Густав пересказал популярные в те годы байки о Елизавете, распускаемые ее противниками. И во многом искаженные. Но Сигизмунд не стал возражать, понимая, что в таких делах дыма без огня не бывает. И Елизавета по каким-то причинам заслужила такую репутацию. Не исключено что своим либидо или действительным желанием, управлять страной из постели.
— Кошмар… — лишь показал головой Сигизмунд. Густав же, скептично глянув на него, продолжил:
— И ты думаешь, Филипп сумеет укротить эту кобылку?
— Он поставил перед ней ультиматум. Пообещал в случае отказа сообщить Андрею Палеологу о том, что это она руками поляков организовала покушение на Марфу, дабы избавиться от опасной конкурентки.
— И у него есть доказательства?
— Ты думаешь, что Андрею они потребуются? — усмехнулся Сигизмунд. — Тем более что я со своей стороны всячески Филиппа поддержу, подтвердив, что этих разбойников видели с английскими купцами. Так что, думаю, в ближайшие недели мы узнаем о заключении брака по доверенности и подготовке к венчанию.
— Я уверен, что эта шлюха вывернется. Как она уже поступала ни раз и не два.
— Может быть, — пожал плечами Сигизмунд, — но датчанам от этого легче не будет. Филипп за них решил взяться очень основательно. Так что ты можешь не волноваться — они в последнюю очередь отправят свои корабли на Балтику.
— А я бы отправил. Чтобы покончить с угрозой со стороны Швеции на время.
— У тебя взрослый сын. И твое пленение или гибель ничего не решит.
— Допустим. Но зачем ты меня пригласил сюда? Твое приглашение выглядело очень… хм… сомнительным…
— Но ты приехал. И поэтому я готов поддержать твои права на старые Новгородские земли. И обязуюсь тебя поддержать в случае, если датчане на тебя решат напасть.
— Я не хочу ввязываться в войну с Москвой.
— Новгород сам падает тебе в руки. Как перезрелое яблоко. Помещики собраны в руках Царя и в целом сильно раздражены. Говорят, в полках волнения. Особенно после Смоленской битвы. Вряд ли они станут сражаться за Иоанна.
— Ты забываешь о молодом Палеологе.
— Зачем ему вмешиваться?
— Нарушен Божий мир. На его жену покушались.
— На жену, но не на детей. Да и не я это делал, а лукавые иноземцы, что пытались его отвлечь от Крестового похода. И вообще, он, сказывают, высадился во Фракии. А значит будет забирать Константинополь и возрождать ромейскую державу. Разорваться и быть всюду он не сможет. И тот куш слишком соблазнителен, чтобы броситься спасать Иоанна.
— А если сможет? Он ведь опасен. Очень опасен.
— Опасен. Согласен. Но не всесилен. В конце концов, с ним мы не воюем.
— Он подданный Иоанна.
— Лишь в крошечном графстве на границе Дикой степи. Но с какой стати он с них должен ему службу всем легионом? Выставит несколько десятков наемных татар — и довольно. Это будет вполне по законам Московии. Или вообще ничего выставлять не станет, так как вообще-то его сюзерен отправил его в Крестовый поход. И он покамест в нем. С какой стати ему все бросать и бежать домой? Разве его дому кто-то угрожает? Магнаты специально на каждом углу болтают — в Тулу — не ногой. Дабы каждый шляхтич или кто иной ясно понимали, что делать нельзя.
— Хм. Допустим меня это заинтересовало. А ты что себе хочешь взять?
— Смоленск, Псков. Нарву же вернуть Ливонии и принять от нее вассальную зависимость. Вместе мы лишим Иоанна выхода в Балтике и Белому морю. И заставим торговать персидскими товарами через нас. Собственно, Москве угрожать или тем более Туле я не собираюсь…
Густав задумался.
Соблазнительно.
Ему было важно только одно: как поступит в этой истории Андрей? Реально ли он застрянет на юг и не станет вмешиваться? Или, ввязавшись в войну с московитами он, Густав окажется вынужден иметь дело и с ним тоже…
Иоанн Васильевич тем временем уже отошел к Москве и предпринимал лихорадочные действия, по подготовке ее к обороне. В силу своего разумения, конечно.
Для некоторых читателей, конечно, несколько странно — почему столько находясь рядом с Андреем Царь не перенял передовые приемы и не за пару лет не подготовил войско нового строя? Ну а что? Собрал крестьян да прочих. Загнал их в учебку. Погонял полгода-год. И готово. Вон — в Советской армии из обычного школьника за полгода лет выковывали бойца территориального ополчения, сиречь призывной армии. И потом он занимался фигней следующие полтора года. А тут чего?
Но был нюанс.
Даже если отбросить аспект понимания, что весьма немаловажно, даже если отбросить аспект низкой боевой эффективности такой милиции — призывного иррегулярного ополчения, что также крайне важно, мы получает одну сложность, которую просто так не решить. Нет, понятное дело, что непреодолимых проблем там не имелось. Но…
Суть вот в чем.
Собрать толпу крестьян — не проблема. Но чтобы их превратить в солдат, требуется подвернуть их подготовке. И если начинать с нуля, то нужно сначала набрать маленький отряд. Размером в отделение-взвод. Погонять его полгода-год. Потом на его основе развернуть нечто большее, используя этот, уже подготовленный личный состав в качестве костяка. В качестве основы. И что очень важно — в качестве унтеров и офицеров. Ведь в одиночку с ним уже не справишься.
Потом, через годик, можно еще увеличивать, масштабируя войско. Так что даже на один маленький полк тех лет раньше через три-четыре года попросту не выйти. И это — при ясном и четком понимании того, что нужно делать у человека, принимающего решение.
Проблема была еще и в том, что требования к командиру, по мере роста должности, также росли. Как в плане подготовки и образования, так и в аспекте личных качеств. И линейно масштабировать взвод в полк попросту нельзя, потому как не каждый рядовой может потянуть роль унтера, и не каждый унтер способен вытянуть роль младшего офицера. И так далее.
А еще есть аспект откармливания.
Это ведь только в сказках крестьянин могуч да силен в стародавние времена. На практике он рос в условиях постоянного голода. И вырастал как правило очень скромного роста, да еще и будучи доходягой. На минуточку типичный призывник Российской Империи 1914 года имел рост в районе 150–155 см. Плюс-минус. А ведь русский солдат выглядел довольно крепким и сильным на фоне того же японского. И в период рекрутчины, например, первый год-два этого доходягу просто откармливали. Про умственные способности людей, выросших в таких условиях, даже и говорить не приходилось.
В оригинальной истории в России для решения подобных задач, например, при Алексее Михайловиче, как правило, опирались на иностранных военных специалистов. И не только в России. Когда сразу набирали более-менее толковых командиров, которые годами приводили в удобоваримое состояние выданные им контингенты.
Годами. Это важно. Потому что дело это не быстрое.
Андрей поступил несколько проще. Как своего рода «читер». Он воспользовался военнопленными европейцами, которые в основе своей и подготовку имели, и навыки, и понимали плюс-минус, что от них требуется. И просто откорректировал их. Да еще с опорой на своих людей, которых выращивал и подготавливал уже несколько лет, вдумчиво выращивая из крошечного отряда менее чем в десять бойцов. Но даже в этом случае потратил на это около двух лет.
И это только один аспект. Учеба и подготовка. А ведь были и другие проблемы. Например, бытовой. Вот собрал ты толпу крестьян, мысля превратить их в солдат. И куда ты их заселять станешь? Им ведь казарму надо ставить или домишки, дабы заселить слободой. Им же как-то питание организовывать требуется. И форму. И обувь. И оружие. И всякое прочее снаряжение.
Целый квест.
Многолетний и весьма непростой квест.
Иоанн же Васильевич, хоть и общался с Андреем, но вырос в определенной среде и был ее продуктом. Тем более, что собственно Андрюша еще ни разу пехотой свои бои не выигрывал до похода 1559 года. И в глазах Царя его слова были просто словами.
Молодой Палеолог прекрасно понимал и эти обстоятельства, и людей, с которыми он имел дело. Люди ведь думают в рамках той парадигмы, в которой они живут. По этой причине он и задумал всю эту авантюру, планируя вернуться с фанфарами к «обосранным жопкам», не рассчитывая на какой-то значимый и крепкий успех в Крестовом походе. Он хотел, как Наполеон — просто немного погулять, пошуметь, давая возможность директории добротнее обгадиться. Понятное дело, что Царь и его бояре не директория. Но ситуацию это не меняло. Ибо, даже если бы они захотел, то прыгнуть выше головы не смогли бы.
