Меня шатало из стороны в сторону, как во время шторма, но я, вроде бы, не собирался помирать. Правда, благостный холод потихоньку уходил, а вместо него ударными темпами нарастала слабость и боль. Но как я выжил? С такими травмами, которые были у меня, долго не живут. Что же млять происходит? Я, конечно, не против такого чудесного исцеления… Но мне хотелось докопаться до истины. Да только мозг стала заволакивать какая-то пелена. И мысли начали путаться между собой.
Я качнул вперёд и едва не упал. Расторопный Макар успел подставить мне плечо. Следом он обхватил меня за пояс и потащил по лесу, прилагая немало усилий. Сам я еле шёл. Ватные ноги не хотели слушаться меня. И даже слух работал как-то неохотно. Причитания деда доносились до меня, словно издалека:
— Как же нас с тобой, Вань, угораздило попасть на такую старую нежить? Скелет же не один год зрел. У него же в черепушке эктоплазма образовалась. И что-то пробудило его. Скелет бы просто так не встал, да ещё и не поднял бы своих немёртвых рабов. Ты, главное, Вань, глаза-то не закрывай. Слушай меня, слушай. Я тебя сейчас до телеги-то доведу, а там уж проще будет. Лишь бы к лекарю успеть. А если надо будет, то и к Смирнову пойду! Он — единственный на весь город маг жизни. Мигом тебя на ноги поставит.
— Да я может и так оклемаюсь, — прошелестел я, с удивлением обнаружив то, что моё тело довольно быстро восстанавливалось. Слабость куда-то стремительно исчезала. А рана на руке уже покрылась запёкшейся кровью. Да что же это такое происходит со мной?
Я взволнованно покосился на Макара и увидел, что его лицо посерело, лоб покрыли капельки мутного пота, а скулы заострились. Дышал же старик тяжело и с хрипами. Из него будто с каждым новым шагом уходила жизнь.
Мой воспрянувший мозг быстро проанализировал ситуацию и сложил два плюс два. Я тотчас отпрянул от старика и решительно заявил:
— Всё, дальше я сам.
— Но как же? У тебя же такие… раны, — дед осёкся, скользнув изумлённым взглядом по моей руке и плечу. Потом потряс головой и скорбно выдохнул: — Чёртова старость. Глаза уже подводят меня. На поляне мне казалось, что скелет сильнее подрал тебя.
— Всего пара царапин, — наигранно беспечно отмахнулся я, взвинчено покосившись на плечо.
Сквозь прореху в косоворотке были видны мягкие ткани, покрытые нежно-розовой кожей. Моя плоть довольно быстро регенерировали, заменив собой откушенный скелетом кусок. Однозначно, это была работа магии. Кажется, я догадываюсь, что произошло… Но надо будет поговорить с Сашкой, чтобы окончательно расставить все точки над i.
Пока же я на всякий случай прикрыл плечо уцелевшей частью косоворотки и внимательно посмотрел на деда. Тот порозовел, на впалые щёки вернулся румянец, а шаги, как и прежде, стали пружинистыми.
И ещё Макара начало отпускать дикое напряжение. Оно уступило место восторженно-возбуждённому состоянию. Из-за чего старик по пути к телеге начал неудержимо трещать, сверкая глазами:
— Ты настоящий богатырь, Ивашка! Спас меня, старика. Вот что бы Сашка делал без меня? А Марья Петровка кого гоняла бы? — дед щербато улыбнулся и продолжил горячо пулять слова: — А я знаешь, всегда хотел сына Иваном назвать. Хорошее русское имя. К сожалению, у меня по причине старости уже не будет отпрысков. Ежели только…
— Ежели только? — отвлечённо повторил я, гоняя в голове сотни мыслей и не особо слушая Макара.
— Приёмыш. Что если мне оформить тебя, как своего приёмного сына? Ну, если ты сам захочешь. И ежели память к тебе не вернётся.
— Не, не вернётся, — пробормотал я, хмуря брови. А затем до меня дошёл смысл сказанного стариком и я радостно выпалил: — Замечательная мысль, Макар Ильич! Просто блестящая!
— Только енто… надо чтобы князь дал добро, — почесал плешь дед и немного скис. — Он сейчас в Калининске. Авось не откажет. У меня есть кое-какие заслуги перед ним. Да и ещё кое-что… Уж не обессудь, но наследство моё получат Сашка, Алёшка и Илья.
— Супер! — нисколько не расстроившись, заявил я, широко улыбнувшись. — Меня такой вариант вполне устраивает.
Это же всё равно огромный подарок судьбы! А мне ведь сегодня, кажется, привалил ещё один презент. Жаль только я едва не погиб и перетрухал так, что колени до сих пор подрагивают.
— На этом и порешим, — удовлетворённо кивнул дед и следом поинтересовался: — Только я не понял… что такое супер?
— Да хрен его знает. В памяти всплыло.
— Наверняка заморское словечко, — угадал Макар и просиял лицом, когда увидел свою телегу.
Вот только лошадь не обрадовалась нашему появлению. Она стала испуганно прядать ушами, раздувать ноздри и тревожно переступать ногами.
А когда я подошёл к ней, то и вовсе — начала истово ржать и крутить головой, будто хотела оборвать вожжи и умчаться куда глаза глядят.
Макар быстро протараторил, отгоняя меня рукой, словно надоедливую муху:
— Отойди, Вань. Не видишь, что животное крови испугалось? У тебя же вон вся рука, да и на плече что-то осталось. Уйди в сторонку и листвой хотя бы оботрись, а я пока её успокою.
Я хмыкнул и отошёл к деревьям. Там взял охапку опавших листьев и стал оттирать кровь.
Дед же принялся что-то ласково шептать на ухо лошади и нежно поглаживать её по шее, пропуская между узловатых пальцев пряди блестящей на солнце гривы. Животное постепенно успокаивалось, но всё равно иногда испуганно косилось на меня.
Всё же спустя пару минут коняга совсем успокоилась. И тогда я торопливо забрался на телегу. А старик сел на козлы и направил нашего трусливого скакуна в сторону города.
По пути к Калининску я, скрипя от натуги мозгами, размышлял над тем, что случилось на поляне. Но без Сашки я во всей этой хреновине разобраться не смог. Так и придётся с ним поговорить.
И вскоре мне выпала возможность пообщаться с Шуриком тет-а-тет. Правда, случилось это ближе к вечеру, когда я успел поесть, искупаться и три раза в кругу будущей семьи в подробностях поведать о том, что произошло в лесу. Марья Петровна во время моего рассказа бледнела, Сашка таращил глаза, а дед всем свои видом показывал, что он ещё тот орёл. Рано его списывать со счетов.
Хорошо хоть после третьего раза Макар Ильич отправился к князю, а Марья Петровна вспомнила, что у неё тесто к пирожкам подходит. Шурик же пошёл в свою комнату. И я через несколько минут шмыгнул за ним.
Корбутов-младший, сгорбившись, сидел на стуле. А на столе перед ним лежал потрёпанный учебник. Парень сосредоточенно читал его в свете керосиновой лампы и порой что-то писал в тетрадке. Он почти всё своё время проводил за подготовкой к академии. Так что если мне с ним когда-нибудь и придётся конфликтовать, то только из-за того, что я скажу «ложить» вместо «класть».
Да и по натуре Шурик был скромным и не вспыльчивым. В этом тучном семнадцатилетнем парне совсем не оказалось места для гневливости и злости.
Физиономия же у Шурика была круглой, с крупными чертами, большими небесно-голубыми глазами и пухлыми щёчками херувима. А его кудрявые средней длины волосы имели цвет соломы. Ну, вылитый чувак из глубинки. Он бы мог спокойно играть в кино Иванушку-дурачка или ещё какого-нибудь сказочного героя. Но на самом деле Санек был довольно умным и начитанным парнем. И сейчас мне очень пригодятся его знания.
Но сперва я заглянул через его плечо, посмотрел на учебник и дружелюбно проронил:
— Что учишь?
— Математику, — нехотя буркнул парень. Он не любил, когда его отвлекают в такие моменты.
— А чего букв так много?
— Высшая, — гордо заявил он, облизал указательный палец и перевернул страницу.
— А-а-а, — глубокомысленно протянул я и присел на скрипнувшее кресло. Оно стояло в углу комнаты около подоконника.
Шурик, не обращая на меня внимания, продолжил заниматься. А я нахмурился и громко покашлял в кулак. Парень даже головы не повернул в мою сторону. Тогда я покашлял ещё сильнее, ощущая, как уже по-настоящему запершило в горле.
— Водички попей, — заботливо посоветовал Санек, не отрывая внимательного взгляда от учебника.
