Мясо у птицы оказалось жестким и невкусным. Однако, нищими выбирать не приходится, поэтому Тима слопал обе ноги в один присест, и даже отсутствие специй, ему ничуть не помешало.
Приятная тяжесть в животе вкупе с перенесенным стрессом сделали свое дело — Тиму потянуло в сон. Он промочил горло из доставшейся ему в наследство от неизвестного благодетеля, фляги, спрятал птичьи косточки в рюкзак, а сам рюкзак положил себе в ноги. После чего завалился в гамак и практически мгновенно уснул.
Снился ему какой—то смуглый молодой парень, одетый точно в такую же одежду, в которую был одет он сам. Парень стоял и смотрел на Тиму, но ничего не говорил. И было столько силы и власти в этом взгляде, что попаданцу хотелось подойти к парню, стать перед ним на колени, а после выполнять все его приказы.
Тима изо—всех сил старался не сделать ни шага навстречу незнакомцу. Он почему—то знал, что если уступить, то это будет его самой большой ошибкой в жизни, поэтому держался.
Время во сне — переменчиво и непостоянно, поэтому сколько они так стояли, смотря друг—другу в глаза, попаданец не знал. Однако, чувствовал, что ему становится все сложнее сопротивляться.
Жуткий крик вырвал его из дремы как раз тогда, когда он уже был готов сделать шаг навстречу этому странному парню.
Тима поднял голову и осмотрелся. Как оказалось, он проспал почти до самого утра. На востоке уже заалело. Хотя солнце все—еще не спешило подниматься над горизонтом.
— Приснится же такое, — тихо, себе под нос, пробубнил попаданец, пытаясь выбраться из гамака, но тут снова раздался жуткий крик и Тима от неожиданности, упал обратно.
— Вот же падла! А ну пошла отсюда! — Закричал он на очередную птицу со странным клювом, которая сейчас сидела на соседнем дереве. Та, к его удивлению, послушалась и свалила, видимо испугавшись громкого крика или, что вероятнее — не захотев иметь никаких дел с таким грубияном. Сам же попаданец, продолжил попытки выбраться из своего спального места. Впрочем, в этот раз, ничто Тиме не помешало и спустя несколько секунду он уже стоял на своих двоих.
Отойдя в сторонку и справив естественные потребности, он вернулся к гамаку и теперь, ежась под порывами утреннего ветерка, размышлял над своими дальнейшими действиями. По хорошему — ему нужно было позавтракать, однако жарить птичью тушку не хотелось. Видимо ее мясо все—таки оказалось ядовитым, ведь не зря же Тиме всю ночь снилось вся эта муть. Но и тратить долгохранящийся НЗ в виде вяленого мяса, хотелось не больше. А искать что—то новое для пропитания — терять кучу времени. Ведь охотник из него — так себе.
В конце—концов, решив, что странные сны — не самое плохое, что с ним могло случиться, выбрал все же зажарить остатки крикуньи, тем более срок годности у тушки уже явно подходил к концу.
Новый костер разводить не стал, рассудив, что быстрее и проще будет вернуться к старому, чем заново собирать и таскать дрова.
Он, насколько мог, быстро распутал узлы и сложил отлично зарекомендовавший себя гамак, собрал остальные вещи и двинулся в обратный путь. Найти старое кострище оказалось не самой простой задачей. Пришлось немного поплутать в его поисках, однако он справился.
Небольшое пространство под деревом, на котором он потрошил тушку, выглядело точно таким—же, как он его оставил. Не было похоже, чтобы хоть какие—нибудь животные ночью заинтересовались внутренностями крикуньи.
— Что—ж, наверное это и к лучшему, — тихо проговорил Тима, рассматривая последствия дел рук своих.
Розжиг костра много времени не занял. А пока угли прогорали — попаданец занимался разделкой остатков туши на более мелкие и удобные для жарки куски. Пожарить решил все и сразу, дабы хранилось подольше. И в условиях отсутствия нормального инструмента — свою работу он закончил аккурат к моменту готовности углей.
Пока обжаривал мясо, ему в голову пришла интересная мысль. И заключалась она в том, что он дурак. Причем, дурак круглый и набитый. Сейчас, по прошествии суток, он понял какую глупость сделал, выбрав путь через плато. Травяное море его заворожило, ага. А ведь мог сообразить, что на плато ему будет гораздо тяжелее найти себе пропитание и воду, чем рядом с рекой, до которой, между прочим, было рукой подать. И это не говоря уже о том, что в лесу и дров больше. Вон — он вчера битый час собирал дрова для костра, планируя, что их хватит на всю ночь, а что в итоге — сжег все за два подхода. И это хорошо еще, что ночи тут теплые.
— В общем, если и существует самый тупой попаданец, то это ты, Тима, — с грустью обратился он сам к себе, подводя итог своим размышлениям и принимая решение возвращаться обратно к обрыву и искать спуск к реке.
Обратно он шел уже особо не разглядывая, так захватившие его в первое время, пейзажи. Не то чтобы они ему уже успели приесться, нет. Скорее, все дело было в его злости на самого себя из—за неправильно принятого решения. И это хорошо еще, что он вовремя догадался отыграть все назад. А если бы он не захотел возвращаться к вчерашнему кострищу и дожаривать тушку крикуньи? Как быстро бы до него дошло? Скорее всего тогда, когда закончилась вода в трофейной фляжке. А в ней было еще на пару суток экономного потребления. И что бы он тогда делал? Впрочем, известно что. А вообще, было бы забавно, если бы он не нашел в той стороне, куда изначально двигался, ни одного родника. Получилась бы самая короткая история про попаданца. Он даже название для нее придумал — «Как тупой попаданец от жажды сдох».
Подобные мысли занимали его все то время, которое он потратил на дорогу к обрыву. Когда же добрался до него, то настолько залюбовался открывающимися видами, что даже перестал заниматься самоедством. Впрочем, долго любоваться, все же не стал. Непонятно было, еще, сколько времени понадобится для того, чтобы найти удобный и безопасный спуск.
Мимоходом взглянув на солнце, сейчас едва—едва перевалившее через середину небосвода, Тима краем сознания отметил, что вероятнее всего в этом мире он появился вчера уже во второй половине дня. Это знание не давало ему ничего ценного, кроме небольшого удовлетворения, что на своих побегушках туда и обратно, он потерял не так уж и много времени.
А вот поиски спуска затянулись, причем основательно. Лишь к вечеру, уже в глубоких сумерках, ему удалось найти нечто, отдаленно напоминающее тропку. И вот он лежал на краю обрыва и свесив голову рассматривал возможный путь вниз и размышлял о том насколько велики его шансы свалиться и сломать себе шею при спуске.
Впрочем, сейчас, когда солнце уже давно спустилось за горизонт, разглядеть что—либо было практически нереально. Поняв это, Тима поднялся на ноги и двинулся вглубь плато, подыскивая себе удобное для ночлега место.
К счастью, далеко идти не пришлось и вскоре он уже привязывал свой гамак к двум деревцам в рощице, как две капли воды похожей на ту, в которой он ночевал накануне.
Огня разжигать не стал, решив, что не имеет смысла, а мясо он может съесть и холодным. Да и сомневался, если честно, что на костре можно нормально разогреть еду при отсутствии какой бы то ни было посуды.
Тима так и не понял что было тому причиной — то, что он сильно проголодался или еще что, но даже холодное и жесткое, птичье мясо было не столь отвратительным на вкус как до этого. Поэтому, он умял даже чуть больше, чем собирался изначально. После чего, довольный, завалился спать, успев краем сознания подметить как—же мало, все—таки, человеку нужно для счастья.
Ночью Тиме вновь приснился тот самый молодой парнишка. Он все так же стоял и смотрел ему в глаза и молча требовал подчинения.
«Кто ты? Какого хрена тебе нужно», — хотел спросить попаданец, однако не смог произнести ни слова.
Молчал и его визави. И все смотрел и смотрел на Тиму. И взгляд был все такой—же требовательный. И продолжалось это все, казалось, вечность.
В этот раз, из странного сна, в котором ему было все сложнее удержаться и не покориться незнакомому парню, Тиму вырвал луч солнца, едва—едва показавшегося над горизонтом.
