Я начал нервничать. За восемь месяцев многое могло случиться. Очередное восстание камчадалов или какая–нибудь эпидемия способны были перечеркнуть грандиозные планы. Наконец, купцы за долгую зиму могли попросту передумать или попасть под влияние очередной интриги.
Оладьин успокоил, заявив, что такая картина здесь обычное дело. Прибрежные постройки разбиты штормами, а промышленники как всегда затягивают дело. Их безалаберность каждый сезон задерживала выход в море на месяц, а то и больше. Сперва народ отвлекался на ход лосося, чтобы сделать запасы, добирали в команды людей, а так как их всегда не хватало, отправлялись ловить по стойбищам камчадалов; затем ожидали хорошей погоды, но когда та устанавливалась, вдруг начинали вылезать застарелые проблемы – припасы оказывались подпорченными, оснастка за зиму подгнивала, в корпусах обнаруживалась течь. Купцы, что оставались на берегу, не желали нести дополнительные расходы, передовщики и мореходы не желали тонуть. Команда, как легко догадаться, брала сторону последних. Опасаясь спорить с хозяевами напрямую, народ прибегал к испытанному средству, а именно напивался в стельку. Пьяный саботаж делал своё дело. Хозяева нехотя тратились на новое снаряжение, латались паруса, снасти, чинилась обшивка. Наконец, корабли освобождались от пут и спускались на воду. Не успевшие протрезветь зверобои, судовые работники и туземные невольники грузились на борт и отваливали на промыслы.
–Так что задержаться на месяц–другой здесь обычное дело, – подытожил Оладьин. – Бывало, что и до сентября тянули.
До осени я ждать не собирался. Комков с парой надёжных матросов был командирован в Нижнекамчатск с грузом для Белобородова, а заодно и с заданием разведать обстановку.
–Поторопи их там, – сказал я. – Скажи, что даю им ровно неделю. Кто в срок не появится, пусть добирается сам, как хочет.
***
Первым через четыре дня появился корабль Никифорова. Подождав большой воды, он перемахнул через отмель, запирающую устье реки и, бросив якорь, присоединился к флотилии. С галиота спустили две лодки, в одной из которых мы узнали нашу собственную шлюпку, а уже через полчаса на борт поднялись Глотов с Шишкиным и отряд Комкова, который вернулся с "Иулианом".
–Порядок, – с удовольствием доложил Макар, пробираясь по заполненной людьми палубе.
Гости двигались за ним осторожно, стараясь не наступить на шныряющих под ногами собак. Во время стоянок Чиж выпускал подопечных из трюма, и те бесились, отыгрываясь за долгое сиденье в тесноте.
–Зашевелились, любо дорого посмотреть, – продолжил Комков после объятий. – Когда я пришёл только Никифоров чесался, остальные и в ус не дули, а теперь от зари до зари работают.
Но как только мы закрылись в казёнке, Комков убрал с лица улыбку.
–"Николай" ушёл, – огорошил он нас новостью. – Недели за две до нашего прихода.
–Никто не ждал от Трапезникова такой прыти, – подтвердил Шишкин. – Обычно тянут и тянут с выходом, а тут его люди за день–два собрались да и отвалили. Передовщиком Тарабыкин пошёл, мореходом Дурнев.
–Вот чёрт! – разозлился я. – Теперь жди от них неприятностей.
–Прям уж, – отмахнулся Оладьин. – Не велика сила Тарабыкин с Дурневым.
–Дело не в силе, – возразил я. – Раз Трапезников своё корыто так рано отправил, значит, задумал что–то. А что? Вперёд нас решил высадиться? А смысл?
–Вряд ли, – Оладьин расправил ладонью карту. – "Николаю" нас всё одно не опередить.
–Ход у него, конечно, не тот, – согласился я. – Однако две недели преимущества они получили, да ещё неизвестно, сколько мы здесь проторчим.
–Сразу к дальним островам они не пойдут, – зверобой провёл пальцем по алеутской дуге с востока на запад и постучал ногтем по острову Беринга. – Здесь наверняка остановятся. На Командорском.
–Зачем им там вставать? – не понял я.
–Так сроду все делают, – пожал плечами Оладьин. – Чтобы припасы пополнить, свежей воды набрать, отдохнуть. А многие и на зимовку останутся. Дойдём, сам увидишь. Там они ещё будут.
–А всё–таки, что задумал Трапезников? – спросил Комков.
–Сам–то он с кораблём не пошёл, – задумчиво произнёс Шишкин. – Но и в Нижнем его нет. Поговаривают, в верховья подался, а там может и в Большерецк.
–Вот ей богу что–то недоброе у него на уме, – сказал Комков. – С Холодиловым столкуется, о то и с начальством. Вернёмся, а нас с кандалами ждать будут.
–Вернёмся… – передразнил его Окунев. – Нашёл о чём думать. Мы ещё туда не добрались.
Гости рассказали, что с подачи Трапезникова на галиот посадили ясачного сборщика Пономарёва. Однако внимание власти принесло нам одно неожиданное преимущество. Вместе с комиссаром мы получили алеутского паренька, вывезенного несколько лет назад с Ближних островов.
–Переводчик, это хорошо, – сказал я Шишкину. – Знаешь, перебрось его на "Онисим", я в дороге язык учить буду.
***
Тем временем, река начала выносить корабли один за другим. Словно сама камчатская земля потеряла терпение и исторгала надоевших двуногих паразитов. С палуб разномастных судов на нас смотрели обозлённые и голодные люди. Порванное платье, или вовсе голые торсы, кровоподтёки, опухшие от затяжных пьянок лица. Мне почудилось даже, будто вместе со свежим морским ветерком до нас доносится перегар. Жуткое зрелище – просто не зверобои, а сбежавшие с каторги зэки.
Я невольно гордился собой. Мои парни экипированы как надо, причём за счёт компании. Меховые парки, унты, одеяла, палатки дожидались в трюме. Каждый зверобой имел рабочую одежду, шитую из тюленьих кишок, а каждый матрос плащи из просмоленной парусины. Мы запаслись ружьями, пушками, выстрелами к ним. Запасов провианта хватало на несколько месяцев. Я–то книжки читал и знал, сколько полярных экспедиций сгинуло только из–за недостаточного внимания к снабжению. Экономия в таком деле излишняя роскошь.
Мы прождали на рейде условленную неделю, а потом ещё три дня сверх того, пока не пришёл последний корабль из тех, кто вообще мог придти. Как объяснили прибывшие на нём промышленники, ещё несколько артелей спешили закончить починку и постараются нагнать нас в пути.
В целом я мог быть доволен. Интриги, уговоры, посулы собрали небывалую по здешним меркам промысловую флотилию. Казалось, что камчатские зверобои задействовали всё, способное держаться на плаву.
–Будет чудо, если хотя бы половина из них доберётся до места, – мрачно заметил Окунев, обозревая рейд.
Я кивнул. Действительно только три корабля хоть как–то отвечали моим представлениям о морских путешествиях, на остальных я бы не рискнул форсировать даже Волгу. Некоторые судёнышки, вроде "Троицы" Кочмарёва, представляли собой баркасы без палубы с низкими бортами и убогой мачтой. Два десятка человек набивалась в них так плотно, что вряд ли оставалось пространство для чего–то ещё. Не иначе предполагалось кормить экипаж тем, что пошлёт море, а добычу грузить на место погибших. Разумеется, спасательные средства у подобных посудинок по штату не предусматривались. Некоторые из баркасов вели на буксире маленькие ялики, у других на корме крепились байдары. Они могли вместить пару человек и явно предназначались не для спасения. Так, разведку на берег высадить или делегатов на соседнее судно отправить. Но, на мой взгляд, даже делегаты сильно рисковали, переправляясь на таких игрушках.
***
Противный ветер отступил. Корабли выбрали якоря. Вышний арбитр дал старт небывалой регате. Больше дюжины кораблей и корабликов почти одновременно покинули устье Камчатки. Гонка за обладание Америкой началась, хотя далеко не все участники осознавали историческое значение похода. Если уж быть точным осознавал оное я один, хотя собственные заслуги в организации регаты не преувеличивал. История неотвратима. Промысловики и так рванули бы на восток не в этом году так в следующем. Я всего–навсего оседлал волну как опытный серфингист.
