Несмотря на похмельный вид, мужички копали споро. Да и не мудрено, поскольку только позавчера мы эту яму зарыли и земля еще не слежалась. Уже через метр Гайк Радикович забеспокоился и повернувшись к белым «жигулям», начал призывно размахивать руками. Я не очень удивился, когда из легковушки вылезли Вазген с Гусейном. Третий обитатель малолитражки так и остался в машине. Джигиты подойдя к толпе милиционеров в форме, испуганно, по-сиротски жались к своему духовному лидеру в прокурорском мундире.
- Точно здесь? – уже совсем не таясь и никого не стесняясь, взволнованно спросил прокурор по надзору у жмущегося к нему Гусейна.
- Здесь, уважаемый, точно здесь! Глубже надо копать! Еще полметра надо! – опасливо поглядывая в мою сторону, недостреленный Гусейн изо всех сил старался помочь правосудию.
Но еще полметра копать не понадобилось. Лопата очередного сменного алкокопателя во что-то уперлась. Стоявшие широким кругом милицейские и прокурорские, ужавшись в диаметре, придвинулись к яме. Ягутян, торжествующе оглянувшись на меня, возбудился еще больше и шагнул к могиле убиенного беспредельными ментами Петрова Владимира Павловича.
- Это не мертвяк! – равнодушно сообщил из ямы могильщик, – Доставать?
Столпившимся вокруг правоведам уже хотелось хоть какой-то развязки и они зашумели, требуя находку наверх. Мужичок без особого труда вытащил из-под своих ног большой сверток, закрученный в черный руберойд и положил его на край ямы.
- Копай дальше! Глубже копай! – нервно скомандовал алкашу Ягутян, а сам кинулся разматывать находку.
Не обращая внимания на налипшую землю и не боясь испачкаться, Гайк Радикович нетерпеливо рвал руберойд на куски. Добравшись до туго набитого целлофанового пакета величиной с большой портфель, прокурор разорвал и его. На землю и в яму посыпались аккуратные свертки, размером со спичечный коробок каждый. Собственно, три дня назад спичечным коробком я и отмерял при фасовке маковую соломку, изъятую в прошлом декабре у братьев Кулиевых. Все пакетики были, как из-под одной мамки. Завернуты они были однообразно и в печатные книжные страницы с абсолютно нерусским текстом. Только совсем небольшая часть упаковок состояла из тетрадных листков, исписанных рукописными словами. На очень корявом русском и на, опять же, каком-то непонятном чурекском.
Эксперт-криминалист Волжского РОВД, с которым я был шапочно знаком по недавней командировке, уже потрошил часть извлеченных из свертка упаковок.
- Маковая соломка! – уверенно произнес кто-то из стоявших рядом ментов. – А труп где? Сказали же, что тут труп будет?! – недоуменно обратился он к одному из прокурорских из свиты Ягутяна.
- Будет труп! Будет! – нервно пообещал Гайк Радикович и грозно повернулся всем своим некрупным телом к Гусейну, – Ведь он будет? Мамедов, ведь будет труп? – советник юстиции от полноты чувств и переживаний даже пустил петуха на последней фразе.
Судя по тому, как растерянный Гусейн испуганно пятился от ямы, он уже не был уверен, как прежде, что в яме еще что-то обнаружится. Да и не удивительно, поскольку залезший на смену второй землероб уже закопался гораздо глубже, чем давеча там лежал Блондин.
- Тут еще какие-то бумаги, Гайк Радикович! – заверещал ягутяновский прихлебатель из прокурорских, держа в руках вытащенные из целлофана листки.
- Да пошел ты на хер с этими бумагами! – не оборачиваясь к своему подчиненному, злобно огрызнулся надзорный прокурор.
- Где труп, сука?!! – дотянувшись наконец до недостреленного мной Гусейна, визжал от переизбытка чувств надзорный прокурор, тряся несчастного, как терьер крысу. – Где труп, падла? Ты же мамой клялся, что сам в этой яме труп видел!!!
Гайк Радикович себя совсем уже не контролировал и истерил без какой-либо мхатовщины. То ли он понял, в какой блудняк попал, то ли так расстроился от внезапно рухнувшей мечты относительно своей стремительной карьеры.
- Анатолий Иванович! Товарищ майор!! – дергал я за рукав своего начальника, – Надо эти бумаги у них забрать! – уже не размениваясь ни на какую субординацию, подталкивал я Слоника в сторону недоумевающего прокурорского с листками в руках.
Поняв, что в данный момент с майором Тарасовым мне каши не сварить даже при наличии котелка, воды и концентрата, я сам подскочил к ягутяновской шестерке и выхватил у него из рук так хорошо знакомые мне листочки.
- Есть тут кто из Волжской прокуратуры? – со всей мочи заорал я, – Вы из Волжской? – с надеждой глядя на худосочного очкарика с четырьмя мелкими звездочками в петлицах, еще раз выкрикнул я.
- Я прокурор Волжкого района Солодуха Игорь Всеволодович! – важно представился очкастый утырок, – Что вы хотели, товарищ младший лейтенант? – очкарик с явным удовольствием сделал акцент на слове «младший». Видимо и сам он тяготился собственным невеликим чином при своей столь высокой должности.
- Надо в строгом соответствии с законом изъять вот эти документы, товарищ прокурор! – помахал я перед ним рукописными листками, – Вы же видели, что они были в найденном в этой яме свертке? Да это, собственно, все здесь присутствующие видели! – на всякий случай вслух застолбил я очевидное.
- Видел! – признался тощий, но важный Игорь Всеволодович. – А что в этих бумагах? – неохотно поинтересовался он.
Обещанного старшим коллегой из городской прокуратуры трупа на подведомственной ему территории не случилось. И прокурор Волжского района был тому чрезвычайно рад. Все остальное, в том числе и обнаруженную наркоту, он считал сопутствующими данному недоразумению мелочами, никак не достойными его прокурорского внимания.
- Так мы сейчас и посмотрим, товарищ прокурор! – не отпускал я его заинтересованности от себя. – Товарищи офицеры, прошу вашего внимания! Это не надолго, тут всего несколько страниц! – без малейшего колебания соврал я коллегам, так как бумажек было гораздо больше.
Уже после первых, зачитанных мною страниц, на поляне стихли даже кузнечики. Признания братьев Кулиевых, равно, как и племянника прокурора по надзору Вазгена, были заслушаны с большим интересом. Не встретив возражений со стороны ментов и волжского прокурора, я огласил покаянные пасквили всех семерых джигитов. Поначалу, советник юстиции Ягутян попытался было заткнуть мне рот, но воспрявший из анабиоза Слоник так на него гавкнул, что мелкотелый оборотень съежился и больше уже под ногами не путался.
После громогласной демонстрации всех признаний, их описали и внесли в протокол осмотра места преступления. Труп не труп, но полведра маковой соломки, это тоже не фунт изюма!
В обратный путь экипажи сформировались стихийно и совершенно в других составах. С пошлыми предложениями примерить браслеты к нам с Вовой никто уже не приставал. Но бесхозными наручники не остались, они таки нашли себе клиентов и оказались на руках Вазгена, Гусейна и старшего Кулиева. Так и несостоявшийся старший советник юстиции Гайк Радикович Ягутян, ни с кем не прощаясь, уехал на черной «Волге» городского прокурора.
- Садись, Корнеев! И ты, Нагаев, тоже садись! – со своего командирского места указал нам Слоник на заднее сиденье, где уже сидел наш прямой начальник Щекаев. Переглянувшись и смирившись с неизбежным, мы с Вовой полезли в машину.
Глава 33
- Рассказывай! – оба майора, Тарасов и Макаров делали вид, что смотрят на меня, если не по-приятельски, то уж точно, не как строгие командиры и по-доброму.
Каждый из них даже по-отдельности для меня был и царь, и бог, и воинский начальник. А тут сразу двое и оба до ужаса приветливые. Ничего не скажешь, молодцы! Быстро они среагировали на аномалию. Я-то думал, что какая-никакая фора еще на два-три фортеля у меня есть. Ан, нет! Слоник-то совсем не прост и это знание теперь надо постоянно держать в мозгу.
Да, меня не ругали и, более того, меня, участкового инспектора и младшего лейтенанта посадили с собой за один стол сам начальник РОВД Владимир Алексеевич Макаров и его заместитель майор Тарасов. И стол этот был не тот, который предназначен для совещаний с нижестоящими. На этом столе стояла едва початая бутылка «Столичной» и начальственная закусь в виде нарезанной копченой колбасы, сыра и прочей снеди. Но даже не это бросалось в глаза. Настораживало то, что рюмок тоже было три. Ровно столько, сколько за столом располагалось присутствующих. Вместе со мной, то есть. Мне это обстоятельство очень не нравилось. Будь я и впрямь, двадцати с небольшим годов младшим лейтенантом, то и мысли, сейчас наполнявшие мою голову, наверняка, были бы другими. Но по факту лет мне было почти в три раза больше и потому, щенячьей радости от не по чину оказанного мне почета я не испытывал.
