Сегодня по плану надо поговорить с ладожским Соколом, провести очередной совет, на котором будут даны указания управленцам, потом следовало дать нагоняй наставникам датских мальчишек, а ближе к вечеру я собирался разобраться с наёмниками Игоря Ольговича. Всё это надо сделать в течение одного дня, ибо уже завтра начнут прибывать корабли варягов, которые отправятся в морской поход, и мне станет уже не до хозяйственных проблем.
Итак, с самого раннего утра я посетил факторию ладожан, несколько складов и два жилых дома невдалеке от Кузнечной слободы. Ограды у купцов не имелось, не успели построить, точно так же как и свои причалы. Да и товаров ещё не было. Пока шла подготовка к заполнению складских помещений, и мой тёзка разрывался между Руяном и Зеландией. Седмица там, несколько дней здесь, затем опять на Руян.
Вчера ладожанин прибыл в Рарог, и я не мог с ним не поговорить. В сопровождении охранников и верного Немого въехал на территорию фактории и сразу же обнаружил Вадима, который распекал своих приказчиков. Однако лишь только он увидел, кто его навестил, как тут же отпустил подчинённых и направился навстречу.
Я спрыгнул с лошади, и мы с купцом поприветствовали друг друга. После этого прошли в один из жилых домов, в котором стоял густой запах сырого дерева. Заметив, что я слегка поморщился, ладожанин процедил сквозь зубы:
– Приказчики, дармоеды. Объяснял им, что всё надо строить на совесть, а они пожадничали строителям лишнюю гривну за сухие брёвна дать, и теперь половину построек придётся переделывать.
– Ну да, – соглашаясь с ним, кивнул я и сел за дубовый стол подле узкого окошка.
Купец разместился напротив, посмотрел на меня:
– Ты насчёт Афанасия приехал?
– А кто это? – задал я ему встречный вопрос.
– Приказчик, который пытался твои секреты выведать.
– Нет, я не по этому поводу. Слышал, ты его наказал, этого достаточно.
– Да, наказал. Лишил хитреца всего прибытка за лето и в Ладогу отправил.
– Вот и ладно. Я удовлетворён и вопросов не имею. Прибыл я по другому поводу.
– Слушаю. От меня что-то нужно?
– Хочу насчёт переселенцев поговорить. Твой батя очередную партию уже собрал?
– Должен.
– Так вот. Эта партия будет последней, которую я возьму по старым расценкам на поднаём.
– Деньги заканчиваются? – ухмыльнулся ладожанин.
– Серебро пришло и ушло, и моя дружина новое заработает. Нет, дело в том, что мне пока переселенцев хватит. Если будут добровольцы или родственники моих дружинников и мастеров, их перевозку оплачу, а договор на службу буду заключать уже в Рароге. Подойдёт человек, возьму и по деньгам не обижу, а нет, значит, пусть идёт на все четыре стороны.
– И надолго это?
– До тех пор, пока не решу, что готов увеличить дружину. Сейчас у меня уже пятьсот воинов, этого количества до следующей весны хватит.
– Дело твоё, ведь ты серебро платишь. Кого этой весной с караваном в Новгород пошлёшь, Саморода или Жарко?
– Никого. Твоему отцу письмо напишу, а по бумаге и другим моим товарам на месте разберёмся.
– Можно и так, – согласился Вадим. – Прямо сейчас всё решим?
– Да. Чего тянуть.
– Сколько бумаги предложишь?
– Четыре тысячи листов.
– Растёт производство?
– Конечно. А ваша семья по какой цене её возьмёт?
– Цена упала… – Тёзка задумался.
Я поторопил его:
– Говори прямо, как есть, а я уже решу, продавать вам товар или нет.
– Одну гривну за два десятка листов.
Цена была нормальная, и я кивнул:
– Принимается.
– Что ещё предложишь?
– Водку. Двадцать средних бочонков.
В среднем бочонке помещалось примерно двадцать пять литров, то есть я предлагал полтонны крепкого редкого питья, какого больше никто не производил. Купец его уже распробовал и понимал, что товар будет продаваться, но он не знал расценок и шёл на некоторый риск, поэтому мог взять время для размышления. Однако, видать, всё было решено заранее, так как ладожанин не медлил:
– За каждый бочонок дам семь гривен.
– Девять, – сказал я.
– Восемь, – улыбнулся он.
– Идёт. Партия пробная, так что цена меня устраивает.
Вадим кивнул и поинтересовался:
– Льняные платки продавать станешь?
– А возьмёшь?
– Само собой, товар-то ходовой.
– В таком случае пятьсот платков на продажу есть. Качество отменное.
– Один резан за один платок.
– Итого десять гривен за всё?
– Да.
– Принимается.
Торг завершился быстро. Серебро должно прибыть с Руяна через несколько дней, а товары купец мог забрать прямо сейчас. Мы скрепили сделку распитием маленькой баклажки фряжского винца. После чего были сделаны некоторые заказы для Рарога, и за разговором мы скоротали время до полудня.
Я вернулся в городок. Пообедал. И пришёл черёд совета, который продолжался почти два часа. Текучка была решена, и, когда все стали расходиться, я остановил Орея Рядко, Славуту Мха и старого уважаемого ветерана-бобыля Ярослава Болегоста, который возглавлял занимающихся воспитанием варогов инструкторов. Жрец Яровита, недавно закончивший строительство святилища и получивший в помощь четвёрку ведунов, чему-то улыбался, а вот Мох и Болегост были озабочены и хмурились, ибо за ними имелась провинность, и они не знали, чего от меня ожидать. На эту тему я с ними и решил поговорить.
– Значит, так, – оглядывая старых воинов, начал я, – есть один вопрос. Почему нарушаются установленные мной для варогов правила?
– О чём ты, Вадим? – Болегост, суровый мужчина с перечеркивающим левую щёку уродливым кривым шрамом, попытался изобразить непонимание.
– О том, дядька Ярослав, что лично ты два дня назад разрешил нескольким воспитанникам встретиться с их родителями, которых гнали на рубку леса.
Болегост понурился и пробурчал:
– Это Довмонтов доложил?
Главный интендант Рарога старый Гаврила Довмонтов, показавший себя отменным хозяйственником, помимо всего прочего делал доклады о том, что происходит в моих владениях. Однако об этом случае сообщил не он, а десятник, который конвоировал рабов.
– Нет, доложил не Довмонтов. Но это не важно. Я об этом узнал и теперь жду ответа.
– Вадим, самые младшие среди варогов, которым не больше восьми лет, сорвались. Они увидели родителей и давай кричать, а я не устоял, признаю. Сердце – не камень, вот и дозволил мальчишкам с близкими свидеться.
– А то, что после этого твои труды насмарку пошли, понимаешь?
– Да.
– Это не должно повторяться, дядька Ярослав. Никогда. Твоя задача, как начальника малолетних данов, сделать так, чтобы они забыли родной язык, близких им людей и свои обычаи, а ты говоришь, сердце – не камень. Может, не справляешься? Тогда скажи прямо, найдём другую работу, на складе ветхие доспехи перебирать и маслом смазывать.
– Не надо со мной так, Вадим! – вскинулся Болегост. – Я себе цену знаю и не мальчишка, чтобы меня отчитывать!
– Сядь! – приказал я.
Старый варяг потемнел лицом, и его правая рука опустилась на рукоять меча. Однако он сел, а его поддержал Славута:
– Вадим, не серчай, случайно всё вышло. Мы воины, а не деревяшки бездушные. Прикажешь, перебьём всех данов или лично на рабский рынок оттащим, ибо понимаем, что они вражьи дети. Но смотреть на слёзы малышни трудно.
– Понимаю, – сказал я. – Но иначе никак. Поставлена цель – взять группу чужаков и вырастить из них воинов, которые станут биться за наш народ. Сделать это можно только тремя способами. Кормить их отравой, которая мозги мутит, и поить маковыми отварами, чтобы они стали рабами, которые ради дурмана готовы на всё. Приласкать их и обогреть, а потом дать свободу родителям этих детей и обеспечить всем достойное житьё-бытьё. Или же разделить мальчишек на мелкие кучки и истощать, заставлять бегать, прыгать, метать камни, драться между собой, развивать чувство соперничества и вдалбливать в их головы то, что нам нужно. Первый и второй способы отпадают, значит, остаётся третий. Уже имеются какие-то результаты, мальчишки освоили венедский язык, начинают принимать нашу веру и меняют имена. Но если нажим ослабить, всё пойдёт прахом.
– Это понятно. – Болегост махнул мозолистой рукой. – Мы им поблажек не давали, но тут дело случая.
– А разве из Рарога не сообщали, что мимо острога погонят рабов?
– Сообщали, – понурился варяг. – Однако я думал, что всё обойдётся.
– Ладно. – Я прислушался к эмоциям Славуты и Ярослава, которые действительно корили себя за оплошность, помолчал и обратился к Болегосту: – Доложи, что у вас там сейчас происходит.
– Всё делаем, как ты приказал, Вадим. – Ярослав заметно приободрился. – Молодняк гоняем чуть не круглые сутки. Всех разбили на десятки, чтобы в каждом было одинаковое число парней постарше и помладше. Каждый десяток живёт в отдельном доме, и к каждому прикреплён один наставник. Десятки между собой грызутся, мы это поощряем и постоянно проводим игры. Кто первый семь кругов вокруг острога намотает, тому еда лучше. Кто больше камней из одного места в другое перетащит, тем одёжку справную. Кто готов имя сменить, тем лишний час свободного времени, чтобы волхва могли послушать и отдохнуть. За проступки наказываем. Бросили товарища по десятку, который отстаёт, всех на пустую похлёбку. По-датски заговорили, розгами сечём, опять же всех, а если кто-то серьёзную провинность совершил, того в подвал к крысам и мышам до тех пор, пока помирать не станет. Затем его волхв вынимает, лечит, даёт помыться и едой делится. В общем, сплошные ухищрения, но они действуют.
