бабочки, летали жуки, бегали муравьи. Какое-то оголодавшее насекомое хотело присосаться ко мне, но упало, едва добралось до моей крови. Хотя можно ли еще называть кровью ту взвесь, что течёт во мне? Было бы глупо создавать химер и не использовать кое-какие наработки на самом себе.
Я знал, что в некоторых мирах самые невообразимые кошмары прикрыты легкой беззаботной пасторалью, но здесь я не чувствовал опасности. Меня ни разу не попытались сожрать за ночь. Может, я попал в чей-то сад? Некоторые богатые вельможи создавали подобные безопасные островки для своих дам или детей, которые ежедневно вычищались слабыми магами от всего, что может причинить вред.
Впрочем, нет смысла сидеть тут и угадывать, в каком мире я оказался. Надо осмотреться. Я поднялся и пошел к реке, которую чуял в нескольких сотнях шагов отсюда. Поселения часто ставят возле воды, если от нее нет ядовитых испарений или там не живут чудовища.
Уже к полудню я углядел какие-то дома. И хотя я до сих пор не понял, куда попал, разумные существа этого мира должны дать мне подсказку. К тому же я немного подкопил маны и был готов дать отпор.
Разумными тут оказались люди весьма схожей со мной конституции. Они умели строить дома из дерева, причем не шалаши или хижины, а вполне добротные постройки, они одомашнили скот и умели ковать железо, судя по их вилам и топорам. Некоторые что-то невнятно кричали. Я мог бы изучить их язык при помощи магии, вытянув всё необходимое из разума одного из них, но опасался непредсказуемости этого мира. Хотя воздух, трава и животные тут были вполне мирными, но с магией что-то было не так. Я с трудом удерживал появлявшуюся ману внутри себя, а простейшее заклинание ветра вырвало с корнем несколько деревьев. Кто знает, что произойдет с моим мозгом, когда я попытаюсь вложить туда их язык? Лучше сделать наоборот!
Я легко оттолкнул ближайшие вилы, положил руку на голову ближайшего мужчины и едва втолкнул в его разум самый простой язык из всех, что я знал. Он затрясся, задергался, его глаза закатились, из ушей, носа и рта потекла кровь. Я убрал руку, и он рухнул замертво. Кто-то не выдержал и ударил меня по спине. Мой плащ легко удержал удар. А я развернулся, схватил первого попавшегося человека и снова попытался вложить в него речь. И снова неудача.
Когда все незадачливые храбрецы закончились, я осмотрелся. Отовсюду на меня смотрели перепуганные глаза женщин, стариков и некоторых трусов-мужчин, но больше никто подойти не посмел. Что ж, тогда я приду сам. Когда-нибудь же я должен совладать с обезумевшей магией?
Я направился в самый большой дом в деревне. Как правило, люди в таких знают чуть больше об окружающем их мире. Там жила большая семья с десятком детей всех возрастов. Отбив неумелые заполошные удары, я снова попытался внедрить речь в разум мужчины. Умер. Чуть помладше — тоже.
Когда же в доме остались только женщины, детвора и один-единственный старик, маны во мне было на кошачий понюх. Может, дело не в магии? Может, дело в этих людях? Вдруг они только выглядят разумными, а на деле просто животные, которые приучены делать ровно то, что нужно их хозяевам? Если у них нет самого понятия речи, а звуки, что они издают, случайны и бессмысленны, тогда я зря трачу ману.
Но я попробовал еще один раз. На старике. И на этот раз он выжил.
— Ты слышишь меня? Понимаешь? — хрипло спросил я.
Тот испуганно посмотрел на меня.
— Да, великолепное и могучее!
Я и забыл, что этот язык, в котором едва ли наберется три тысячи слов, принадлежит рабам Алтеи, и шестая его часть — это эпитеты, с которыми те должны обращаться к своим господам.
— Накорми меня! И дай напиться.
— Ты убил моих сыновей, сыновей их сыновей и хочешь, чтоб я тебя кормил? Ужасное и непознаваемое!
Да, брань в языке рабов отсутствует, поэтому разум старика создавал её из того, что было.
— У тебя еще много детей. И детей их детей. Я убью их всех! А потом и всех, кто рядом. Я великолепное и могучее, моя мощь непознаваема!
Старик тут же сказал что-то женщинам, те, рыдая, поспешили к чашкам и плошкам. Некоторые поволокли трупы за порог, одна быстро вывела детей из дому.
— Не прячь их от меня. Я найду, если ты плохо постараешься.
— Не прячу. Не хочу, чтобы видели мертвых.
Пока женщины выкладывали на стол ту скудную еду, что у них была, я расспросил старика об этом мире. Он не знал названия своего мира, даже не знал, что оно должно быть. Как это печально! Впрочем, он всего лишь крестьянин. Что он вообще знал? Но здесь были и города, были войска, были какие-то необычные артефакты, что бьют на расстоянии железом. Речь алтейских рабов плохо подходила для подобных разговоров, но я не хотел рисковать единственным человеком, который понимал меня. Потом, когда найду более подходящего и более знающего, попробую снова, тогда вложу более богатый язык. Конечно, не речь тагрианских эльфов, от нее и у более развитых народов мозги расплавятся.
Самое главное — здесь были страны, был правитель с именем Тсарь. И это всё упрощало. Да, каменные существа Идрисида подошли бы больше для моей задачи, но раз уж я оказался тут, так почему бы не воспользоваться тем, что мне досталось? К тому же у них есть оружие для дальнего боя. Я могу собрать войско и здесь, и для этого мне не придется бегать по здешним лесам, собирать крестьян, обучать их. Достаточно добраться до правителя и его устами привести войска к порталу, можно пообещать Тсарю молодость, богатства, мужскую силу или всего лишь жизнь. Если он откажется, тогда его наследник согласится. Или наследник его наследника… Хоть кто-то из них.
Конечно, меня будут умолять занять место правителя или остаться придворным магом. Я видел такое сотни раз. Но разве незначительный правитель мелкой страны в забытом всеми мире может сравниться со званием Великого?
Блюда здесь были грубы, невкусны, пресны и пахли сажей. Но мне приходилось есть и кое-что похуже, поэтому я набил живот до отказа, выпил склизкого отвара и сказал старику:
— Отведи меня к Тсарю! Ты останешься жив и даже получишь награду.
— Да, великолепное и могучее. Как повелите, великолепное и могучее.
Передвигались тут либо сидя на безрогих копытных животных, либо на телеге, запряженной теми
