затаила обиду, женщины не прощают, когда их вот так отшивают.
Но мне было плевать я с блаженством окунулся в теплую ванну и аж застонал от удовольствия.
В столовую я не опоздал. Пришёл минута в минуту. Хотя всё-таки пришлось немного поплутать, я проскочил один из поворотов.
Отец уже восседал во главе стола, который буквально трещал от яств. Мне не отбила аппетит даже башка свиньи посреди стола.
За столом сидел еще какой-то парень с вытянутым лицом, изъеденным прыщами, и липким взглядом. Стало как-то гадливо, я его в этом мире явно хорошо знал, причём не с лучшей стороны, судя по ощущениям.
Я поклонился отцу, помятую прошлую оплошность, на всякий случай кивнул прыщавому, тот кивну в ответ.
Сев за стол, я сразу же набросился на еду, не заботясь больше ни о каких сраных нормах приличия и этикете. Сил на это у меня уже никаких гражданских не было.
И только, когда я более или менее утолил аппетит, я поднял рожу от чашки и встретился глазами с отцом. Надо было все-таки потерпеть, я, кажется, довел его до бешенства.
— Сегодня я посмотрю сквозь пальцы на твою дурость. Но впредь изволь дождаться, когда я вознесу хвалу Триликому за наш богатый стол! — отчитал меня отец.
Я смутился, чуть не поперхнувшись большим куском пирога, который я так не вовремя откусил и никак не мог прожевать. Сидеть с набитым ртом было нехорошо, продолжать жевать, после такой отповеди — тоже, и я, недолго думая, взял и выплюнул недожуйки обратно в чашку.
Прыщавый вытаращился на меня, как баран на новые ворота. Отец шумно поднялся.
— Нет, неудивительно, что я не смог поверить, что меч избрал достойным моего сына! — прогрохотал он. — На сегодня я сыт по горло твоими клоунадами!
— Ага, сытый голодного не поймет, — буркнул я себе под нос, но отец услышал.
Герцог скривился и прошипел:
— Завтра заканчивается твоя сладкая жизнь! Я больше не потерплю сбегания с уроков и лени. Отныне из замка ни ногой!
— Как прикажешь, — согласился я, хотя сразу подумал про блондиночку, из-за которой я сюда попал. Все же надо было ее найти, а приказ отца задачу усложнял.
— С завтрашнего дня я лично займусь вашими с сэром Роджером тренировками!
— А зачем сюда Роджера приплетать?! — нахально спросил я, не нравился мне этот тип.
— Если ты вдруг забыл, — раздраженно ответил отец, — сэр Роджер сын лорда и твой оруженосец, именно он будет тебе спину в бою прикрывать, так что имей почтение и не хами!
Очень хотелось ответить, что я бы этому лорду Роджеру не доверил даже нос мне подтереть, но я сдержался.
— Утром сэр Роджер принесет тебе расписание. — Прыщавый поднялся и почтительно поклонился отцу. — Подъём в пять утра, тренировки с шести! Не смей опаздывать! Ослушаешься, тебя высекут! — продолжал наставлять отец.
После чего громко стуча сапогами по каменному полу, отец удалился из столовой.
Я краем глаза заметил, что мой оруженосец — прыщавый Роджер, довольно ухмыляется нашей с отцом стычке. Настроение продолжать с этим лицемерным уродом делить трапезу у меня не было. Почему интересно мой оруженосец не рыжий?
Я взял со стола два пирога, третий в зубы и встал. Уже в дверях обернулся и окрикнул Роджеру.
— Эй, Роджер?
— Слушаю, ваша светлость, Эрик? — льстиво пролепетал прыщавый.
— Рано радуешься, репа ты пареная! Я тебя насквозь вижу!
Златовласка в прозрачных одеждах манила за собой. Большая грудь её колыхалась вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Я качался на этих волнах. Сладко-то как.
Как не хотелось выходить из этого томительного плена. Но кто-то упрямо тряс меня за плечо.
— Вставай, Эрик! Ну, вставай же!
Я подскочил как ужаленный.
— А? Что?! — спросонья не понимал я. — Где я?
Я лежал на краю широкой двуспальной кровати, с тяжелыми балдахинами, а передо мной склонился взлохмаченный рыжий парень с заспанной мордой.
— Ты чего забыл в моей комнате?! — рявкнул я, со сна еще сердитый и раздраженный тем, что опять пробудился не в своей шкуре.
— Эрик, тебе надо торопиться. Время почти шесть. Я случайно проведал, что Роджер, собака такая, будить тебя не стал и другим не велел, а отцу твоему скажет, что не смог тебя добудиться.
— Да зачем ему это?! — удивленно спросил я, тем не менее вовлекаясь в лихорадочное умывание и одевания себя самого.
— Ты как будто не знаешь, — закатил глаза рыжий, — он же тебя ненавидит. Считает слабаком. Ваш дом последнее время переживает не лучшие времена. Сэр Роджер хотел бы служить дому посолидней и поперспективней, например, дому Крайкосов.
— А что ему мешает-то, я его не держу? — буркнул я, меня очень задело, что мой дом считается каким-то там захирелым, нормальный у нас дом.
— Он вассал дома Гербертов, он не может, пока живы его господа, присягнуть на верность другому дому!
Вот значит как, надо бы этого оруженосца сэра Роджера убрать подальше от себя и от своего дома. Я даже подивился тому, как легко для меня этот дом Гербертов стал своим.
Интересно, могу ли я попросить себе другого оруженосца? Ну, скажем, этого же рыжего парнишку.
Времени на расспросы уже не оставалось.
Мы с Рыжим со всех ног мчались к тренировочному залу. Осложняло задачу то, что все время приходилось взбираться по лестницам, а наши с рыжим слабые дыхалки с таким марш-броском не справлялись. Бок скалывало и то и дело приходилось останавливаться и отпыхиваться. Плюс был только в том, что запоминать сильно ничего не требовалось, тренировочный зал был расположен на самой крыше замка.
Между четырьмя башенками был широкий плоский участок. Там меня уже поджидали отец и Роджер. Я оглянулся на рыжего, но тот потерялся где-то в дороге.
Я сосредоточился на дыхалке, превозмогая желание жадно хватать воздух ртом, мерно цедил его через нос.
Отец сурово сжал губы. Роджер не смог скрыть досады.
— Ты опоздал, — заметил отец.
Опоздал я не больше, чем на пять минут. Это вообще опозданием никогда и нигде не считалось. И опоздал не по своей вине, а из-за сраного оруженосца, которого мне подсунул отец. Но во взгляде Роджера мелькнуло такое ожидания триумфа, как будто он только и ждал, что я начну оправдываться, поэтому я просто, по-армейски отрапортовал.
— Виноват. Больше этого не повторится.
Отец удовлетворенно кивнул, а у Роджера перекосилась моська.
— Не будем больше терять время, и приступим. Первое на чем зиждется воин — это сила и воля. Их мы и будем развивать.
Отец объявил разминку. А потом уже и
