Допрос шел часа два. Михаил спрашивал, сколько полицейских в районе, где расположены. Есть ли партизаны? Где немцы и какова численность? Полицай юлил, иногда Михаил его ловил на откровенном вранье. Один раз не удержался, влепил затрещину. Потом тряпкой рот заткнул. Привязал к раме трактора, да серьезно, чтобы освободиться не смог. Предатель заслуживал смерти уже за то, что служит врагу. И наверняка не одного окруженца или селянина немцам выдал… Но не пришла еще его пора умирать, еще может нам пригодиться.
Велев караульным приглядывать за полицаем, Михаил отправился спать. На МТС похуже, чем на хуторе, холоднее и кроватей нет. А стены только от ветра и снега защищают.
Утром, еще затемно, позавтракали, и бойцы отправились на разведку. На МТС остались радист, Михаил и пленный. И вдруг Василий докладывает:
– К МТС идут двое. Не наши, вооружены винтовками.
К этому времени рассвело. Михаил выбежал в мастерскую и к воротам. Через щель видно, как к МТС идут два полицая, потому что на рукаве белеют повязки. Что им здесь надо? Неужели разведчиков видели? И стрелять нежелательно, деревня в километре, услышат. Михаил проверил, как выходит нож из ножен, распорядился.
– Бери полицая и сиди в комнате тихо.
А новые полицаи снаружи все ближе, но идут спокойно, даже беззаботно, переговариваются оживленно. Не похоже, что ищут разведчиков. Но что им делать на МТС? Михаил встал за притолокой двери, взял нож в руку. Первый вошел, за ним второй. Его-то разведчик и ударил клинком в спину, под левую лопатку. И тут же подскочил к первому, лезвие к шее прижал, надавил слегка, до небольшого пореза, чтобы прочувствовал. Ремень винтовки с плеча левой рукой стянул, оружие в сторону отбросил.
– Ты чего, паскудина, здесь забыл? Смерти ищешь?
От сильнейшего потрясения полицай дрожал, как осиновый лист на ветру, и заикался.
– Мы за… за…
– Или ты говоришь, или я тебе голову отрежу! – пригрозил Михаил.
Предатели обычно свою жизнь ценят и боятся ее потерять. Другого убить, чтобы сытно жрать, чтобы немцы похвалили, это запросто. Чужая жизнь для предателей ничего не стоит.
– У приятеля моего здесь схрон.
– Да? Покажи!
– Я не видел, не знаю.
Михаил сильнее на шею ножом надавил.
– Не дави! Больно! Покажу!
– Сразу бы так.
Михаилу интересно стало, что за схрон, что там полицаи могли хранить? Уж если от немцев прячут… Полицай подошел в угол, откинул доску, вытащил деревянную шкатулку.
– Открывай!
Полицай откинул крышку. Серебряные крестики, золотые обручальные кольца, сережки. Ну, ясно: мирное население грабили, мародерствовали!
– Ну и гад же ты позорный…
– Это не я! Земляк! Погоди! Дай сказать!..
Михаил не дал. Точный сильный удар в сердце – изменник мешком рухнул наземь.
– Иуда тебе земляк, – проводил бандита на тот свет последними словами.
Шкатулку Михаил подобрал. Нечего ей здесь валяться, сдаст в разведотдел. Владельцев ценностей все равно не найти, не вернуть, пусть пойдет в фонд обороны.
Подтащил и первого убитого в угол, к подельнику, на пол бросил навзничь, чтобы лица были видны. Прошел в комнату, вывел вчерашнего полицая, подвел в угол, вытащил тряпку изо рта.
– Узнаешь?
– Полицейские из села Нежданово. Слева Курилов, справа Макаров. Бездельники и пьяницы!
– Не только, еще мародеры. Над населением измывались?
– Было. И в расстрелах участвовали.
– Стало быть, получили по заслугам.
Полицейский вдруг рухнул на колени.
– Не губи!
«Ты сам сколько людей погубил, упырь?..» – вертелось на языке. Но сдержался.
– Снимай тулуп! И валенки тоже.
Жалко тулуп кровью вымазать, овчину трудно отмыть. А по размеру как раз радисту подойдет. Пленный стянул тулуп, валенки стянул; поняв, что его ждет, бросился на Михаила. Но разведчик готов был, просто выставил нож, полицай сам на него напоролся. И вот уже трое в углу лежат.
Михаил нож о пиджак убитого вытер, в ножны вернул. Приоткрыл дверь, набрал снега, руки от крови оттер. Тулуп и валенки отдал Василию.
– Надевай.
– Не… не… не могу. Они же с убитого.
– Я с живого снял. Тебе нужнее. Надевай, это приказ!
С видимой неохотой Василий и валенки натянул, и тулуп.
– А сапоги мои куда?
– В сидор, по весне пригодятся. Ступай на пост, а то принесет еще кого-нибудь нелегкая.
Уже по темноте вернулись разведчики. Каждый доложил сведения о противнике. Михаил итоги подвел. По численности получается не меньше дивизии. Танки, бронетранспортеры и пушки немцы в белый цвет окрасили для маскировки. Пока дислокацию не сменили, желательно нанести удар. В этом районе делать больше нечего, скорее всего, последует приказ на выход к своим, поскольку уже продукты на исходе. И поэтому Михаил решился на радиосвязь прямо на МТС. От райцентра далеко, дороги малопроходимы, если рацию засекут и вышлют группу для захвата, пройдет не менее часа. За это время разведчики далеко уйдут. Михаил написал шифровку, вручил Василию.
– Прямо отсюда связь держать? – удивился радист.
– Все равно уходить будем.
Сеанс длился четверть часа. Получили приказ возвращаться и выполнять намеченный план. А он предполагал взять языка, обязательно офицера, причем тылового, не лейтенанта из траншеи. Вот же удумали, как будто тыловые майоры или оберсты в каждой деревне сидят. Чем выше чин или должность, тем дальше от передовой.
Как только сеанс закончился, Михаил отдал приказ собираться и выступать. Провизию почти всю съели, так что сидоры значительно облегчились. И всем хотелось в расположение своей разведроты. Чтобы горячий супчик, теплая землянка… Все же немного человеку для счастья надо!
Пять минут, и МТС покинули.
Сначала по дороге до деревни шли. После допросов полицейских Михаил знал, что там только несколько жителей проживают, ни полиции, ни немцев нет. А в селе подальше, в Нежданово, и староста есть, и еще три полицая. Шлепнуть бы всех их, заслужили.
Миновали деревню, километров через пять – село. Улица темная, ни одно окно в избах не светится, светомаскировка. Не слышно скотины: мычания коров, хрюканья свиней – все немцы забрали. Как вымерло село. Шли прямо по улице. Полицейские, если отважатся на улице патрулировать, сразу будут расстреляны. Повезло им на этот раз, отсиделись по домам, не ведали, что в эту ночь смерть рядом прошла. А еще километров через десять дошли разведчики до большого села. По всем признакам там воинское подразделение квартировать должно, не меньше батальона, а то и полк.
Добрались до села под утро, улеглись в роще по соседству. Роща почти насквозь просматривается, за исключением нескольких елочек. Для начала определить надо, кто здесь стоит и где штаб, где офицеры живут. Пленного из рядовых брать нельзя. Исчезновение солдата сразу насторожит командиров, вызовут ГФП.
Мало ли, дезертировал солдат или партизаны его выкрали. В начале зимы партизаны уже изрядно досаждали вермахту. То склад сожгут, то эшелон под откос пустят, то грузовик на дороге обстреляют.
Михаил сразу отправил разведчиков по периметру села. Задача – наблюдать. Сам с радистом остался в роще. Устроились под соседними елями, на подстилке из хвои. В роще ветерок, костер невозможно развести из-за опасности обнаружения. Хлеб уже закончился, остались трофейные галеты. И консервы есть невозможно, содержимое замерзло.
Время до сумерек тянулось мучительно долго. Было бы лето, такое ожидание можно было бы принять за отдых. А сейчас руки и ноги мерзнут. Пожалуй, одному Василию в тулупе и валенках тепло. Теперь наверняка рад, что Михаил заставил его надеть вещи полицая.
Как стемнело, разведчики собрались. Все доложили, что в селе стоят артиллеристы, видны тягачи, пушки. Солдаты прячутся по избам и выбегают только к полевой кухне или в сортир. И только Рокотов выяснил, где располагается командование. Третья изба – с другой стороны села, живут два офицера, при них солдат. В русской царской армии такой назывался денщик. Истопить печь, принести офицерам с полевой кухни обед, постирать, почистить сапоги… Обычно в такую прислугу ставили негодных к строевой службе из числа расторопных. Рокотов сразу и подходы к избе определил, можно с заднего двора, тем более там забора нет, и там же стоит туалет. Для захвата пленного туалет – место подходящее. Даже старшие офицеры туда без охраны ходят, да и бдительность не на высоте, расслаблен человек, а еще без оружия.
