***
День закончился, мы поехали назад и когда я зашёл в наш дом номер восемь, то первым делом я бросился на ресепшен искать Марию и девочки показали мне, где я могу её найти. Она и правда нашлась в подсобном помещении с тщательно замазанными косметикой синяками. Увидев меня, Мария тут же расплакалась и бросилась ко мне, обнимая.
— Что случилось? — сердце у меня дрогнуло, у девушки точно было не всё в порядке, как она писала в записке.
— Я сделала всё, как вы сказали сеньор Иван, — она стала всхлипывать, — но они меня избили и изнасиловали втроём, за то, что я пришла к ним.
Душу обжёг холод, который я не испытывал давно, с тех самых пор, как уехал из школы-интерната.
— Мария, потом поплачешь, — я оторвал её от себя, — с братом всё в порядке?
Она покивала головой.
— Ты его видела?
— Да сеньор Иван.
— Место покажешь? Я расскажу нужным людям, где он, — продолжал мутить я воду.
— А они правда лучше, чем наша полиция? — она подняла на меня заплаканное лицо, — я узнала, что такое русское КГБ. Его многие боятся.
— Лучше, — я наклонился и поцеловал её в лоб, — в больнице была?
Она грустно кивнула.
— «Там» ничего не порвали тебе?
Мария вздрогнула.
— Они боялись, что я не смогу с вами спать, поэтому в основном насиловали не туда, — нехотя призналась она, — их приказ остался без изменений, если я хочу увидеть брата живым, я должна спать с вами.
— Сегодня после того, как покажешь мне место, больше никуда не выходи из деревни, а завтра утром, придёшь к кофейне, знаешь выше отсюда на три дома с красной кофейной кружкой на вывеске?
— Да сеньор Иван.
— Пообещай мне, — я поднял её лицо.
— Обещаю.
Я вытер ей слёзы, и поцеловал в лоб, уходя к себе, но не забыв прихватить газеты.
Внутри меня всё бурлило и клокотало от ярости. Газеты этому только способствовали, вот только меня удивляло в них то, что с какой яростью они защищали ещё вчера своих атлетов против меня, то уже в этих новых выпусках, они обливали их дерьмом. Оказалось, те чёрные носки и перчатки, действительно оказались политическим заявлением, в поддержку организации борьбы за права чёрных и это вообще не понравилось никому. Ни МОК, которое заставляло исключить этих спортсменов из американской команды под угрозой полного снятия всех спортсменов с Олимпиады, да и сами американцы, разбушевались на страницах газет, больше всего склоняясь с мысли, что сначала научитесь побеждать и брать золото, а только потом выступать с лозунгами. Для обоих атлетов это могло кончиться действительно печально, их обещали через два дня, после выступления в эстафете 4 по 100 снять с дальнейших соревнований и вообще не допустить больше до Олимпиад.
Тут же были снимки моей позы, которая была просто забавной, указывающей на небо, и журналисты говорили, что лучше использовать такие странные акробатические позиции, чем политические заявления. МОК кстати, на меня жалоб никаких не подавал советским представителям, поскольку по сравнению с тем, что устроили американцы, моя поза выглядела невиннее ребёнка, а устраивать два срача зараз, да ещё с командами двух мировых гегемонов у МОК не хватило духа, поэтому полная корзина говна досталась американцам, а про меня пока все забыли.
Глава 33
Вечером чествование двух героев: меня и Виктора Санеева — завоевавшего золото в тройном прыжке происходило торжественно, но очень скромно, помня предыдущий результат посиделок. Девочки легкоатлеты и даже гимнастки, обычно обходившие меня по большой дуге, сегодня сами подходили и пробовали наладить отношения, но я не сильно к этому стремился, поэтому мы просто немного болтали и расходились. В общем вся основанная масса похвалы вылилась на Виктора, который красный от смущения, зацелованный женской частью, отдувался за нас двоих. Видя, что вскоре люди начали расходиться, я попрощавшись, отправился якобы к себе, а на самом деле в присмотренное мной помещение. Кусок стальной проволоки был отломан руками, а вскоре появились и две деревянные кривые ручки. И пусть новая гаррота не была такой гибкой и удобной, как моя первая, но менее смертоносной она от этого не стала.
Переодевшись в синий костюм, я испортил шерстяную тонкую тренировочную шапочку, вырезав на ней глаза, затем закатав её наверх, чтобы прорезей не было видно, и отправился на пробежку. Ночной город быстро пустел, хоть на улицах было очень безопасно и имелась куча полицейских машин, но люди предпочитали после полуночи уже готовиться ко сну и отдыхать в кругу семьи. Лишь я тёмной тенью бежал там, где на тротуары падало мало света, а сойдя с главных улиц, я вскоре бежал вдоль домов, ориентируясь на свет в окнах, поскольку вокруг было очень темно. Нужный дом, стоял недалеко от самой северной точкой ограды Олимпийской деревни, почти примыкая к ней и освещённых окон в нём было мало. Мария сказала, что почти всё здание сейчас во власти этой банды, так что, когда её вели к главарю, она видела около двадцати человек, сколько было их в реальности в доме, она не могла знать. Пришлось пожертвовать курткой, чтобы перелезть через высокий забор с пущенной поверх него гибкой лентой колючей проволоки и запомнить место, чтобы сюда вернуться на обратном пути.
Подойдя к нужному дому, я увидел красный огонёк папиросы на входе. Вытащив удавку, я опустился на корточки и подкрался к курящему человеку сзади. Движение рукой и гибкая петля скользит по шее, а рывок с подъёмом тела, едва не перерезает ему горло, раздаётся тихий хруст, и я опускаю на землю уже труп. Обшарив тело, нашёл пистолет, две обоймы к нему, поэтому забрав оружие, я оттащил бездыханное тело в тёмный угол, туда же кинул дымящийся бычок, затушив огарок, чтобы всё было аккуратно. Заглянув в дверь подъезда, я прислушался. Слышны были разговоры, кто-то занимался сексом, а кто-то бил бутылки. Зачистку я проводил с первого этажа, поднимаясь выше. Там, где в комнате людей было несколько, и никто не собирался выйти покурить или отлить, я оставлял их на потом, пробираясь дальше и дальше, убивая одного бандита за другим с помощью удавки, как только встречал очередного вооружённого человека в одиночестве. С моей силой и ростом требовалось всего несколько секунд, чтобы не задушить их, а сломать позвоночник в районе крепления черепа к позвоночнику, поэтому основной проблемой стало прятать трупы. Дом действительно оказался почти весь занят бандой, поскольку многие двери в квартиры были открыты, ценное выломано и вынесено, а там, где обосновывались мексиканские бандиты, оставались кучи говна и поломанной мебели. Видимо им проще было переходить в новые квартиры, чем пытаться срать в унитаз.
Мой арсенал пополнился короткоствольным пистолетом-пулемётом с широким дулом и ещё одним пистолетом с обоймами. Мальчика, я вскоре узнал, держали на пятом этаже, так что оставив то, что не смог зачистить без поднятия шума, я отправился за ним. Пятеро бандитов сидели за столом, кто-то пил, а кто-то наклонялся к столу и шумно вдыхал с него что-то, явно наркотическое. Смотря за ними в течение пяти минут, я не видел, как можно войти без шума, а это значило, что пора было доставать оружие.
Пистолет, который я выбрал из той кучи, что были у убитых мной людей, был менее заношен и носил хотя бы следы чистки, в отличие от других, поэтому я снял его с предохранителя и вошёл в комнату, сразу начав стрелять. Первое тело с пробитой головой завалилось на стуле, второе с вылетевшей задней частью черепа и разбрызгивая мозг по полу, завалилось рядом. Я менял при каждом шаге направление, двигаясь то влево, то вправо, ещё и с помощью коленей регулируя свою высоту, чтобы уйти с вероятной линии ответного огня. Десять секунд и пять трупов. Я быстро перезарядил пистолет, выбросив не до конца истраченную обойму и слыша, как в доме началась суета, раздались голоса и удивлённые возгласы.
Шагнув в спальню, я увидел там на кровати, сидящего маленького мальчика лет шести, который с широко открытыми глазами смотрел на меня. Я приложил указательный палец к своей маске на уровне губ, и он утвердительно покачал головой. Подойдя к нему, я первым делом перерезал верёвку, которой он был привязан к кровати, затем взяв матрас, повёл его в ванну. Постелив на дно чугунной ёмкости матрас, я посадил его туда и ещё раз показал пальцем молчать. Убедившись, что он не пойдёт за мной, я отправился навстречу всполошённым бандитам, которые наконец поняли, что на них напали, поскольку недосчитались очень многих своих товарищей в результате проведённой переклички.
