– Входи!
– Моя госпожа, – почтительно склонила головку юная девчонка со смешной высокой башней из скрученных волос, утыканных бусинами. – Господин Маляса нижайше просит вас удостоить его своим посещением. Он…
– Обойдётся, – закончила за неё Паксая, задремавшая на кушетке под окном. – Если ему что-то нужно, пусть сам идёт. Мы в нём не нуждаемся.
Дон чуть не подавился кренделем, который точил. Нормальное кино! Давайте, собирайте сюда толпу любопытных. Хозяину этого супермаркета невест будет дико интересно обнаружить проживающего здесь мужика. Если этой смешной горничной внезапно позволить его увидеть, она помрёт на месте.
– Но, он не сможет! – округлила карие глазёнки девочка. – У него там такое! – доверительным шепотком выразила она замешательство вперемежку с восхищением.
Дон оценил, насколько восторг малышки зашкаливает. Вопросительно уставился на Паксаю, мол, чего выпендриваемся? С какой целью нарываемся на неконтролируемость ситуации?
– Пусть берёт подмышку своё «такое» и тащится сюда сам, – упёрлась невеста, за которую сейчас кто-то неподалёку торговался.
И торговался нешуточно – девки тут уже почти на месяц заневестились. А почему бы и нет? Раз взяли в плен, так пусть терпят. И не пленницы виноваты в том, что подходящие женихи тупят. Они ж птицы подневольные – у них вон СС лютует. Поначалу выделывался, обзывая план незаконного пересечения границы полной чушью. А теперь и сам во вкус вошёл. Решил: чего мелочиться ради сиюминутной выгоды? Пусть уж его невест сватают не все подряд, а исключительно представители дикого запада. И везут под своей эгидой туда, куда невестам и нужно. А вот дальше чётко по плану Лэйры: «на той стороне их бросим и отправимся своей дорогой». Оптимальный вариант «и сесть, и съесть».
Ей-богу, когда Дон по наводке девчонок добрался до этого райского уголка, сам захотел записаться в невесты. Вот у кого житуха – пальчики оближешь: и тряпки, и жрачка, и терпимость к закидонам, дабы невесты не схуднули от расстройства. Не то, что у манипулятора, которого ноги кормят. Но, насчёт местных тряпок он целиком на стороне своих: в таком ходить невозможно. В таком можно только в саркофаг ложиться. И вовсе его девки не привередливы – тут Маляса гонит. А то, в чём высокородных пленниц доставили, никакое не убожество. Сказали, что сдохнут, а не снимут, значит, сдохнут – не надо их трогать во имя святой прибыли.
Восточные женщины, по мнению местного общества, совершенно не умеют красиво одеваться. И вообще не умеют красиво ничего. Наверняка спорно, только Дон совершенно не умел спорить на такие запутанные темы. А потому и не встревал в затянувшуюся экзекуцию над местным торговцем невестами. И как не приелось изгаляться?
Маляса – советник императора по… особо скользким вопросам – был на диво умён и приспособляем. К тому же он действительно сознавал, что природная красота женщин – как у этих, к примеру – особых украшательств не требует. А иной раз и вовсе портит всю картину. Он пошёл навстречу требованиям пленниц и произвёл научный опыт, отказавшись от привычного материала. Никаких тебе приталенных платьев с необъятными юбками. Никаких перьев, висюлек да надушенных платочков. Впрочем, платочки-то пленницам как раз подошли. Вместе с тончайшими шёлковыми рубахами, фасон которых мог быть и поскромней. А вот остальное!
– Он не один, – понурилась посыльная и заковыряла пальчиком в пёстренькой нашивке на рукаве. – Он… Он не может прийти.
– Я тоже не одна, – менторским тоном старой няньки издевалась Паксая, указывая на кровать. – И тоже не могу прийти.
Дон решил, что украсть у столь юного создания несколько минут жизни – невелик грех. К тому же этот… рационально скудный умок даже не заметит потери. Поэтому хлюпающая носом девчонка застыла статуей с бусинами вместо глаз. А он воззвал к сестрице:
– Не мучай её. Маляса и вправду не может прийти.
С Паксаи мигом слетела напускная лень. Она подскочила, свесила ноги с кушетки и уставилась на брата.
– Мой план халявной передислокации на запад сработал, – старательно завуалировал торжество Дон и отхлебнул вина.
Кстати, Маляса в последние пару недель весьма недоумевал по поводу нового пристрастия капризных трезвенниц. Мало того, что те налегли на спиртное, так ещё и жрать стали вдвое больше. Нет, он вовсе не жадный, но товарный вид невест был для него незыблемой святыней.
– Ты предполагаешь, или…, – сонным голоском осведомилась Лэйра.
– Или, – подтвердил Дон.
– Ты что, опять шлялся по дому? – укоризненно покачала головой Паксая.
– Угадала, подруга. Он опять портил чужую невесту, – хмыкнула Лэйра, потягиваясь.
– Ты допрыгаешься, кобель наглый! – прошипела Паксая, швырнув в брата подушкой. – Совсем ополоумел? Не хватало ещё из-за тебя тут всех поубивать.
– Зачем? – не понял Дон.
– Как свидетелей.
– Фу, какая ты кровожадная! – возмущённо покривился брат. – Она хорошая девочка. И не желает быть никаким свидетелем. Она желает выйти замуж за богатого человека. Она красивая, но очень бедная девочка. Ей не к лицу оставаться такой бедной, пока она ещё такая красивая. А потому и под пыткой не признается в наших… нашей невинной эпизодической дружбе.
– А если она залетит? – вздохнула Паксая. – Ты подумал, придурок, что у неё может родиться твой сын? Новый манипулятор, между прочим.
– Она хорошая девочка, – повторил Дон. – И хорошо образована в некоторых областях медицины: умеет предохраняться. Ей нужен не мой ребёнок, а похожий на своего отца. Может, перейдём к делу?
– Кто на этот раз? – безо всякого интереса уточнила Лэйра, сползая с кровати.
– Армы, – пожал плечами манипулятор и хлебнул винца.
– Понятно, что не конюхи! – вновь зашипела Паксая, не слишком-то жалуя сегодня любимого братца. – Откуда?
– Откуда я и ждал. Вы же сюда залезли ради райской западной жизни? Ну, так кушать подано. Вам её прямо под нос доставили, а вы тут выкобениваетесь. И я из-за ваших дурацких планов могу проторчать в этой… этом…
– Борделе! – помогла из туалетной комнаты Лэйра. – Во всяком случае, с тех пор, как ты припёрся, именно это здесь и творится.
– Не знала, что ты такой бабник, – позёвывая, заявила Лэти. – Как-то не замечала за тобой.
– И дальше не замечай, – буркнул Дон. – Короче, представители дикого запада явились по ваши души. То есть, по ваши…
– Понятно. Не углубляйся, – вздохнула Паксая и махнула рукой: – Ладно, оживи девочку. Скажи Малясе, что мы сейчас придём, – уже совсем другим тоном заявила она встрепенувшейся статуе.
– А парикмахер? – испугалась девчонка, подпустив нотку неодобрения.
– Уйди, – попросила Паксая таким тоном, что посыльную сдуло. – Дон, там на всех хватит? Нам не нужны женихи, которые расползутся на все стороны света. Возись потом с побегами. Целых три арма! – деланно мечтательно прощебетала она и тотчас вернулась к прозе жизни: – Надо вставать и мыть рожу. Лэйра! Выметайся! Ты тут не одна!
– Все они практически соседи, – перешёл Дон к диспозиции. – Маляса вылез из своей жирной шкуры, но мой наказ исполнил в точности. Так что протащат нас через всю Империю одним обозом.
– А если они друг друга не любят? – сев и свесив ноги, заплетала косу Лэти. – Они в дороге не передерутся?
– Кончай умничать и одевайся, – посоветовала Паксая, теребя щеткой спутавшуюся прядь и морщась. – Это не наша забота. Пусть СС беспокоится о нашей транспортировке.
– Ага! Втравят тебя в очередную аферу, а ты беспокойся, – забрюзжал Дон, потягивая вино. – Между прочим, армы более устойчивы к проникновению. Да и нюх у них на всякие навязанные силой команды.
– Точно знаешь? – вытаращилась на него Паксая, сняв с щётки пучок выдранных волос.
– И как ты собираешься их контролировать? – задумчиво поинтересовалась Лэти, забросив за плечо готовую косу и принимаясь за вторую.
– Как получится. А не получится, просто ликвидирую.
Его жёсткое заявление осталось без комментариев. То ли из-за талантов манипулятора, то ли в силу коллективного здравомыслия, но так уж в их компашке сложилось: если Дон говорит ТАКИМ голосом, лучше принять к сведению и не выделываться. Девчонки искренно верили: он один знает, как надо. С первых дней их переселения Дон беспрестанно находился в каком-то движении. Рыл носом, собирал инфу и анализировал, анализировал, анализировал. Он убирал с их пути малейшие камешки преткновения. Всё вокруг него двигалось лишь в том направлении, которое он считал максимально полезным для своих подруг. Они ценили это нешутейно. И столь же нешутейно относились к той границе, переступать которую не должны были ни при каких условиях.
