Во взгляде старика проклюнулось сомнение. Бард переложил лютню, чтобы было удобнее тронуть струны. Я всё же захотел решить дело своим красноречием, а не магией.
— У нас, скажем так, есть всякое… из магической зоны, — шёпотом сказал я.
Бард хапнул воздуха, поражаясь моей честности, но старик выдохнул с явным облегчением.
— Так вот вы почему… кхе-кхе… такие странные. А я-то всё думал, — старик заулыбался.
Теперь-то он сообразил, почему я так много заплатил, а до меня дошло, что вытаскивание из Попутной всяких артефактов — дело обычное.
— Сидора не знаешь? — тихонько спросил я.
У старика сразу слетела с лица улыбка. Он поскрёб бороду, потом сказал:
— Тут у меня Молчун в Солебрег отправляется, пойду его приторможу. Он туда почти пустой едет, так что и вам места хватит. Подскажет с трактиром…
На мой вопрос он не ответил, и это явно было неспроста.
* * *
Почему Молчуна так звали, стало понятно сразу — он был немым. Таскал с собой магическую дощечку, на которой, если он что-то хотел сказать, мел собирался в буквы или в рисунки.
Правда, артефакт явно был из дешёвых — слова появлялись с запаздыванием, иногда с явными ошибками, которые видел даже я, полуграмотный варвар. Да и отсеивать мысли дощечка не умела, на ней то и дело появлялась ругань или те мысли, которые окружающим явно не стоило показывать.
Это неудобство было одновременно и достоинством. Скрыть свои мысли от хозяина слуга не мог.
Молчун, пока мы залезали к нему в большой фургон, держал дощечку в руках — он только что разговаривал с хозяином, который ещё не успел отойти. И когда он бросил взгляд на Креону, когда та в обтягивающих брюках в повозку залезала, дощечка выдала пикантную картинку…
— Кхе-кхе, — старичок отвесил Молчуну подзатыльник, и тот спрятал дощечку. Краснея, потом он полез на козлы.
В Солебрег мы въехали, когда солнце уже поднялось достаточно высоко. На въезде стоял патруль, но в повозку они так и не заглянули.
В щель было видно, что Молчун показывал дощечку стражникам. Что там было теперь написано, я разглядеть не смог. Потом возчик отсчитал страже по стопке серебряных, явно больше платы за проезд, и мы спокойно въехали внутрь.
— Видит Маюн, стража в этом городе совсем плохая, — шёпотом проворчал бард, когда повозка заскрипела дальше, — Одни взяточники.
В ответ я лишь усмехнулся.
Молчун направлялся на рынок и по пути сгрузил нас, указав на табличку трактира. Назывался он просто «Сладкая Соль».
— Э-э-э… — протянул бард, разглядывая вывеску.
— Что чувствуешь? — спросил я на всякий случай, потому что моя интуиция молчала.
— Видит Маюн, я здесь ни разу не был. Но одно скажу точно — ухо надо держать востро.
Хозяин тут тоже оказался пожилым, подозрительно похожим на старика из Попутной. Мы так поняли, что тот просто спровадил нас к брату, но всё же хозяин тут вполне к себе располагал. Ну, то есть, лишних вопросов не задавал.
Не успев даже расположиться во вполне комфортной комнате, мы услышали, как в дверь постучали.
На входе стоял паренёк южной наружности, смуглый, черноволосый, с бегающими глазками. Всё время оборачиваясь, будто в коридоре этого трактира у каждой стены уши, он быстро спросил:
— Вы спрашивали про кое-кого?
Мы с бардом переглянулись. Спрашивать, откуда они узнали, что мы интересовались, было глупо.
Потом я кивнул и на всякий случай показал шелкопряда. Гость слегка поморщился, будто я ему показал что-то дешёвое и совсем неинтересное, но махнул идти за ним. Креону и Дайю я решил пока оставить в трактире — нечего было принцессе разгуливать по Солебрегу.
Парень провёл нас переулком через пару кварталов, повёл по каменной набережной вдоль пересохшей речки. Через мостик мы перешли в какой-то явно ремесленный переулок. Тут воняло рыбой, смолой, дублёной кожей — в общем, всем тем, что отбивало желание жить в этом районе.
Остановились мы перед небольшим двухэтажным зданием, от которого жутко пахло солью и специями. Как оказалось, там занимались тем, что дробили соль, смешивая с приправами и травами. Соль тут была как обычная, так и магическая. Да и травы тоже разные на выбор.
Паренёк провёл нас через шумящий и пыльный дробильный цех, мимо огромных жерновов и молотилок. Мы спустились в подвал, где через пару поворотов он завёл нас в крохотную комнатушку со столом и стульями, оставив дверь открытой. Освещали каморку два фонаря в углах, с другой стороны стола виднелась ещё одна дверь.
Наш провожатый покосился на дубину в моей руке, но я сразу покачал головой:
— Ты же не думаешь, что я отдам оружие?
Тот скривился, потом подошёл ко второй двери и сказал:
— К вам скоро выйдут, — после этого он вышел, закрыв дверь.
Я сразу же вызвал Кутеня, чтобы просмотреть каморку его зрением, и тот заметался по всем щелям и углам. Мне правильно показалось, что воздух здесь звенел от охранной магии, да и открытая дверь за нашей спиной тоже мерцала уже знакомым «заклинанием вчерашней ночи», только пока ещё не запущенным.
Судя по всему, оно сработает, если дверь закроют. Причём те, кто войдёт через вторую дверь, будут всё прекрасно видеть. Ну, значит, этот Сидор точно знаком с тёмной магией.
Под стулом, где должен был расположиться хозяин заведения, обнаружился потайной люк. Кстати, механизм открытия у люка был обычным, рычагом служила перемычка между ножками стула, в одной из которых был спрятан трос. Как говорится, магия магией, а в некоторых делах механика надёжнее.
Не теряя времени, я заставил Кутеня проникнуть под люк, и там он сразу же перегрыз натянутый трос. Всё-таки, мой цербер уже стал гораздо сильнее, и некоторые охранные заклинания не представляли для него большой угрозы.
Оказалось, что трос тянулся ещё куда-то вбок, и там в стене обнаружились заряженные стрелы. Целились они, естественно, в наши головы. Их тоже пришлось обезвредить.
Потом Кутень, осмотрев помещение, спрятался в тёмном углу над фонарём, в жирном пятне копоти.
Бард тронул струну на лютне, и я почувствовал, как вокруг нас чуть зашипел воздух. Виол, убедившись, что нас никто не услышит, прошептал:
— Громада, я два года пытался выйти на ночных правителей Солебрега, а с тобой всего за пару дней.
— Ночные правители? — хмыкнул я, хотя и понимал, о чём он.
Воровской мир в любом городе живёт по своим законам, лишь краешком пересекаясь с законной властью. Наверняка барду надо было что-то выяснить про местных разбойничьих главарей, раз он обмолвился об этом.
— Помнишь работорговца Назима? — спросил Виол, — У них были поддельные документы Раздорожья. Такие приказы я встречал и раньше. Я был и в Лучевии, и весь восток Троецарии объездил, пытаясь найти зацепки, и вроде как следы вели в Солебрег…
Виол впервые поделился со мной деталями своего задания. Но послышались шаги, и бард замолчал.
Открылась вторая дверь, и внутрь в сопровождении двух охранников прошёл довольно грузный мужчина. Щекастый, с тонкими полосками бороды и усов. Его походка вразвалочку, как у хомяка на двух лапах, выглядела забавной, но маленькие цепкие глазки были серьёзными.
Про себя я его так и прозвал толстяком. Одет он был довольно просто, да ещё и рукава были вымазаны в соли. Что-то с этой солью явно было нечисто… Но вот пальцы у толстяка все были увешаны дорогими перстнями, и по одному взгляду я понял, что это целый набор защитных артефактов.
Позади нас скрипнула дверь. Это вошёл ещё один — он прикрыл створку, оставив ма-а-аленькую щель, и остался там стоять. Ему останется только чуть-чуть опереться на дверь, и мы с Виолом станем слепые, как котята.
Толстяк бухнулся на скрипнувший стульчик, охранники встали за его спиной. У одного был арбалет, другой демонстративно держал маленький посошок, намекая, что в случае чего нам придётся иметь дело с магом. Кутень показал мне татуировку на его шее — третий ранг.
Маг то и дело посматривал на лютню барда, и Виол на всякий случай отложил её в сторону. Я же демонстративно положил топорище на стол, но убирать не стал.
