страной — плохо, всё взяли на себя и работают, не поднимая головы, — опять плохо. А вот так вот!
Я поймала себя на мысли, что Ифор не приходил ко мне уже пару месяцев. Да, мы разговаривали, обнимались и даже целовались, но дальше не заходили. Я успокаивала себя тем, что ему не по себе от моей беременности. Но он же стал отдаляться. На этой неделе мы виделись лишь раз, остальное время он был где-то. Фрост и тот чаще ко мне заходил, хотя наши отношения стали значительно теплее, но не любовными ни разу.
Он кайфовал от прикосновений к моему животу, рассказывал сыну о нашей стране, её богатствах и землях, о том, что когда-нибудь он вырастет и займёт его место. О многом говорил, даже о том, какая красивая у него мама, чем вгонял в краску. Но дальше прикосновений к руке и животику он не заходил, даже не пытался. И мне было от этого легче.
Только сжимающее сердце чувство одиночества не отпускало. Ничего не радовало. Да, в те моменты, когда Милон был рядом, мне было хорошо и тепло. Но стоило ему уйти, тоска возвращалась назад. В итоге я не выдержала и решила подкараулить Ифора в его комнатах. Только стоило выйти за дверь своих покоев, как меня окатило стыдом, а всё потому, что не знала, в каких комнатах живёт любимый мужчина. Вот же, настолько привыкла, что он рядом, даже не поинтересовалась, где он живёт. Пришлось просить охрану проводить меня.
Комнаты оказались на этаж ниже, более того, по ощущениям — прямо под моими. Только состояли из гостиной, спальни и ванной комнаты. Всё хорошо, но размеры этих комнат были минимум в два раза меньше моих. Хотя чего я ожидала? По статусу мои покои самые шикарные. Просто одно дело — знать это где-то на периферии сознания, и совсем другое — увидеть воочию. Хорошо, что даже эти покои были хоромами по сравнению с «хрущёвками» моего мира, потому и не произвели на меня столь сильного впечатления.
Обстановка комнат была крайне аскетична и явно была казённой. Даже сказать больше нечего. Стол, два кресла и шкаф — вся обстановка гостиной. Узкая кровать, комод и вещевой шкаф в спальне. В ванной, собственно, ванны-то и не оказалось, только местные аналоги душевой и унитаза. Хорошо хоть, что шкаф был.
Сначала я сидела и ждала его в гостиной на кресле, но очень быстро стала болеть спина, да и в сон начало клонить. Плюнув на приличия, я в одежде, как была, улеглась на кровать. Она была узкой, так что ускользнуть ему не удастся, только если не решит не спать вообще. Конечно, я уснула.
— Элен, милая, что ты здесь делаешь? — разбудил меня шёпот и поцелуи, которые лёгкими порханиями перемещались ото лба по скуле до подбородка и обратно, так и не коснувшись губ, которые так и горели. Я повернулась на спину, чтобы подставить их под поцелуи, а он опять попытался их обойти.
— Ты больше не любишь меня? — озвучила я самый страшный свой страх, резко распахнув глаза.
— Что ты такое говоришь? — отшатнулся он, возмущённо вглядываясь в меня.
А что я могла ему ответить? Под воздействием гормонов и эмоций (ну никак иначе) я банально разрыдалась, выговаривая ему всё самое сокровенное и наболевшее. А потом, будто назло, заснула.
Милон
После того как узнал, что стану отцом, внутри что-то будто перестроилось. Я и до этого был уверен, что люблю жену, но сейчас… было что-то невероятное. Мне хотелось прикасаться к ней каждый миг, но ещё больше — исполнить её желание передать малышу сильное и развивающееся государство. С Фростом и Ифором, которого вопреки всем принципам и понятиям воспринимал ровней, мы долго и неоднократно обсуждали сложившуюся ситуацию. Как итог, наметили чёткий план действий. И, как ни странно, опять разделили обязанности.
И я ни капли не переживал о том, что такую проблему, как внутренний правопорядок, переложил на Ифора. Только экономика оказалась намного сложнее, чем казалось на первый и даже на второй взгляд. Граф Лурье, который был теперь министром экономики, долго и обстоятельно объяснял мне некоторые моменты. Ой, да большинство нюансов экономики, которая была плотно связана с политикой и природой. Оказалось, что, упустив что-то из виду (засуху или закончившийся договор с соседним государством), можно сильно навредить стране. Изучая всё это, я ловил себя на мысли, что от полного краха и разорения нас отделяла тонкая грань. И это заставляло ещё усерднее учиться и налаживать самое важное.
Мы работали днями, а ближе к вечеру собирались, обсуждая всё новое, не собираясь повторять ошибки прошлого. Хотя мы и разделили области влияния, больше мы не будем полностью абстрагироваться от общей ситуации в стране. Спасибо, уже знаем, чем это может окончиться.
В процессе работы мы наладили контакт с Ифором, как мне казалось. Я наблюдал за ним и понимал, за что она его полюбила. Спокойный, уверенный, надёжный. Ни капли лишних эмоций или жестов. Как она сама говорит — за ним как за каменной стеной. Такой действительно способен защитить от всего. А когда мне сообщили, что после её появления в нашем мире было совершено покушение и именно Ифор принял на себя отравленную стрелу, моё уважение выросло значительно.
Теперь я не просто хотел стать сильнее и взрослее, не выглядеть мальчишкой на фоне брата. Теперь у меня был серьёзный соперник. Я стремился усвоить побольше информации, наверстать упущенное, не замечая, как Ифор начинает отстраняться от нашей девочки.
Когда я это заметил, сначала радовался. Как же, любовник охладел к жене, к беременной моим ребёнком жене. Но время показало, что она воспринимает это очень близко к сердцу.
— Ты почему мне не сказал? Зачем вы вообще это затеяли? — кричал я на брата, узнав о случившемся.
— Я не ожидал, что она через столько времени будет так глубоко переживать, — повинился Фрост. Только мне было не легче. Низак ввёл её в искусственный сон, навеянный.
— Не ожидал он, — всплеснул я руками. — Да ты хоть представляешь, чем это могло закончиться? — А потом повернулся к Ифору. — А ты? Чем ты думал? Ты же знаешь её. Знаешь, что она не такая, как мы привыкли. Она не кричит, не капризничает, не требует. Отдали ей на откуп дворец — она привела его в идеальный порядок. Сейчас
