мрачно. — Может, ну его, а? Кто-то другой выяснит. Или не выяснит, только все равно — ну его!
— Ленка, мы же все умрём, — откликнулся Григорян. — И окажемся тут, но так и не узнав, где именно и что с нами случилось! Миша, не копайся!
— Я не врач. — Миша возился со вторым шприцем. — Сейчас...
Он вколол шприц, начал медленно вводить раствор. Сказал:
— Все остальные можно через эту же иглу, проще будет. Ничего?
— Ничего, — вздохнул Григорян. Лицо у него заметно покраснело. — Я откачу время, а вы разберётесь, что произошло. И расскажете мне. Там уже, у нас, расскажете.
— Всё равно никто ничего не станет делать, — сказал я. — Если все уже решили, что причина — возникновение искусственного разума, но останавливаться не стали.
Артур Давидович не ответил.
— Мама не зря говорит, что ты упёртый, — произнесла Лена. Отвернулась.
Меня кто-то дёрнул за руку. Я повернулся. Это была Нюра.
— К нам идут, — сказала она. — Отовсюду.
— Кто?
— Все.
— Быстрее, — попросил Григорян. — Давай, Миша, не тяни.
Миша стал вводить четвёртую дозу.
А я подошёл к двери. Посветил фонариком. И увидел на лестнице шевелящиеся, медленно идущие фигуры.
Под лучом света стражи замерли. Уставились на меня. Зашелестели нелепые кожаные крылья, которые разве что котёнка подняли бы в воздух.
— Бу! — сказал я и погрозил им пальцем.
Стражи толкались на месте, идти им явно не хотелось, но сзади подпирали.
— Давай я, — предложила Лена, подкатываясь к двери.
Уж не знаю, в чём было дело. Может быть, в том, что умирать, закипая изнутри, куда больнее, чем от моего слова «умрите». Стражи стали отступать. Всё-таки инстинкт самосохранения у них был, в отличие от ниблов.
Лена смотрела им вслед из кресла, что-то разжёвывая, от неё пахло кофе. Потом она сплюнула дроблёными зёрнами, сказала удовлетворённо:
— Боятся...
— Лена, развяжи меня, — попросила Сашка. — Ну что вы, ребята!
Мы с Леной переглянулись, и я едва заметно покачал головой.
Не нравилось мне Сашкино поведение. Слишком она была спокойна, слишком разумна. Опыт подсказывал, что после такого стресса Сашка должна была бы вести себя иначе.
— Пятый ввожу, — сообщил Миша. — Его медленно надо. Вы как себя чувствуете, Артур Давидович?
— Лучше, чем ожидал.
— Я не доктор, конечно, но это очень опасно...
— Вводи уже!
Стражи топтались внизу, никак не решаясь оказаться у меня в поле зрения. Потом за спиной раздался шум, звук удара. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сашка падает, сжимая в по-прежнему стянутых пластиковой затяжкой руках пистолет из чемоданчика Григоряна. Оружие выскользнуло у неё из пальцев, отлетело в угол. Сашка лежала, не шевелясь.
— Я поглядывал, — сказал Миша неестественно спокойно. Дожал поршень шприца, вытянул иглу. Стал искать салфетку, но Григорян просто зажал локоть свободной рукой.
— Пустое, Миша. Спасибо, ты герой.
Говорил он, запинаясь, тянул слова, будто пьяный.
— Всё. Давайте все ко мне.
— А Сашка? — спросил Миша.
— Здесь останется. Мы вернёмся через десять минут. Вы вернётесь.
Мне показалось, что Миша очень хочет возразить, но он ничего не сказал. Подхватил рюкзак со своим снаряжением, встал рядом с Григоряном. Подкатилась Ленка. Я глянул в сторону лестницы, откуда неслись шорохи и какие-то повизгивания. Сказал туда шёпотом:
— Сдохните все!
И кинулся к своим. Мы встали вокруг Артура Давидовича, тот подмигнул мне. Потом посмотрел на Нюру, кивнул:
— Иди уж сюда, какая разница.
Девочка подошла, осторожно переступая босыми ногами прямо по стёклам.
— Сейчас я попробую откатить нас до конца, — сказал Григорян. — К самому моменту События. Не знаю, будет ли тут кто-то из людей, но компьютеры скорее всего работают. Если на самом деле возник искусственный разум, то он должен быть везде.
— Нас бы и ноутбук в квартире устроил, — пробормотал Миша, поглядывая на Сашку. Потом рванулся к ней, закинул, как пушинку, на плечо и вернулся к нам. Глянул упрямо, с вызовом.
С ним никто не спорил.
— Так надёжнее, — сказал Григорян. — Я думаю, у меня получится.
— Давай, дядька, — ободрила его Лена. — Мы всё сделаем.
И взяла его за руку.
— Это быстро, вы даже не заметите, — пробормотал Артур Давидович, закрывая глаза.
Мы ждали.
— Начинайте, — попросил Миша.
Григорян молчал. Наверное, собирался с силами или с духом.
— Как жалко, — сказала Нюра задумчиво.
— Что? — не понял я.
— Он умер, — пояснила Нюра, глядя мне в глаза. — Вы не почувствовали, да? Он пустой, он умер.
— Артур Давидович? — растерянно сказал я. Протянул руку, коснулся его щеки.
Голова Григоряна упала на грудь.
Лена взвизгнула и отдёрнул руку. Словно устыдившись, тут же схватила снова, закричала:
— Дядюшка!
Но Григорян молчал. Он действительно был мёртв.
Я ждал чего угодно. Что нас убьют по пути. Что Григорян не сможет откатить нас до События. Что мы окажемся в прошлом, но ничего не узнаем или не поймём. Что мы все умрём там и тогда.
Но не такого!
Мы всё сделали, кроме самого главного. Потому что единственный, быть может, форсайтник с уникальным даром умер от передозировки стимуляторов, так и не совершив свой подвиг.
— Тебе так это надо? — неожиданно спросила Нюра. — Узнать, что случилось?
Она смотрела на меня всё тем же обычным безучастным взглядом.
Лена всхлипнула и замолчала. На руках у Миши заворочалась Сашка.
— Всем надо, — сказал я.
Нюра кивнула.
— Тогда спрашивайте, я расскажу.
Мы переглянулись с Ленкой. Наверное, нам в голову пришёл один и тот же вопрос, я задал его первым:
— Это твоих рук дело?
Нюра кивнула и тут же замотала головой.
— Да. Нет. Я виновата. Нюра не виновата. Мне жаль.
— Так ты Нюра или?.. — спросил
