надо делать. Зато было приятно смотреть, как вытянулось и побелело лицо козлобородова Урика.
— Ваша светлость, Эрик, прошу вас, прикажите мечу встать между вами и сэром Уриком! — с нетерпением присоединился к раздражению козлобородова монах.
Я смутился, поняв, что монах в этом нелепом виде ожидал сакрального действа от меня, и опять все выглядело так, будто я над ними всеми издеваюсь или, ещё хуже, будто я трушу.
Я по-прежнему не вдуплял, что делать. Но на удачу решил поиграть роль шизика и заговорил с мечом, по примеру монаха, напуская на себя побольше пафоса.
— Меч мой, вними моей просьбе, помоги нам сЕром Уриком (спецом поизмывался я над сЭром, произнося словечко через «е» в стиле переводов Гоблина) отыскать правду. Встань между нами и позволь рассудить нас Триликому, ибо честь в нашем мире — превыше всего! — изрекая на свет эту престранную тираду, я с грустью осознавал, что мне суждено умереть для этого мира клоуном.
Поэтому, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре приосанился, ожидая обрушения на меня всеобщего гнева.
Однако меч вдруг взял и преспокойно уплыв из моих рук, ударился в пол между мной и Козлобородым.
Отец аж наклонился со своего места. У Томаша и двух его покровителей покривились лица.
Сами же требовали от меня говорить с мечом, а потом удивляются, что меч меня послушал.
Монах одобрительно кивнул и вновь принял нелепую позу.
— Именем Триликого, заклинаю проявить правду в этом зале! Взываем к твоей справедливости, к силе и мощи, к славе и могуществу! Ты велик, ты прекрасен, — нараспев бормотал монах. — Яви же себя здесь и сейчас дабы и мы прозрели!
Монах осенил себя знамением и трижды хлопнул в ладони. И тут же в него ударил сноп синего света. Глаза загорелись таким же пламенем.
Он навел одну руку на меня другую на козлобородова Урика и выкрикнул:
— Ты есть правда! — прогрохотал голос монаха прямо у меня в башке, от чего на лбу выступила испарина и потекла по раскаленному телу холодной каплей. — Гори же пламенем справедливости!
И тут я ощутил, что реально горю весь. Тупо посмотрел на свои руки, они полыхали золотым. Поднял глаза на козлобородого, он весь пылал алым, даже глаза, что выглядело слегка мракобесно.
И вдруг раздался душераздирающий крик. Лицо козлобородова съежилось и стало медленно стекать, как восковая свеча. От этого зрелища завопил и я.
Через пару мгновений всё было кончено — от козлобородова остались рожки да ножки. Горстка пепла на каменном полу.
Свет из меня бить перестал, а меч вновь свалился на мою многострадальную шею, точнее, оказался в моих трясущихся руках. Я чуть не тяпнулся на колени от натуги, силёнок в моем тщедушном теле уже совсем не осталось, теперь я понял истинный смысл выражения — валиться с ног от усталости.
— Мама, роди меня обратно, — пробормотал я, слегка ошеломленный таким трешаком.
Даже жалко как-то этого козла Урика стало, вот тебе и магия, а я-то думал — в сказку попал.
— Да славится суд Триликого! — прогрохотал монах. — Его светлость достойный Эрик — истинный хозяин родового меча!
После этих слов сноп синего света в монахе тоже погас.
Монах рухнул на колени. Двое других монахов, подбежав к нему, взяли его под руки и увели на скамью.
В зале висела гробовая тишина. Отец смотрел на меня в каком-то изумлении и кажется даже виновато.
У Томаша и его родни шары выкатились из орбит, и лица корежились в каких-то дебильных гримасах. Казалось, еще чуть-чуть и всё семейство постигнет апоплексический удар.
— Итак, господа Крайкосы, — наконец нарушил всеобщее молчания мой отец. — Суд состоялся, мой сын невиновен перед Триликим и людьми и достоин родового меча!
Мне показалось или в голосе отца звучала гордость? Что скрывать, получить респект от такого солидного дяди было приятно.
Тут вперед вышел Томаш.
— Если в суде Триликого я не нашёл правды, пусть нас рассудит поединок! — чуть ли не с пеной у рта закричал Томаш.
Прямо из воздуха в его руке материализовался меч. В сравнении с моим родовым клинком — пастушья палка. Однако это было все равно плохо, я сейчас ни то, чтобы тяжеленым мечом махать не смог бы, от усталости и голода я едва держался на ногах. А отвертеться здесь от такой «чести», как я уже понял, не так-то просто.
Как же задолбали эти эмоциональные качели. Неужто, мне всё же придется умереть? А жаль, тут много интересненького происходит.
— Сегодня поединка не будет! — вдруг уверено заявил отец, поднявшись с трона. — По законам Книги Триликого после суда и оправдательного вердикта вызвать противника на бой нельзя!
— Значит, я дождусь завтра! — сквозь зубы процедил Томаш. Дуясь в своей чванливости, он задрал нос, будто хотел пробить им потолок — уж, больно комично вышло.
Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть какую-нибудь шутеечку в тему.
— Так как мой сын оказался оболганным, что было подтверждено Триликим, он имеет права на отсрочку в три месяца. Этим правом мы и воспользуемся! — тихо возразил отец.
— Но, Геб, все знают, что это пустые формальности! — взорвался стоящий рядом с Томашом белобородый дядька, до того с важным видом хранивший молчание. — За эти три месяца честь моего племянника сильно пострадает! Его с говном съедят, Геб, из-за твоего оболтуса, который всё равно не способен удержать титул достойного при себе!
— Не вам решать, чего достоин мой сын! — вдруг с пугающим металлом в голосе отрезал отец.
Крайкосы еще больше взбледнули. Для финиша им оставалось потопать ножками на нас с отцом. Хотя затея с переносом поединка на три месяца мне, как и Крайкосам, не нравилась, почему просто нельзя было послать их в жопу? Суд то я выиграл! Но я со своим уставом решил пока повременить, успеется, в этом монастыре навести свои порядки.
— Я умею ждать! — махнул рукой Томаш. — Пусть будет три месяца. — И бледный трясущийся перст нацелился в меня. — Но я восстановлю справедливость и свою честь, убив тебя, жалкий Эрик!
— Успокой свои нервы, Томаш, — окончательно обнаглев от веры в себя, спокойно попросил я. — Не надо в меня тыкать своими кочепятками.
На миг мне показалось, что Томаш все-таки бросится на меня, как склочная баба, с визгами с попытками выцарапать мне глаза, но этого не последовало.
Отец устало вздохнул и холодно провозгласил:
— Господа Крайкосы, было честью принять вас у себя. Однако, так как вы явились без предупреждения и приглашения, комнаты для вас были не готовы. Вы можете воспользоваться любым постоялым двором. А завтра, надеюсь, уже
