— Браво, господин Безумный. Какое впечатляющее появление, — ну? Что я говорил?.. — Рад, что вы не опоздали, и мы наконец-то можем начинать.
Я почувствовал, как моя улыбка становится несколько натянутой.
— Э… Начинать?
— Вы же за этим прибыли в Башню Искусств, не так ли? — Карбункул обвёл взглядом трибуны. — Столько народу! Никогда ещё борьба за должность Верховного мага не вызывала такого интереса у широких слоёв населения. К нам прибыли гости даже из других измерений!
Я вгляделся в тот сектор, на который с гордостью указывал Карбункул, и… окаменел. Превратился в соляной столб. В кусок пластиковой взрывчатки, которую забыли в морозилке, сделав совершенно бесполезной.
Первым, кого я увидел, был мой дед Литопс Каменнокрыл. В чёрном бархатном камзоле, в треуголке с серебряным позументом, он сидел, величаво опираясь на трость. Повязки на глазу больше не было. Вместо неё из-под век сверкал его настоящий адамантиевый глаз.
Рядом с дедом, небрежно помахивая веером, восседала моя бабка, герцогиня Шторм. Такие же белые, как у деда, волосы уложены в высокую причёску, платье настолько жесткое, что его, скорее, не надели, а возвели вокруг бабули, как бастион.
Я поискал глазами Кассандру, и… Да. Разумеется, она была здесь. Новая леди Шторм пренебрегла этикетом, предписывающим дамам благородного происхождения носить платья.
Наряд Кэсси состоял из чёрного кожаного костюма, из-под воротника и манжет вырывались водопады белых кружев…
Она мне подмигнула.
Дальше описывать каждого в отдельности не имеет смысла.
Здесь были все: король Золтан с небольшой свитой, в которую входили мой брат Захария и сестрица Зара.
Чета Коломбо — изящный наряд доньи Карлотты уравновешивался строгой тройкой дона и своеобычным серым плащом Луки Брази.
Лолита ради такого случая тоже была в платье — рядом с ней невозмутимо восседали Одиссей, Энди и ещё с десяток горгонид, среди которых я с удивлением узнал братьев Лолы с Оранжевого моря…
Клуб «Чистилище» присутствовал в полном составе.
Ещё один ряд занимали драконы, во главе с Рупертом.
Пока мой взгляд перебегал с одного лица на другое, сердце колотилось всё сильнее, а в ушах шумело всё громче.
Весь город был здесь.
Демон Силантий, краб Ролло… Над трибунами, словно стайка бабочек-переростков, кружили крылокоши во главе с Труффальдино.
В конце концов, лица слились в сплошное цветное яркое пятно, из которого, как на старинной фотографии, проявился жесткий профиль Зиновия Золотова.
Отец, одетый в простую кожаную куртку и джинсы, сидел рядом с Князем Драконьего двора, и сначала я его даже не заметил — на фоне великолепных, разряженных в пух и прах родственников.
Но увидев, уже не мог отвести взгляд.
Лицо отца было неподвижно. Он ни с кем не разговаривал, ни на кого не смотрел — казалось, он пребывает в каком-то своём, невидимом мире.
Но словно что-то почувствовав, он очнулся и посмотрел прямо на меня.
—…Безумный?
— А? Что?..
Я был, как в тумане.
Карбункул нетерпеливо пошевелил длинным хрящеватым носом.
— Я спросил: вы готовы к поединкам?
Я молчал.
— Господин Безумный, — вновь обратился ко мне Карбункул. — Вы должны решить прямо сейчас: участвуете, или берёте самоотвод?
А ТАК БЫЛО МОЖНО?.. — хотелось заорать мне.
Почему НИКТО не сказал, что я мог взять самоотвод?
Я ещё раз обвёл взглядом ждущие, напряженные лица на трибунах. Бабуля Шторм сжала губы в белую линию — представляю, какого физического напряжения ей стоило покинуть Цитадель и переместиться в другое измерение… И всё это за тем, чтобы посмотреть, как внук красиво сядет в лужу?..
А Золтан? А князь Драконьего Двора?..
А, в конце концов, мой отец?
Ведь ему пришлось нарушить своё уединение, выйти, так сказать, из сумрака — и всё для того, чтобы увидеть, как я опозорюсь?
Кстати: Колька, и вся команда «Сынов Анархии» тоже были здесь, как и симпатичная алюминиевая тарелочка, на ободе которой, болтая ножками, сидели трое МЗЧ…
Заметив мой взгляд, малышата прижали кулачки к груди и склонили головы.
Это манипуляция! — хотелось закричать мне. — Вы! Все!.. Вынуждаете меня делать то, что я не хочу.
Я вздохнул. Звучит, как вопль капризного ребёнка. Аж самому стыдно.
— Господин Карбункул.
— Да, господин Безумный.
— Я готов.
Сказав это, я чуть не прикусил себе язык. Ну зачем, зачем я это ляпнул?.. Я же не смогу, не сумею победить! Весь мой расчёт строился на том, что все обалдеют, увидев дракона и не станут биться.
В честном поединке у меня просто нет шансов! Это говорят все: и донья Карлотта, и Лола, и букмекеры…
Кстати, вон они, сидят на отдельной трибуне. Шкуру голубого слона ни с чьей другой не перепутаешь.
Пришли всем составом — проследить, на что пошли их вложения…
Неожиданно Зубодёр поднялся, и сцепив огромные лапищи над головой, потряс ими в воздухе.
Я моргнул.
И тут до меня дошла одна очень простая истина: да. Никто не верит в мою победу.
Но все на неё НАДЕЮТСЯ.
Надеется мой отец — ему хочется верить, что его кровь — ядрёный коктейль из колдунов, драконов и Люцифер знает, чего ещё — не жидкая водица.
Надеются жители Сан-Инферно — им хочется, чтобы хоть кто-нибудь утёр нос заносчивым магам, которые вечно считают себя выше других.
Надеется моя команда — они ведь настоящие спортсмены, так? И просто НЕ ПОНИМАЮТ, как можно проиграть сражение, даже не начав.
Святой Люцифер! Они все собрались здесь РАДИ МЕНЯ. Побросали важные дела, забыли распри — только чтобы поддержать Безумного Макса, который в очередной раз откусил больше, чем может проглотить.
Теперь всё по-взрослому, — неожиданно понял я. — Никакие финты, уловки и наглый обман — просто не помогут.
Я должен справиться сам.
Без ансамбля.
Эх! Пропадай моя телега, шестисотый мерседес…
— Карбункул! Чего ждём-то?
— Выхода ваших соперников, господин Безумный. А вот как раз и они…
Из всех, кто торжественно вышел на арену, я узнал только Серпента. И только он был гуманоидом — то есть, походил на человека…
Остальные — крупный ящер, зелёное желе, мохнатый осьминог, розовая гусеница и попугай — были мне незнакомы.
На всех соискателях были роскошные бархатные мантии и остроконечные шляпы, усыпанные серебряными звёздами.
Словом, то были настоящие вАлшебники: звёзды сверкали, мантии таинственно развивались без всякого ветра… впечатление чуток портилось тем, что у желе мантия не развивалась. Она прилипала.
