— Да не изменял я! — не выдержал я необоснованных, ладно, почти необоснованных обвинений. — Она мне ногу разминала! Судорогой свело!
— Ну да, конечно! Ты меня за кого принимаешь?! Знаю я, что она там тебе наминала!
Блондинка часто дышала, и ее шикарная грудь с торчащими сосками приковала к себе мой взгляд, а поросший светлыми волосками лобок так и манил прикоснуться. Я почувствовал, что снова возбуждаюсь. Вот черт! Так у нас разговора не получится. Боюсь, эта фурия оказалась на редкость притягательной.
Она заметила, что я пялюсь на нее, а потом посмотрела мне ниже пояса, и ее глаза забавно округлились:
— Что это?! Ты что? Ты… Не смей! Даже не мечтай! Пусть я и порвала с Олегом, но это не значит, что готова лечь под первого встречного зеленого урода.
Девица взвизгнула и бросилась в свое убежище за креслом.
— Не подходи! — крикнула она оттуда.
— А то что? — решил поддеть ее я. — Будешь звать на помощь? Так тут, кроме нас, кажется, никого и нет.
Вдруг дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась та самая цыганка, что нацепила на меня браслет.
— Варт всемогущий! — всплеснула она крючковатыми руками. Многочисленные бусы с бубенчиками зазвенели в такт ее жесту, а громадные серьги в ушах закачались. — Уже очнулись! И как я упустила?
— Ты?! — в один голос воскликнули мы с блондинкой.
— Санита и есть, — кивнула бабка, быстро пересекла комнату, уселась в кресло напротив белобрысой и принюхалась. — Неужто уже слились в соитии?
Явный испуг исказил ее морщинистое лицо, а кривые пальцы начали безостановочно шевелиться, словно перебирая крупу.
— Вот еще! — фыркнула девица, выпрямилась и сложила руки на груди. — Немедленно объясните, что все это значит?! Где мы? Почему я похожа на чучело ушастое, а это зеленое чудище считает себя Олегом Властовым?
Бабка перестала двигать пальцами, шумно выдохнула и вытерла взмокший лоб.
— Хвала всемогущему Варту, нэ успели.
— Какой еще Варт? — не унималась белобрысая. — Что тут творится, я вас спрашиваю?!
Мне надоело стоять, сверкая внушительными причиндалами, я прошел к постели, уселся и прикрылся простыней.
— Ты нэ кричи, — строго одернула ее цыганка. — Здесь тебе нэ твое поселение. Здесь жилище Хозяина леса и шуметь нельзя. Санита, все расскажет, ничего нэ утаит.
Блондинка притихла, а бабка устремила взгляд желтых глаз в никуда и начала говорить:
— Варт сотворил этот чудесный мир много-много лун назад и населил удивительными созданиями, даровав им особые способности. Плантары заняли непроходимые леса и научились общаться с растениями. Анимы поселились в бескрайних степях и приручили диких животных. Минеры освоились в горах и договорились с камнями, а Рейны получили равнины и возможность управлять погодой. Каждая раса радовалась тому, что им доверили, и свято оберегала дар Создателя.
Цыганка вздохнула и потерла виски.
— Но двадцать лун назад между плантарами и минерами вспыхнул конфликт. Что там на самом деле случилось, никто так и нэ узнал, но война разгорелась как пожар в степи во время засухи, и представители обеих рас понесли колоссальные потери. Хозяин леса и Повелитель гор нэ захотели идти на мировую, и их подданные продолжали гибнуть. Варт нэ приемлет кровопролитий. Он послал жестокую кару в назидание своим созданиям: у враждующих народов перестали рождаться дети, а все младенцы до трех лун погибли. Анимы и рейны держались в стороне от конфликта, но и они пострадали: в их семьях появлялся только один ребенок, и то чаще всего без дара.
Крупные слезы покатились по щекам старухи, но она смахнула их и продолжила:
— Когда правители опомнились, было уже поздно. Варт послал пророчество: жизнь вернется на свой круг, когда два любящих сердца соединятся и восстановят мир между народами. Повелитель гор предложил Хозяину леса обвенчать их детей. Прекрасной Алиэ предстояло выйти замуж за сурового Инейта. На помолвку съехались представители всех рас. Но любовь так часто выбирает совсем нэ тех, кого требует разум. Могучий Олифан, сын вождя анимов, отдал свое сердце дочери Хозяина леса, и она приняла его. Молодые решили сбежать и сплести нити судеб воедино. Но это бы обрекло всех на вымирание, и мне пришлось пойти на решительный шаг.
Цыганка замолчала и уставилась перед собой, сдвинув брови. Блондинка, видимо, устала стоять, обогнула кресло, забралась в него с ногами и прикрылась длиннющими волосами. Я опять не смог устоять и рассматривал ее, словно голых баб никогда не видел. Она заметила это, одарила презрительным взглядом и повернулась к старухе:
— Что за шаг?
Та будто очнулась и сказала:
— Я заточила души Алиэ и Олифана в парные браслеты и нашла в другом мире влюбленную пару, которая смогла бы занять их место. Вы…
— Что?! — взревела девица и вскочила на ноги, начисто забыв об осторожности. — Да как вы могли так поступить? Люди любили друг друга, а вы! Это подло!
Блондиночка выглядела такой воинственной, что у меня тут же мелькнула мысль завалить ее в постель и устроить борьбу в горизонтальной плоскости. Черт! Что за бред? Я ведь не выношу белобрысых. И вообще сейчас не до этого. Неужели тело зеленого монстра само диктует мне, что делать? Еще чего не хватало!
— Нэ кричи! — Старуха раздула ноздри и приняла оскорбленный вид. — Санита слушает наставления Варта, и его воля священна. Алиэ выйдет замуж за Инейта! То есть, ты, дочь иного мира, перенесенная в тело Алиэ, пройдешь обручение, а затем и венчание. А ты, муж в теле Олифана, сделаешь все, чтобы девчонка справилась. Иначе о возвращении домой можете забыть!
Проклятая бабка сложила руки на груди и выпятила нижнюю челюсть еще больше.
— Я не буду участвовать в этом гнусном деле! — отрезала, видимо, Алиса. — Когда душа Алиэ вернется обратно, вряд ли девушка обрадуется, что является женой кого-то там «сурового». Вы хоть подумали об этом? Каково ей будет жить всю жизнь с нелюбимым?
— Нэ твое дело, — отрезала цыганка. — Дочь плантаров чтит заветы предков и нэ опозорит свой род. Обряды, освященные Вартом, нерушимы.
Девушка упрямо сжала губы и буркнула:
— То-то я смотрю, как она их чтит, что решилась бежать с зеленым чудищем.
— Это страсть, — отмахнулась бабка. — Молодые слишком горячи. Муж быстро усмирит пыл Алиэ, и нэ придется ей никуда бегать, когда вкусит любовь минера. Они всем известны своим особым искусством плотских утех.
Блондиночка поежилась и обняла себя тонкими руками за плечи.
— Вы поступили очень жестоко, — тихо сказала она. — Не все определяется лишь прихотями тела. Есть родство душ, и его ничем нельзя заслужить или добиться. Оно либо есть, либо нет.
— Ты говоришь мудрые вещи, — поцокала языком старуха. — Но наши дети умирают. Без дара нэ выжить в степи. А плантары и минеры уже успели забыть, что значит заливистый смех младенцев. Это боль и проклятие. Нужно положить конец вражде и восстановить мир. Алиэ все поймет, когда вернется, время поможет.
Девушка ничего не ответила и села обратно в кресло. Я даже не собирался париться по поводу чужих проблем, единственное, что меня волновало — возвращение в свое тело и свою реальность, как бы по-идиотски такое ни звучало.
— Так, как там тебя? — спросил я.
— Санита, — напомнила бабка.
— Точно, — кивнул я. — Чтобы вернуться, нужно просто вот эту девицу выдать замуж за определенного мужика, и все?
— Невеста должна быть невинной, сын иного мира, — подняла она вверх кривой палец. — Сразу после брачной ночи я проведу обряд и отправлю ваши души на их изначальное место.
Блондинка застонала и закрыла лицо руками, я покосился на нее и продолжил:
— Договорились. Я в деле. Где жених?
— Зеленый урод, — процедила сквозь зубы девушка, пронзив гневным взглядом. — Посмотрела бы я на тебя во время брачной ночи с какой-нибудь местной образиной.
— Ничего, потерпишь, — отмахнулся я. — Или ты хочешь застрять тут навечно и скитаться в степях или лесах?
Она ничего не ответила и обиженно засопела.
