дыхание. А я уж подумал, что такой актер пропадает в хане…
— Отец, — Маламир дал волю чувствам и вклинился между мной и ханом, обнимая ноги «ожившего» батюшки.
Омуртаг слез с телеги и преклонив колени, обнял сына. Я отошел от воссоединившейся семьи и залез на своего коня. Толпа ликовала. Попытка Исбула сбежать была пресечена моими легионерами, оттеснивших его от народа.
— Скоморохи, — пробубнил Радомысл с легкой ухмылкой.
— Получилось же, — так же тихо ответил я.
— Гляди, как бы за тобой слава волшебника не потянулась, — хмыкнул дядюшка.
Вот же старый жук. Сумел-таки бросить ложку дегтя в хорошо выполненную работу.
План Омуртага заключался в том, что народ должен был увидеть некое чудо, оценив важность и ценность дружбы между царством Гардарики и Болгарским ханством. Хан предложил «оживить» его прилюдно. Тонким моментом здесь был сам Маламир. Он мог не явится или не попросить об «оживлении». Но Омуртаг сказал, что все получится. Младший сын у него вышел, как он сам выразился «любителем сказок и чудес». Вдобавок, на Маламира большое влияние оказал старший сын Омуртага — Енравота, который вырос под влиянием византийских ценностей и перенял благожелательное отношение к христианству, а, следовательно, в «чудо воскрешения» верил. «Оживление» Омуртага должно было создать в болгарском народе желание помогать моему царству в благодарность за возвращение предыдущего повелителя ханства.
В целом, у нас получилось все замечательно. Остался последний, заключительный акт.
— Хан Омуртаг, — громко позвал я «воскресшего» правителя, — твой сын, будучи ханом, дал мне вассальную клятву, — на площади воцарилась тишина, — теперь, когда вернулся ты, вернулся ли к тебе титул хана? И как быть с клятвой твоего сына?
В народе пробежались шепотки. Вопросы я поднял интересные и важные. Люди еще не до конца осознали потерю суверенитета в период нашего с ханом отсутствия. Террор Эсы установил порядок. А сейчас все возвращается на круги своя, по мышлению обывателя.
— Царь Ларс, — включился в спектакль Омуртаг, — я стану регентом и советником своего сына. Он будет достойным ханом. И клятву никто не может отменить.
Толпа взорвалась овациями. Заключительный акт окончен. Спектакль удался. Зрители в восторге.
Под радостные возгласы народа, осталось незамеченным указание Омуртага о заточении советника Исбула под стражу и вызове во дворец военачальника болгарской армии.
Итогом всего этого циркового представления стало триумфальное возвращение Омуртага к власти в качестве советника и регента. Пребывание в плену у Триумвирата не прошло даром для болгарина. Он смог оценить силу моих врагов, поэтому потеря ханства и мощь моего царства его устраивают. Я смог его убедить, что смогу ему дать в управление княжество, которое будет не меньше болгарского, если Омуртаг сохранит мне верность. Нам удалось достигнуть главного — взаимопонимания. Думаю, нам еще о многом надо будет поговорить с болгарским регентом.
Пока Омуртаг будет улаживать свои внутренние дела, мне остается только ждать подхода армии Михаила. Регент должен будет передислоцировать армию с правого берега на левый, до прихода византийцев. Если родственник Исбула, возглавляющий армию, не будет вставлять палки в колеса, то его отправят на почетную пенсию и Омуртаг назначит верного себе полководца, которого пришлет в мой штаб.
Остаток дня прошел довольно скучно. Мы вернулись в свой лагерь, вежливо отказавшись от приглашения болгарских правителей отпраздновать возвращение Омуртага. Когда весть о возвращении
