Замученная бесконечными расспросами представителей городской стражи, знакомой с ее ситуацией, женщина средних лет, перенесшая в своей жизни слишком много невзгод, чтобы сохранить на лице былую красоту, с удивлением рассматривала стоящий перед дверью небольшой мешочек, прижимающий лист пергамента, испещренный знакомым почерком.
Десять лет назад она смогла вырваться из бедности Авласта, получив работу в самой престижной гостинице города.
Молодая, фигуристая и добрая девушка из бедной семьи, лишившаяся родителей буквально случайно попала на глаза хозяину заведения, когда торговалась с местным дельцом-скупщиком.
А потом…
Потом было то, о чем ее предупреждали покойные ныне родители — властные мужчины никогда не проявляют заботу о безродных и красивых девушках лишь потому, что хотят помочь.
Несколько лет она трудилась в таверне, по вечерам удовлетворяя прихоти своего господина.
А затем была вынуждена вернуться в отчий дом, когда стало понятно, что постельные утехи господина не прошли даром для ее здоровья.
Из-за того, что однажды решил сэкономить на противозачаточном зелье, она оказалась вынуждена понести.
Не только лишь по причине дороговизны услуг разных темных личностей, которые могли бы избавить ее от нежелательной беременности.
Просто не могла поступить таким образом с тем, что носит под сердцем.
Да и боялась…
Лекарь маг из магистрата смог определить, что она произведет на свет мальчиков, которые очень ценятся не только в Провинции, но и в Королевстве, как будущая опора государства.
Простолюдины, конечно, поменьше чем знатные, но даже в таком случае, и ее, и отца ребенка казнили бы, реши они избавиться от детей.
Конечно, богатый гражданин не стал связывать свою судьбу с забеременевшей от него беднячкой.
Он лишь пользовал ее тогда, когда ему было удобно, зная, что никто и никогда ей не поверит, а даже если так, то не поможет.
У него достаточно денег для того, чтобы откупиться от признания детей своими, даже если оба — и старший и младший — как две капли воды похожи на него, лишь телосложение у них правильное, а не раздувшееся от яств.
Хозяин гостиницы мог делать с ней все, что ему заблагорассудится — как это частенько происходило в Авласте между богатыми и бедными горожанами.
Потому и она молчала, довольствуясь своей судьбой, занятая на самых тяжелых работах в городе, чтобы хватало не только лишь на еду, но и приобретение каких-никаких, но лекарств для постоянно болеющих малюток.
Откупался лишь небольшими деньгами, чтобы она сохраняла молчание и не смела претендовать хоть на что-то, храня тайну происхождения ее детей.
Открыв мешочек, в котором явно находились деньги, женщина обомлела от увиденного.
Никогда еще ей не приходилось держать в руках сразу двадцать пять золотых — сумма по ее скромным меркам неподъемная за всю жизнь!
Но больше всего ее озадачило письмо, в котором достопочтимый гражданин города, держатель гостиницы, признавался том, что обесчестил ее, стал отцом двоих ее детей…
Он подробно, в мельчайших деталях, расписывал то, как принуждал ее ласкать себя, скрашивать его часы и дни, как обращался с бедняжкой, какие условия ей поставил, как и с кем передавал какие суммы для ее молчания…
Хотя, казалось, бы, кого бояться одинокому состоятельному горожанину, у которого нет детей и жены?
Но больше всего ее поразило то, что он раскаивался в случившемся и дарил ей все свое имущество, включая доходный дом и гостиницу, признавал за обоими детьми свою фамилию, и, тем самым, законность их происхождения, даже, как оказалось, знал их имена!
Расплакавшись, женщина выронила пергамент, не в силах сдержать нахлынувших на нее эмоций.
Подбежавшим к ней сыновьям она так же ничего не смогла как следует объяснить.
Лишь к полудню этого дня, когда ее благодетель уже был далеко от Авласта, сидя на козлах фургона и пожевывая травинку наслаждался солнечным днем, она смогла справиться с эмоциями, нашла самое приличное платье из тех, что у нее имелись и отправилась в магистрат.
Ушло несколько недель на проверку подлинности документа, поиски внезапно исчезнувшего хозяина гостиницы, попытки отобрать его имущество у бедной женщины (которые, почему-то оканчивались на следующий день встречей наследницы с уже поседевшими и изрядно помятыми чиновниками города), однако к ее удивлению, почему-то все произошло ровно так, как она меньше всего ожидала.
Воля хозяина гостиницы была узаконена.
Она стала, пусть и формально, его вдовой, наряду с детьми приобрела фамилию своего бывшего работодателя и стала владелицей всего его имущества.
Злые языки поговаривают, что на протяжении следующей, после этого, недели, ее пытались поджечь, ограбить, похитить детей, но все оканчивалось как-то… неправильно.
То нанятые бандиты внезапно обратятся в мумии, то поджигателей и грабителей найдут без голов, словно в центре Авласта какое-то летающее животное оторвало им черепа и шеи, а то и вовсе помощник магистрата, положивший глаз на доходный дом, оказался найден превращенным в глыбу льда.
Так или иначе, но к тому моменту, как одинокий фургон подъезжал к своей далекой цели, в городе Авласт одна бывшая бедная женщина, мать двоих детей вполне сносно начала управлять имуществом своего покойного работодателя-насильника.
* * *
Занимательная география.
Я и до этого подозревал, что Восточная Провинция больше вытянута с юга на север, чем с востока на запад, но теперь…
После трех недель пути…
Светлое время суток мы тратили на дорогу, рано вечером вставали на привал, чтобы отдохнуть.
Чем дальше мы от Мунназа — тем сквернее становилась дорога.
Особенно, когда нам пришлось свернуть с Королевского Тракта и пробираться к интересующему нас замку по грунтовым дорогам.
Несколько дней пришлось пережидать, пока раскисшая после дождя дорога примет хоть отчасти подобающий вид.
Не сказать, что это время прошло в пустую.
Мало того, что Корделия и гарпии присматривали за девушкой которой мы вознамерились помочь, так еще и у меня настало время ученичества.
Как оказалось, одним лишь документом исправить неправильную ситуацию нам не под силу.
Но, благодаря рыжей магичке и четырем гарпиям, которых я на время оставил в Авласте, все разрешилось к лучшему.
Об этом сегодня утром сообщила Корделия, материализовавшись прямиком в лагере посреди моих занятий по фехтованию.
Способность рыжей к телепортации — это довольно редкий, даже среди магических существ навык.
Так что, чем больше мы отдалялись от злополучного города, тем меньше в процесс передачи имущества и восстановления справедливости вмешивались гарпии и больше — магичка.
Так или иначе, но все разрешилось к лучшему.
Даже мои болезненные ощущения, сопровождающие разрушение Внешнего Барьера — и те прошли.
Не полностью, но по крайней мере они не заставляют концентрироваться исключительно на своих ощущениях.
А в сложившейся ситуации у меня не так уж и много времени себя пожалеть, забившись в уголок и обнявшись руками.
Есть глобальная цель — добраться до Гиблых Земель и понять на кой хрен меня вообще сюда отправили.
Параллельно с этим есть задание от Магуса — разобраться с «эхом войны» в этой части Восточной Провинции.
Да и Эллибероут просит прикончить своего бывшего, чьи действия как-то странно пересекаются с моим изначальным заданием.
Что мне не нравится.
А потому я тренируюсь в фехтовании.
С Фратером.
С Люцией.
С Эллибероут.
С Ликардией.
До изнеможения, до полнейшего бессилия, пока «Пожиратель Душ» не выпадает из рук, а ноги почти не передвигаются.
С вечера и до поздней ночи, пока уже мои учителя, кроме драконессы и Вестницы Смерти, не отправляют меня куда подальше.
Сразу после этого — занятия по теории магии от Эллибероут.
