закоулочкам.
В небе солнце разрумянило облака. Я зорко всматривался вниз, выглядывая на земле что-то похожее на храм.
Храм раскинулся на холме, сверкая куполообразной крышей в свете нарождающегося дня. Огромный с колоннами, утопающий в зелени. Зрелище впечатляло.
На огромной террасе в слепых лучах восходящего солнца, вбезмолвном окружении гостей стояли двое и держались за руки. Подле них стоял жрец.
Роджер приоделся и выглядел расфуфыренным франтом во всем белом с синим цветком в петлице, моя Стелла в пышном белом платье со шлейфом и фатой — была неотразима, так что дух захватывало.
— Перед Лицом Триликого и Триликой вы даете обед верности и преданности… — бубнил жрец.
Я зло клекнув, спикировал и хорошенько клюнул Роджера в глаз. А потом по темечку еще и еще раз…
Роджер, ругаясь на чем свет стоит, махал руками, пытаясь меня отогнать. Стелла и гости в ужасе наблюдали за происходящим. Никто из них и пальцем не шелохнул, чтобы помочь жениху.
Роджер таки ухитрился схватить меня за хвост и выдернуть из него перо. Я присел на ветку дерева, чтобы перевести дух.
— Продолжайте церемонию, — сквозь зубы процедил Роджер, зажимая окровавленный глаз. — Я не позволю какой-то взбесившейся курице сорвать свадьбу.
— Этот союз не угоден богине Аве, — поклонившись, сказал жрец. — Я не стану его благословлять!
— Это глупые суеверия! — сердито возразил Роджер, тем не менее беспокойно оглядываясь.
— Сэр Роджер, — вмешался отец Стеллы, мы согласны с сэром Лоренсом, лучше свадьбу отложить и сыграть её в нашем доме!
— Ваша светлость Крайкос, я думаю, откладывать свадьбу нельзя. Так как Стелла после сегодняшней ночи может вполне носить моего ребенка! А я не допущу ублюдка в семье.
Этого я вынести уже не мог. Я сорвался с дерева и теперь уже без разбора стал зло клевать этого урода.
Обида и горечь жгли меня. Я ведь пожалел Стеллину невинность. Для чего? Для этого гада?! Отчего она мне не сказала? Женское коварство, как больно оно ранит наши гранитные мужские сердца.
Роджер весь в ссадинах и крови, запаниковав, бросился прочь. Я гнал его до тех пор, пока он не укрылся в храме.
Зрение у меня опять стало глючить, внутри все скукожилось, так, что воздух закончился и голову сдавило стальным обручем от нехватки кислорода.
Я знал, что еще мгновение, другое — я опять вывернусь наизнанку и превращусь в человека. Лучше бы это сделать не на глазах у всего честного люда, тем более среди этих людей могут и не найтись те, кто захочет за меня вступиться. Однако у меня не было сил улететь куда-то еще.
Да и Роджер мог вернуться. Если я буду валяться где-то в кустах, то он может уговорить продолжить церемонию. Я же готов был лечь костьми, но не дать случиться этой свадьбе.
Я подлетел к Стелле и приземлился ей в ноги. Стелла со слезами на глазах удивленно приоткрыв свои пухлые губки, смотрела на меня.
Я мучительно стал перекидываться в человека. По сложившейся традиции после обращения я был абсолютно наг и принялся самозабвенно блевать прямо на атласные туфельки ошеломленной Стеллы.
— Сокол! — между тем катилось по рядом гостей. — Эрик, избранник Богине Аве!
Меня наконец-то перестало тошнить. И я смог немного отползти от лужи своей блевотины и невесты. Присел, облокотившись о ствол растущего рядом дерева, сосредоточившись на том, чтобы не провалиться во тьму бессознательного.
— Этого не может быть! — уверено заявил гостям Томаш. — Избранник Аве должен быть чист! А это вор и лицедей! Это обман! Он завладел диадемой Матери-Богини и с её помощью дурит всем мозги!
— Богиню Аве невозможно обмануть! — возразил жрец, которого звали сэр Лоренс. — Дары Матери-Богини не способны на это!
— Он не может быть избранником Аве! — покачал головой отец Крайкосов. — Это очевидно всем как день!
Из-за дверей храма показалась окровавленная моська Роджера. Тварь вышла из убежища и подала голос.
— Не обращайте внимания на этого сумасшедшего! Это все дешевый фокус, чтобы сорвать нашу со Стеллой свадьбу!
Я материализовал меч. Поднялся, тяжело опираясь на него, и выступил вперед.
— Свадьбы не будет! — твердо заявил я для всех. — Роджер, ты пока жив только потому, что знаешь, где твоя сестра.
— У моего сына нет сестры, — подал голос отец Роджера.
— И правда нет, — согласился я. — Кира не имеет никакого отношения к вашей семейке!
— Я не понимаю, о чем он говорит, Роджер? — искренне удивился сэр Арчибальд
— Понятия не имею, — пожал плечами Роджер, однако его выдал тревожно бегающий взгляд.
— Я говорю, о том, что ваш сын зачем-то похитил вашу незаконнорожденную дочь, а с ней диадему и другие дары Матери-Богини, которые пропали из герцогских домов.
С этими словами я внимательно оглядел толпу. По реакции некоторых герцогов я понял, что попал в точку. Дары Матери-Богини пропали не только у Крайкосов.
— Чушь! Какие у вас доказательства?! — неуверенно возразил сэр Арчибальд.
— Мое слово в них не нуждается, — нагло усмехнулся я. — Однако, чтобы его подтвердить, я предлагаю суд Триликого. В этом великом храме он рассудит нас.
— Зачем тревожить богов из-за нелепых обвинений?! — попытался отбрехаться Роджер.
— Обвинения серьезные, — вступил в разговор сэр Лоренс, поправляя свое жреческое одеяние. — Я, как верховный жрец, берусь рассудить этот спор благородных здесь и сейчас.
— Для суда нет оснований! — испуганно выкрикнул Роджер.
Вперед вышел один из герцогов дома Оверни и, смущенно прокашлявшись, покаялся.
— Вообще-то основания есть. Не знаю как у других, но из моего дома, действительно, пропали подвески Матери-Богини. Мы пытались их разыскать своими силами, однако не нашли преступника. Поэтому, я поддерживаю идею с судом.
— И я, поддерживаю, — вперед вышел герцог Глостер и обтекаемо отмазался: — Мы хотели разыскать пропавшие дары своими силами… Однако в свете выясненных обстоятельств…
Роджер глянул на всех хищно и вместе с тем затравленно и вдруг ринулся бежать. У меня не было сил кинуться за ним, а остальные гости как стадо баранов просто стояли и хлопали глазами.
— Ловите его! — процедил я.
Несколько лордов выйдя из стадии заморозки ринулись было следом за Роджером, но того, естественно, и след простыл.
Хотя своей физической формы я мог уже не стыдиться, тело стало подтянутым, обозначился рельеф мышц, но прибывать среди всей этой знати в чем мать родила, да еще и оказаться в центре их внимания удовольствие было прямо скажем не из приятных.
Еще и Томаш стал обличительно тыкать в меня своей коряжкой.
— Я все-равно тебе не верю! — кричал он чуть ли не с пеной у рта. — Это еще ничего не доказывает. Ты уже раз обдурил суд Триликого,
