глаз не более чем через полчаса с момента срыва цветка. То есть у тебя не более пятнадцати минут. При этом сок не должен касаться металла. Лучше всего сразу выдавливать, – вручил Понтер мне цветы.
Татинкор быстро постелил на землю бывший свой пиджак и лёг на него. Воины Икерии немного отошли от нас, что-то делая с лошадьми. На самом деле мне казалось, что они делают вид, а сами наблюдают. Кализ не страдал скромностью, поэтому наблюдал за мной открыто. Понтер же стоял рядом и давал советы. У меня же не получалось.
– Успокойся. Нужно не более трёх капель в каждый глаз, – говорил Понтер. А у меня выдавилась всего одна. Ну как из тонкого лепестка можно выдавить больше?
– Лефания, не переживай. Ничего страшного, – совсем не успокаивал меня Татинкор.
– Может, ты? – обратилась я к Понтеру с мольбой. Мало того, что выдавить за десять минут удалось всего три капли, так я ещё и промазала с одной.
– Ты слишком переживаешь, – сказал Понтер и взял меня за руку. – Смотри. Как я тебе уже сказал, лепесток сворачиваем в трубочку, – свои действия он сопровождал словами, – и давим исключительно на основание, мягко, но сильно.
Прямо на моих глазах он выдавил каплю, но она упала мимо, потому что он не целился. Я чуть не взвыла. Тогда Понтер тяжело вздохнул, покачал головой и проделал всё то же самое, только с моей рукой, то есть его рука и пальцы были поверх моей. Вот в такой позе мы смогли закапать Татинкору глаза. Надо сказать, что он тоже молодец, лежал и терпеливо ждал, стараясь держать глаза широко открытыми.
– Запрокинь немного голову. Минут через пять глаза начнёт жечь. Продлиться может до получаса, – давал указания Понтер, – остальные могут заняться чем-нибудь.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я Понтера.
– Не за что. Если у него сильные повреждения, желательно делать такие закапывания хотя бы дня три. С одного раза эффект будет временным, так же как и с исакой было.
Там, где мы остановились, не было воды, просто лес. Лошадей никто не рассёдлывал, просто отпустили пастись. Кто-то из воинов решил перебрать запасы, кто-то решил сделать растяжку. Только принц Кализ сидел без дела и сводил меня сума своим пристальным взглядом. При этом он ничего не говорил. Я же осталась с Татинкором, просто держала его за руку. Откровенно боялась, что он будет так же сильно мучиться, как от той травы, но нет. Татинкор лишь сжимал мои пальцы, кусал губы и не открывал глаз.
Как только боль его утихла, Татинкор поднялся. Мы опять отправились в путь. Зато я выяснила очень неприятную для себя вещь: дальше на нашем пути будет только одно поле пактуреллы. И выбор был такой: либо мы на сутки задерживаемся около поля, чтобы иметь возможность закапать глаза ещё раз, либо мы оставляем всё как есть, надеясь, что хоть какой-то эффект останется. Меня второй вариант не устраивал, а первый, по словам Понтера, был опасен.
Бунты – это всегда опасно, поэтому оказаться в самой гуще событий мне не хотелось. Зато я пыталась узнать ситуацию полнее, а всё потому, что все мужчины были против задержки, даже сам Татинкор, но я не хотела этого. Мне казалось, что один день в нашем пути ничего не решит, а ему может восстановить зрение. Только описание ситуации и меня не радовало.
– Чтобы вы понимали, что происходит на самом деле, я расскажу более подробно, – начал тогда Понтер. – Наше общество разделено на три класса: аристократия, простолюдины и рабы. Первые два класса есть и у вас, пояснять, думаю, не нужно, а вот рабы вам не понятны. Дело в том, что при таком диссонансе в рождаемости мужчин и женщин наши правители ещё четыре века назад заложили рабство, хотя тогда оно так не называлось. А всё потому, что женихи для новорожденных девочек всегда находились очень быстро, сейчас так тем более, поэтому родители стремились выбрать более обеспеченных или перспективных мужчин, что, в принципе, было естественно. Только всё дошло до абсурда. Однажды оказалось, что все девочки сосватаны за аристократов, то есть для простолюдинов не осталось вариантов. Тогда были первые бунты и первый странный закон о том, что каждая семья, во избежание необоснованного обогащения (потому что родители девочек стали ещё и деньги на воспитание брать), обязана родить девочку, в противном случае сыновья из этой семьи не имели права вступать в брак. Ты можешь представить, что тогда началось.
– Да, у вас был всплеск рождаемости и появилось рабство, – кивнула я.
– Нет. Тогда это было ещё не рабство. В семьях стало появляться очень много детей. И если аристократы как-то решали данный вопрос, то простолюдины стали голодать. Впоследствии выяснилось, что некоторые мужчины убивали новорожденных мальчиков, чтобы не кормить лишний рот. И это было не только среди простолюдинов. Короли тогда были в панике. Они создали приюты для лишних детей. Желающих было столько, что не успевали строить здания, как они уже наполнялись новыми жильцами. На какое-то время всё утихло, успокоилось, но мальчики росли. Конечно, их обучали мастеровым профессиям, давали минимальное образование, многие смирились со своей судьбой и прожили тихую, хоть и небогатую жизнь. Зато были и несогласные. Новые бунты привели к массовым заключениям. Теперь уже строились тюрьмы для бывших отказников, которые считали себя обделёнными и нападали на семьи, даже не зная, кто откуда. Так появились огромные комплексы с заключёнными, которых просто так государство кормить не собиралось и нашло им применение. Вот тогда, посмотрев, что люди присмирели и даже работают, те правящие короли создали рабство. Они решили не заморачиваться с приютами, то есть не испытывать судьбу, какие граждане из них вырастут. Они посчитали, что раз уж государство их полностью содержит, то они принадлежат этому государству полностью и жизни их стоят ровно столько, сколько за них уплачено. Вот так появились рабы. Юных ещё мальчиков стали продавать на фермы. Аристократы, а фермы принадлежат исключительно им, быстро просчитали свою выгоду между наёмным простолюдином и рабом. Фермы быстро наполнились рабами. Вторая волна бунтов была от простолюдинов, ведь они лишились работы.
– Да, людям дали возможность открывать своё дело. У вас пошла торговля, а ещё частичный отток людей, который быстро перекрыли. С тех пор выезжать из страны у вас нельзя.
– Можно, с королевского разрешения. Как ты понимаешь, никто его
