и ходу до дому! Кто потонул, кто к берегу выгреб, а самых невезучих потом со скал безымянных контрабандисты сняли да в рабство и продали. Друг твой рассказал, пока не помер.
— Мой друг?
— Да можа ты и не знал его. Из вашей конторы был несчастный. Или счастливчик, как посмотреть. Он уже отмучился, а тебе вместе с нами с Костлявой на плантациях гнить постепенно.
— Тетерев, чего ты заладил «Костлявая, помрем»! Хочешь сразу помереть, так удавись на штанине, нам воды больше достанется!
— Нет, я тоже подёргаюсь. Не сбегу, так в надсмотрщики выбьюсь. Должен кто-то вас стеречь на островах. Почему не я?
— Это верно, свой человек в чужом отряде куда как хорошее дело! Будешь нас по знакомству сечь без остервенения, да, Тетерев? — Подначиваю его.
— А хоть бы и так. — Ответил и даже не почесался. Уважаю таких. Не за выбор, а за умение смотреть вперед и строить планы. Хотя, не факт, что он это всерьёз сказал.
— Мутный, тебя как зовут? И подай воды.
— Кукиш меня кличут, — непонятно обозвался человек, не то кличка, не то имя такое. — А ты чего раскомандовался?
— Привычка, братец, привычка у меня такая. И что занимательно, не помню даже, откуда она у меня.
— Как базар плетёшь, чисто образованный. Так что ли?
— Не помню. Но мнится, десятником я был, не меньше.
— А эти наверху баяли, ты слабый, чисто в первом же бою потерялся. Выходит, наговаривают на тебя.
— Десятком командовать много сил не нужно. И из арбалета голову проткнуть тоже. Ежели боле никто на место старшака в нашей клетке не претендует, то я буду за атамана. — Радую коллектив.
— И зачем нам тут старший? Разве что помойное ведро выносить, по нему старшим будешь? — Тетерев не упустил возможности подколоть.
— Старшак нам нужен, чтоб мы себе комфорт в трюме обеспечить могли, то же ведро вынести — очередь есть? Будет. Кандалы снимать, когда нас охрана не навещает, тоже весьма полезное занятие.
Кандалы, между прочим, надоели, это факт. Длинная цепочка от ноги каждого тянулась к нескольким скобам, торчащим из пола. Не знаю как на корабле называется то, по чему ходят ногами. Мореманы, они ж не упустят возможность что-нибудь эдакое придумать. О, палуба! Или палуба — это которая над нами, которая для нормальных матросов, а не для живого имущества?
— Жорж, а ты правда можешь кандалы разомкнуть без отмычки?
— Кукиш, а ты правда не стукач?
— Кто, я? Я нет!
— А я да. Да, в смысле могу, если щепку подходящую найду.
На самом деле магу-зачарователю и щепка не нужна, чтоб от кандалов избавиться. Но если надо иметь возможность снять-надеть, то лучше их аккуратно отмыкать, а не курочить намертво. Народ после таких слов начал подтягиваться ближе, всяк захотел иметь возможность не греметь цепью, натирающей щиколотку. Или хотя бы поближе посмотреть на того, кто умеет всякое такое. Если не врёт.
— Так что, правда снимешь? А когда?
— Когда пойму, что никто тюремщикам не донесет на меня.
Глава 3
Некомфортное путешествие
Следующие сутки запомнились тем, что организм вспомнил о своей любимой функции — поглощение и переработка пищи. Так бывает, когда с едой всё в порядке, то как-то не задумываешься особо. Часто даже забываешь, обедал ли ты сегодня. Так вот, заявляю авторитетно: если ты не помнишь, ел ли ты сегодня днем, то скорее всего ты покушал. А вот когда кушать нормально и регулярно не получается, тогда начинаются они — навязчивые мысли о еде.
А еще оказалось, что на меня не действует качка. Морская болезнь, может быть, она бы сейчас была тем самым средством от голода. Но нет, всю свою жизнь обожаю море, но ни разу не доводилось проверить себя. Трехчасовые переходы по спокойному морю не в счет. Часовые скачки на катере при трехбалльном волнении тоже ерунда. А вот так, чтобы много дней в море — это у меня впервые. Тем обиднее, что это морское путешествие проходит в трюме, в вонючем загаженном трюме. Хотя конкретно сегодня у нас помывка.
Крики и качка, брызги и удары чего-то тяжелого в стенку клетки — вполне себе подходящая обстановочка для банного дня! Командую своим сокамерникам, чтоб по одному выходили на центр клетки под низвергающиеся потоки воды. Остальные сидят вокруг и фиксируют «счастливчика» своими руками за ноги, за пояс.
— Горж, ты сдурел⁈ Мы ж сейчас потонем! Какое нахрен «мыться»? — Не все выговаривают моё имя правильно пока.
— Потонем — нормально! А если ко дну не пойдем, опять будем сидеть грязные и вонючие? Нафиг мне не улыбается сидеть с грязнулями!
— Он прав! Давайте по-быстрому все перемоемся, пока шторм не кончился! — Вот и Тетерев соображает, что от грязи могут начаться болезни.
Орать приходится в полный голос, чтоб донести свою мысль до соседей, но это лучше, чем бить их. Бить кого-то еще слабоват, а пользоваться магией не хочу — заметят, появятся вопросы. А если эти вопросы донесут до хозяев-работорговцев, то меня ждет короткая схватка с толпой матросов и смерть. Никто не захочет иметь в своём трюме обозленного мага. И не станут разбираться, кто там — резкий водник или неопасный зачарователь-ремесленник. Любой маг в море опасен, кроме огневика. Властители огня тут вообще персоны нон-гранта. Никто ни под каким соусом не берет на борт такого боевика. Свои же будут трястись всю дорогу. А знаете почему? Огневики вспыльчивы, они привыкли сыпать искрами, когда смеются, освещать себе дорогу в темное время огоньком над пальцем, а то и фаерболлом над головой. Ага, на корабле. В тёмном трюме. Да и на палубе под парусами зажечь такой на рефлексах беда. Радости мало вспыхнуть от того, что кто-то без злого умысле запалил огненный шар чисто на рефлексах.
Короче говоря, когда крышку закрыли, чтоб вода в трюм не хлестала, из двадцати заключенных полтора десятка кое-как успело помыться, включая меня. А оставшиеся пятеро сами себе враги, да они и не рвались сильно. А потом мы увидели, как в трюм спустился сначала матрос, потом кто-то более прилично одетый в сопровождении того же матроса.
— Сам смотри, твоё магичество, сколько воды уже набралось! Так-то вроде нечего пока, остойчивости добавилось, но живой товар уже бразгаться в воде начал, эдак скоро до припасов вода дойдет! — Суууу, это мы ему живой товар, значит? Запомню.
— Правильно всё делаешь, всегда бди, матрос! Опускай короб, сейчас откачивать буду.
Я в корабельных делах не шарю, то точно знаю одно —
