Как твои дела?
Девушка предпочла проигнорировать вопрос и даже не обернулась.
Это стало ошибкой — мужчина не отстал, как она втайне надеялась. А когда они проходили через узкий переулок, и вовсе сделал то, что нормальный человек делать бы не стал — использовав способность, догнал девушку и ухватил за волосы.
— Только попробуй закричать, сука, — грубо зажал мужчина девушке рот хрубой, шершавой ладонью. Вторая рука исчезла с волос, чтобы спустя
Альса забилась в панике, пытаясь вырваться, но максимум, на что были способны хрупкие руки девушки — это царапать ногтями запястье ублюдка.
Она была готова умолять о помощи кого угодно.
И кое-что откликнулось. Не бог, не случайный прохожий, а собственная сила.
Нет, руки не обратились в материальную иллюзию когтистых лап, хотя Альса смогла бы провернуть и это: если представить весь жизненный опыт — как стеллажи с книгами, то рядом с пятью-шестью невысокими стеллажами девушки на краткий миг появились тысячи других. И со всей памятью девушка получила и представления о хранящихся в этой памяти возможностях.
Кабал спрашивал — умеет ли она строить иллюзии? О, она столько знала об иллюзиях, что могла бы поучить этой магии местных седовласых магистров. И в этой грани магии девушка добилась далеко не самых впечатляющих результатов — действительно умелой она считала себя в другом.
«Выпей его», — шепнул кто-то изнутри. И вся дополнительная память исчезла, оставив после себя пару книг — необходимые для выхода из текущей ситуации знания. Обычная девушка, погибшая после знакомства с потусторонним, снова стала обычной. Почти.
В переулке мгновенно взвихрился воздух. Пятачок, на котором стояла маленькая брюнетка, заволокла мелкая пыль. А когда пыль и мелкий мусор опали, долговязый хрипел, валяясь на земле. И хрипеть ему оставалось недолго: если душа может жить без тела, то тело без души — не может. Оболочка доживала последние мгновения: мычала, тянула руку в сторону девушки, умоляя вернуть самое важное, но произнести не могла ни слова — мыслить бездушная оболочка попросту не умела.
— Даже пальцем не тронула. Да и заклятий никаких нет — оперирование чистой силой, — рассеянно пробормотала девушка, не зная, как отреагирует на произошедшее «непреложный договор».
Девушка развернулась, подхватила сумку с продуктами и отправилась домой, не дожидаясь, пока тело человека умрет. Сегодня руки не дрожали, да и настроение было спокойным, чуть скучающим.
Хотя от мыслей о упрятанной в груди душонке внутри нарастало приятное тепло, едва ли не истома. Сегодняшняя ночь точно не будет скучной…
Кабал вернулся только под вечер, и сразу потребовал ужин.
— Надеюсь, ты не против гречки с гуляшом, — открыто улыбнулась девушка. Произошедшее сегодня в переулке не оставило абсолютно никакого следа. Да и само воспоминание размывалось — в личности убитой демоном девушки-подростка таким картинкам не место.
Хотя одна деталь пока не позволяла воспоминанию раствориться — душонка долговязого человечка все еще колотилась внутри материальной иллюзии. И будет биться там всю ночь, пока не переварится.
Поэтому и образ хрипящего, мычащего тела, не торопился до конца исчезать из сознание девушки. Только вот вместо страха и желания помочь чужая боль несла легкую скуку.
Следующее утро началось с того же, что и предыдущее — с завтрака и очередной ненавязчивой попытки Альсараны разговорить меня и «подружиться». Девушка налила горячего чая, положила передо мной бутерброды и полезла под кожу с целеустремленностью медицинского шприца.
— О чем думаешь? — прощебетала Альсарана.
— О смерти и безысходности, — мрачно пошутил я.
Уловив мое настроение, девчонка сразу сменила поведение. Села напротив, сама погрустнела и едва не положила руку на мою ладонь.
— Если ты не против, расскажу тебе историю. В детстве меня положили в больницу и, из-за того что в моём отделении не было мест, меня временно сунули в эндокринное — если тебе это слово что-то говорит. А там лежат диабетики в основном. И это меня знатно ошеломило. Чтобы ты понимал: диабет первого типа обычно проявляется до восемнадцати лет. Довольно часто он диагностируется у детей, представляешь? Суть болячки в том, что твой организм не умеет правильно усваивать глюкозу, а если глюкозы в крови слишком много, то приходит конец почкам, глазам, ногам и другим частям тела. Это если глюкозы много хронически. Если её много резко, то ты впадёшь в кому.
Это означает, что диабетики до конца жизни обречены колоть инсулин и следить за питанием. Ты всегда считаешь, сколько и чего ты съел, чтобы понимать, какую дозу инсулина ты должен вколоть. Вколешь слишком много или забудешь поесть — укатишься в кому. Вколешь слишком мало — укатишься в кому. А инсулин надо колоть несколько раз в день. Если вдруг у тебя к нему нет доступа в течении дня или двух, то ты, правильно, укатишься в кому. И, да, даже если ты всё делаешь правильно, то у тебя всё равно будут всякие неприятные штуки — гораздо легче будешь болеть, наверняка будут проблемы со зрением, в старости начнут сильно болеть ноги и т. д.
И вот звучит это всё как полный ад, согласись. Я даже тогда подумала, что наверное лучше умереть, чем так жить.
Но вот в чём интересный момент — все люди, которые в больнице лежали на ежегодном обследовании, были на позитиве. Им было вполне норм, никто не унывал, не депрессовал, не собирался помирать. Был мужичок, который сказал, что уже пятнадцать лет ежегодно тут лежит. Все эти вещи с инсулином и подсчетом сахара для них рутина, они их даже не замечают. Они понимают, что олимпийскими спортсменами им не быть, и уехать просто так без вещей они никуда не могут, даже чтобы из страны уехать, им нужно придумать, где и как получать шприцы с инсулином. Но они адаптировались и живут вполне нормальной полноценной жизнью. Никто из них не страдает, нет такого, что они чувствуют себя неполноценными. Главное мой детское открытие: если даже ты родился калекой и не станешь нормальным в плане здоровья, то можешь научиться жить со своей бедой и получать от жизни удовольствие. И что бы не произошло с тобой, с этим можно жить.
— Спасибо за экскурс в свою историю, — поблагодарил я маленькую манипуляторшу. — Ладно, я знаю, как тебя взбодрить. Пошли, покажу кое-что.
И направился в подвал, не сомневаясь, что Альсарана пойдет следом.
На входе в подвал
